Снегурочка, если Сирил не ошибается. Он читал пьесу о Снегурочке, совершенно не ожидая подобной концовки. Сирил привык к новым легким сказкам с добрым концом, где все обязательно счастливы, но… гибель только познавшей любовь Снегурочки его тогда расстроила.

Феи, которым он читал пьесу-сказку, расстроились даже больше, особенно Исса. Она плакала и говорила, что так же нельзя. Почему ей было позволено испытать любовь, но не остаться с тем, кого она полюбила?

Он не стал говорить ей о том, что старые сказки его детства нередко были по-настоящему жестоки.

— Господин, — взволнованно щебечет Исса. — Чужие.

Да, Сирил прекрасно все видит. Он сам установил защиту и отдал приказ никого не пускать, если это не что-то срочное. Иногда под самый конец года, когда магия бывает особенно сильна, в частности, драконья, к нему приходят с просьбами. Порой крайне неразумными и совершенно эгоистичными просьбами. Драконья магия отличается от обычной, но она не всесильна.

И на откровенное преступление Сирил ни за что не пойдет. И он уже в этом году помог королевству достаточно, даже если согласился присматривать за новым изобретением Второго Двора только из-за возможности посетить соседний мир.

В том, чтобы уйти от мира и запереться в замке, периодически впадая в спячку на год или сразу десять, есть свои преимущества. О том, насколько ты силен, знают немногие, а вот о том, что ты не желаешь никого видеть — почти все.

Сирил вздыхает — похоже, его отдых откладывается, — опирается на трость и спрашивает:

— Вас зовут Злата, верно?

Он совершенно уверен, что ее зовут Злата, видел это имя на ее… бейджике, если он не ошибается в названии этих маленьких белых прямоугольников на форме официантов. Красивое имя.

На мгновение он позволяет себе подумать о драконах и золоте из сказок, прежде чем заставляет себя вернуться к проблеме: этой девушки здесь быть не должно, и его вина, что она здесь. Что она сейчас не в своем доме, а будет вынуждена отправиться с ним в Третий Двор.

Третий Двор — место, в которое ему откровенно не хочется возвращаться ни сейчас, ни в этом году, ни в ближайшие много-много лет вообще. Цена постоянного спокойствия и отсутствия славы в том, что в Третьем Дворе — да и в Первом, и во Втором тоже, если уж на то пошло — к тебе нет особого отношения, а проблемы не решаются по щелчку пальцев.

К счастью, Злата не кричит и не плачет, наоборот, так же вежлива и относительно спокойна, как в кафе.

Совсем чуть-чуть Сирил жалеет, что в его доме нет больше слуг, не фей, а именно других магов или просто нет личного помощника, которого можно было бы попросить заняться проблемой Златы, но… он один. И только три — четыре, на самом деле всегда четыре — феи живут с ним вместе. И он действительно виноват, что оставил не тот купон.

Усталость, желание поскорее выбраться из Третьего Двора и отправиться в соседний мир, чтобы проверить, как проходит работа, не оправдание для такой ошибки. Ему не выдали частный личный портал, возможно, просто не хотели, не было средств или из-за других глупых причин, но… пришлось обходиться своими силами.

В любом случае…

— Пойдемте, — он протягивает Злате руку, из чистой вежливости.

Ведя ее по коридорам к саду, откуда всегда взлетает его карета, которой он пользуется слишком редко, предпочитая собственные крылья, Сирил думает совсем не о Третьем Дворе.

Он думает, что в последний раз добровольно прикасался настолько долго, а не отпускал сразу же, как при рукопожатии, только к феям, а если исключить и их, то он даже не может вспомнить. Руки Златы теплые, и Сирил внезапно скучает по перчаткам. Кажется, что его ладони почти покалывают в тех местах, где касаются ее.

Как будто прикосновения — это что-то почти чужое и неправильное. Странное. Он так отвык.

Уже в карете, в которой он тоже давно не путешествовал, возможно, даже дольше, чем не касался кого-то, Сирил отворачивается к своему окну и закрывает глаза. Восхищенное любопытство Златы похоже на такое же покалывание как на ладони, но едва ли не по всему телу. Он ощущает его почти как собственное.

