Адам; сейчас

«Лиза, вы не сможете родить сама…»

К такому выводу пришел врач, спустя овер дохера часов ее мучений! Я думал, что врежу ему прямо на месте, и если бы не был так сконцентрирован на Лизе, так бы и поступил! Но она была такой…испарина на лбу, губы, искусанные в кровь…взгляд напуганный...

Черт, как же ей было больно…

Конечно, все это время я был рядом. Она наотрез отказалась от партнерских родов, и как бы я ни убеждал ее четыре месяца кряду — ни в какую. Она с чего-то взяла, что после такого зрелища я сменю ориентацию! Ха! Пошутила?! Конечно, шутила. На самом деле, потом она все-таки призналась, что боится:

— Ты потом меня не захочешь…

Я попытался ее переубедить. Честно! Это же бред какой-то, с чего ты взяла?! Но она была несгибаема. Попросила меня не делать этого, и я допускаю, что раньше все равно попер напролом, но наши отношения сильно изменились. Я продолжил работу с психологом, и однажды она попросила взять ее с собой.

Там мы стали говорить еще больше.

Движение вперед. Движение вверх. Она ведь права была, наша любовь стоит того, чтобы за нее сражаться. Я наконец-то к этому готов, поэтому каждый день стараюсь быть мягче, уступаю ей, себе, своему прошлому.

О нем, кстати, вспоминать уже не так больно. Изи впала в кому, а когда ее вывели из нее — так и осталась лежать. Ее больше не существует, осталась только оболочка, и мне, как бы стыдно ни было, стала проще дышать.

Однажды Лиза тихо прошептала мне ночью:

— Я плохой человек, если рада этому? В смысле…я чувствую…удовлетворение. Адам, мне не грустно, не жаль, что с ней такое случилось… Она — монстр. Но если я…

— Тш-ш-ш… — обнял ее крепче и оставил мягкий поцелуй в висок со словами, — Ты не плохой человек, Лиза. Ты — самый лучший человек.

— Но…

— Никаких «но». Если тебе станет легче, я чувствую то же самое. Тогда мы оба плохие, да?

Она тихонько хихикнула, свернулась калачиком и уткнулась мне в грудь носиком.

— Муж и жена — одна сатана, да?

— Мы не женаты.

— Заткнись…

Ну да, подтруниваю. Но мне хотелось отвлечь ее от грузных мыслей, и получилось. Я не хочу, чтобы Изи влияла на мою жизнь хотя бы на одно мгновение — хватит! Психолог помог понять: действительно, хватит. Нельзя поддаваться. А мысли? Это просто мысли, и мы оба имеем на них право. В конце концов, после всего…

Вот черт.

Выдыхаю шумно, в который раз доходя до стены напротив.

Я так нервничаю, что готов даже об Изи думать! Рядом Паша тихо усмехается.

— Господи, да сядь ты уже!

Бросаю на него злой взгляд. Ну так, притворно злой. С Пашей по итогу мы поладили и поладили настолько, что я решил уйти из нашей компании. Это тоже было достаточно сложным решением, но я объяснил отцу, что просто больше не могу. Хочу чего-то другого. Чего-то, что не будет жрать мою душу.

Да, я наконец-то признал, что этот бизнес — не мое на все сто процентов. Просто. Не. Мое. Я не создан для этого! И так иногда случается. Это дорога Сая. Возглавить его, вести вперед, выбивать в лидеры — у него отлично получается! А я нашел призвание в другом.

Мы создаем компьютерную игру. Ну как? Они с Глебом создают, я занимаюсь продвижением компании, рекламой, контрактами. Короче, всем, в чем шарю, а они не сильно любят. Каждый нашел свою нишу, так сказать, разделил обязанности. Всем Сенькам по шапке.

К Глебу я больше не ревную. Ну…почти. Ладно, немного ревную, ведь он — Лизина первая любовь, хотя головой и понимаю: бессмысленно. Он — занятой до мозга костей. Его любимая жена умерла, так что теперь его мудацкая татуировка не кажется такой уж мудацкой, ведь он сделал ее в ее честь…

Я бросаю на него взгляд, и, кажется, сейчас только он меня понимает в этой тихой приемной. Слегка мотает головой, говоря, мол, не волнуйся. Она сильная.

