Он медленно открыл флакон и, внимательно наблюдая за реакцией Томочки, насыпал немного блестящего порошочка на ее замерзшую босую ступню. Девушка шевельнула ногой, ведь, судя по угрозам, это был не безопасный миленький глиттер, а какая-то гадость.

Красавчик усмехнулся на ее трепыхания, а порошок намертво прилип, отливая искорками в свете висевшего на стене факела.

Ноге стало тепло, и Тамара, вспомнив про «будешь плавиться», с ужасом ожидала, что будет дальше.

Даже драконыш перестал взбираться и смотрел на блестящую ступню девушки, повиснув на ее поясе и крепко зацепившись когтями за карман пижамных штанов.

В молчании прошла пара минут, ничего не происходило. Разве что Тома немного успокоилась и, приглядевшись, сообразила, что видела недавно нечто похожее.

— Так вот почему они с елки не осыпались! Наверное, такие же были. — А потом в панике уставилась на сухое безжизненное деревце: — Это теперь я, как елка, засохну?

Похититель не ответил, присел на корточки и медленно провел пальцем по ее стопе от пальцев к щиколотке.

У Тамары, несмотря на весь кошмар ее положения, от этого движения по спине пробежали мурашки. Да-да! Те самые. Уж очень чувствительные были ее ножки тридцать пятого размера. Гад Олег как раз покорил ее сердечко тем, что любил их целовать, заливаясь соловьем о том, что готов это делать всю жизнь.

Что дальше собирался предпринять мужчина, ни девушке, ни с любопытством наблюдавшему за происходящим дракону узнать не удалось. В дверь темницы постучали, и она со скрипом отворилась, явив на всеобщее обозрение круглое веснушчатое лицо с пышными рыжими усами, которым бы позавидовал сам Буденный.

— Ваша милость, — пропищал бравый дядька в блестящем шлеме неожиданно высоким мелодичным дискантом, — скорее. Вы срочно нужны…

Такого детского голосочка от крупного представителя мужского пола Тамара не ожидала и уставилась на усатого во все глаза, отчего он испуганно юркнул за дверь и оттуда еще раз взвизгнул на пронзительно высокой ноте:

— Срочно! Там такое…

Незнакомец, который, как вдруг оказалось, был благородных аристократических кровей, встал, хмуро покосился на свою пленницу и вышел, заявив напоследок:

— Не знаю, как ты это делаешь, но разберусь.

Лязгнул задвигаемый засов. Дверь красиво полыхнула таинственными знаками, а Томочка переглянулась с наглой ящерицей, снова предпринявшей попытку восхождения наверх по ее пижаме.

— И что это было? Вот зачем ты ко мне привязался? Теперь вон ребенок погибнет. Тебе не стыдно? — сердито попеняла она крылатому верхолазу. — И меня, скорее всего, убьют. Других-то кандидатов в злодеи у них, видимо, нет.

Ей было страшно, но вся окружающая действительность казалась настолько неправдоподобной и нелепой фантазией, что признать в ней реальность разум Тамары пока отказывался. Проговаривание мыслей вслух ей всегда помогало думать.

Дракон, естественно, не ответил.

Из темного угла в круг света от факела скользнула невысокая фигурка в белом балахоне.

— А ты правда его к себе не привязывала? Моего дракона? — Бледный, как привидение, худенький парнишка с большими, темными, как у отца, красивыми глазами и тонкими чертами лица вскарабкался с ногами в оставленное напротив Тамары кресло и смотрел на нее вопросительно и печально. Балахон оказался длинной ночной сорочкой с завязочками у горловины.

— Я вообще ни про какого дракона не знала. Нет у нас драконов, в моем мире. Не знаю, откуда он взялся. Еще и салат весь съел. Я так и не попробовала, — грустно вздохнула Томочка. — И елка засохла. А я теперь тут вишу. Новый год называется. А ты как здесь оказался?

Мальчишка пожал плечами и кивнул на дракончика.