В том, что происходит за окном, нет ничего особенного, но только для него — он летает здесь постоянно, позволяя крыльям немного размяться. Позволяя себе ощутить ветер и стать ближе к небу.

Какая-то его часть, тот самый настоящий дракон, пусть и мудрый, но зверь, отчаянно хочет на волю, чтобы отбросить все лишние мысли и почувствовать себя дома среди облаков, снега и ветра. Чешуя, когти и клыки — это своего рода побег от самого себя, от той своей части, которая сгорает от одиночества и хочет лишь отдохнуть.

Драконы впадают в спячку совсем не от физической усталости, а от той, что накапливается внутри. Она тяжелее всяческих доспехов, она словно налипает на сами кости, делая каждый шаг труднее.

Сирил хочет обратиться и отдохнуть так, но не может. Сначала он должен разобраться с одной проблемой — и броситься в другую опасность, называемую Третьим Двор.

Он откидывается на спинку сиденья и ждет.

***

Сирил не знает, кто придумывал план Третьего Двора и взялся его строить, но уверен: это был совершенно безумный маг, мечтающий о массовых страданиях. И, возможно, сейчас смеющийся над всеми, кто сидит в крошечных кабинетах и бродит по узким коридорам, с Другой Стороны Океана.

Тот маг, если он вообще был, уже давно мертв, но это ничуть не мешает Сирилу его проклинать.

Они бродят от одного окна к другому уже несколько часов. Злата, наверное, ужасно устала ходить, потому что постепенно все замедляется и замедляется, но Сирил ничем не может ей помочь. Они останавливаются у стены время от времени однажды ему удалось посадить ее на свободный стул, но все их время здесь — это бег.

Он просто хочет, чтобы все закончилось. И чтобы Злату поскорее вернули домой в ее мир, и это происшествие осталось лишь смутным пятном в череде событий. Крошечная случайность, которая ни к чему не привела, как камушек, попавший в ботинок — вытряхнуть и идти дальше…

— … займет неделю, мэм, — говорит Злате тощий маг.

Сирил замирает, пропуская дату через себя. Неделя. Первое января. Если он правильно помнит, то Новый год в обоих мирах начинается одновременно, и это проблема.

Если для Златы это, наверное, просто праздник, то для Сирила — это ежегодный ритуал обновления защиты замка. Не той, поверхностной, которая не пускает случайных незнакомцев и лишних гостей, а внутренней, защищающей от проклятий и любых врагов.

Злата не может находиться в замке в это время — иначе защита ее примет как часть его семьи. Последняя, кто удостаивалась подобной чести, была Нерисса.

Нерисса мертва сотни лет, оставив после себя только тупую боль, тоску и Иссу в качестве прощального дара.

И здесь Злата оборачивается к нему. Она еще ничего не успела сказать, как Сирил понимает, что не может ее просто отправить в какую-нибудь случайную гостиницу, где неизвестно, что с ней случится. По крайней мере он может дать ей выбор.

А защита… что же, по одной проблеме за раз.

— И куда мне теперь? — спрашивает его Злата.

Сирил сдерживает вздох. Он не может ее оставить так, верно.

— Так как вы здесь по моей вине, то можете остаться в моем замке, — говорит он, зная, что Эния будет недовольна, но поймет. — У меня много комнат. Или я заплачу за проживание в любой гостинице, которую вам предложит Третий Двор.

Выбор. Сирил не знает, что она предпочтет, и даже сам не понимает, на какой ответ надеется больше, просто дает ей время решить. Они уже достаточно провозились в Третьем Дворе, чтобы даже пытаться думать о времени.

Решение, где жить, стоит того.

— Думаю, я приму ваше приглашение, — говорит Злата и поворачивается обратно к мужчине в окне.

На стойку приземляется толстая стопка бумаг: и теперь все это нужно Злате подписать, потому что Третий Двор не может иначе.

Сирил закрывает глаза. Он не знает почему, но немного рад тому, что она сказала «да». Впрочем, это странное, почти приятное ощущение длится совсем недолго… по его меркам. Злата справляется с бумагами быстрее, чем он ожидал от того, кто явно непривычен к местной бюрократии.