А я не могу…

Сердце так и тарабанит, поэтому я снова стараюсь концентрироваться на ней…

Лиза тоже работает с нами. Она ненадолго отложила свои мечты о собственном бренде одежды и включилась в создание игры. Теперь она — графический дизайнер, то есть создает персонажей, фоны, локации. Это ей нужно. Игра будет посвящена ее маме, как дань памяти. Принцесса, которая спасает себя и королевство от страшной болезни земли, и она обязательно с этим справится. Она обязательно выживет…

— Серьезно. Посади задницу на стул, хватит маячить! — Сай фыркает, но я даже на него не реагирую.

Обхожу сотый по счету полукруг, потом упираю руки в бока и смотрю в потолок.

Господи, как же я боюсь…

— Адам… — мама подходит и мягко сжимает предплечье, — Пожалуйста, успокойся…

Я смотрю на нее и вижу любовь. Наши отношения не пошатнулись, после того как все всплыло. Мне было страшно, что именно это и случится, а еще было страшно, что она не справится, но мама у меня сильная. Конечно, она все еще переживает, но мы сильно сблизились, поэтому я стараюсь ее поддерживать.

Прямо как в детстве.

И сейчас также доверчиво смотрю на нее и шепчу.

— Мам, вдруг что-то пойдет не так? Это же операция…

— Все будет хорошо, дорогой. Лиза у нас девочка сильная…

— Она самая сильная!

Это правда. Кто еще сможет так? Простить своего мудака-мужа, принять его со всем дерьмом и бесконечно долго бороться за нашу любовь в одного? Никто. Никто на это не согласиться…а она смогла. Прошла. Так стойко!

Но… это совсем не значит, что иногда она не может быть слабой, и я боюсь, что сейчас…что-то может пойти не так.

Плюхаюсь на скамейку у стены. Тру лицо. Адам, тормози. Все будет хорошо! Она справится. Все будет хорошо…

Резко подаюсь вперед. Локти упираю в колени, снова тру лицо. Такое ощущение, что я не выдержу ни секунды больше! И уж точно не смогу просто сидеть здесь спокойно…

Бах!

Вздрагиваю и резко перевожу взгляд в сторону. У медсестры падает железный поднос, а потом открываются двери операционной.

Вскакиваю.

Доктор идет в мою сторону, а у меня земля из-под ног уходит. Как в замедленной съемке я вижу, что он снимает маску. Дышит. Почему он так дышит?! Не понимаю…

А сердце тарабанит сильнее, пока резко не замирает вместе с ним напротив.

— Как она? — тихо спрашиваю, врач поджимает губы.

— Ваш сын родился здоровым мальчиком.

Это хорошо. Это очень хорошо! Я радуюсь, выдыхаю, но…стоп…

Резко смотрю на него и с силой сцепляю пальцы вместе.

— А Лиза? Как она?

Молчит.

Он слишком долго молчит…

А мне горло сдавило…

— Мне очень жаль, — наконец-то говорит тихо, — У нее открылось сильное кровотечение, которое мы не смогли остановить и…

Слова тают. Я ничего не слышу. Что? Что он сказал? Что это значит? Я не понимаю…

Я…

Что это значит?! Где Лиза?!

Последний вопрос звучит слишком громко, отбиваясь от стен рикошетом. Врач кладет руку мне на плечо и повторяет.

— Мне очень жаль.

Нет. Нет! Этого не может быть! Нет! Я же ей столько еще не сказал! Я не успел! Я…я не сказал ей, что она — моя единственная!

Адам; сейчас

— … Адам, ты меня слышишь?

Часто-часто моргаю, поднимаю глаза и вижу бутылку с водой. Ее мне протягивает Андрей, слегка улыбается и кивает.

— Успокойся. Все будет хорошо. У Лизиной мамы тоже было кесарево, это не так страшно, как тебе кажется.

Я снова моргаю, пока внутри меня все еще идет переработка собственной души, органов и костей. Блядь, подумается же такое…конченое воображение! Просто конченое!

И не отпускает.

Я трясущимися руками беру бутылку, делаю большой глоток, не чувствуя ничего, кроме адской пульсации под кожей. Потом выливаю часть воды на лицо.

Стучу по щекам.

В себя вернись, безумец! Все нормально! Не было этого!

Но сердце мое не слушается…

А потом раздается оглушающий грохот. Я смотрю в сторону и вижу, как медсестра кряхтит, собирая на поднос лекарства.