— Так мы же разделенные, так папа сказал, но я его чувствую и могу оказаться рядом с ним. Ну, сейчас чувствую. Раньше он спал все время. И я тоже спал почти всегда. А сегодня вдруг понял, что должен быть рядом с ним, и как-то очутился здесь. А елка тебе зачем была нужна? Для колдовства? — Ребенок тоже считал Тамару ведьмой, но почему-то совсем ее не боялся.

— Да нет у нас в мире никакого колдовства, и я не ведьма. И кстати, — девушка недовольно покосилась на дракончика, который вскарабкался наконец к ней на плечо и пытался, как котенок, поймать лапой блестящую, качающуюся на пружинке снежинку от ободка, — если я такая ужасная и страшно магическая, то почему ты меня не боишься? Вдруг я тебя заколдую?

Паренек в ответ тихонько хихикнул.

— Так на тебе цепи из сплава с серебром и аеринилом. Это любая ведьма знает. А как ты дракона разбудила? Папа не смог. Ты его правда отдашь?

— Да что вы все заладили⁈ Не ведьма я никакая. И дракон мне не нужен. Я же объясняю: они у нас не водятся. И как за ним ухаживать, я понятия не имею. Может, он, как кошка, к лотку не приучается. А выйди я с таким на улицу, меня тут же по всем новостям покажут. Приставать начнут, где взяла. И что мне им сказать? Нашла в «шубе», которую он ел?

При слове «шуба» глаза дракончика заблестели, и он облизнулся.

— Иди давай вон к хозяину. Кыш, — пошевелила плечом Томочка. — Может, тогда меня домой вернут. Мне еще деньги надо где-то найти на оплату квартиры, а то выгонит меня Алла Грымзовна на улицу в январе.

Наглая ящерица с плеча слезать решительно не собиралась. Дракончик успел стянуть прельстивший его ободок и играл со снежинками, дергая их коготками.

Паренек, наблюдавший за ним, сполз с кресла и, шлепая по каменным плитам босыми ногами, подошел к повисшей на цепях Тамаре.

— Иди ко мне. — Он протянул руки, и девушка поразилась, насколько они были худенькие, будто с фарфоровой кожей. — Иди. Я буду с тобой играть. Мы подружимся и тогда, может, сможем стать одним целым. Как папа.

Чешуйчатый звереныш с подозрением оглядел мальчика, но потом, крепко зажав в лапах Томин ободок, спланировал к нему в протянутые ладони на своих кожистых крылышках.

— Отлично, — обрадовалась Тамара. — Надеюсь, твой отец теперь меня отпустит и перенесет обратно домой.

Мальчишка вернулся в кресло вместе с дракончиком и снова забрался туда с ногами.

— Не знаю. Я чувствую, что не могу от тебя далеко уйти. Ему станет плохо. — Он почесал шипастый гребень рептилии.

— Да что же мне так не везет-то? Что теперь — вечно тут висеть как украшение? Пока не помру? — Тамара чуть не заплакала.

— А ты правда не ведьма и нашей семье зла не желаешь? — Паренек, вдруг что-то вспомнив, оживился и просиял слабой улыбкой. Видимо, ему в голову пришла какая-то идея.

— Правда! Могу какую угодно клятву дать, — с чистой совестью заверила его девушка, обретя надежду.

— Тогда…

Дверь в темницу чуть не сорвало с петель. Ворвавшийся внутрь негостеприимный хозяин с рычанием кинулся к Тамаре, но увидел в кресле сына с дракончиком на коленях и замер, не веря своим глазам.

— Томаш? Тебя по всему замку ищут! Как ты сюда попал? С тобой все в порядке?

Мужчина кинулся осматривать и ощупывать своего сына.

— Пап, ну пап, все хорошо. Я проснулся и почувствовал дракона. Меня к нему потянуло, и я как-то очутился тут, с ним и тетенькой. Она хорошая и дракона не забирала. Правда! Совсем-совсем не ведьма.

— Томаш, такие тва… тетеньки очень коварные. Они хорошо умеют притворяться. Сейчас я вызову Бентара, и он отведет тебя вместе с драконом в твою комнату. Тебе здесь не место.

— Папа, я не могу уйти. Дракончику станет плохо. Мы должны быть рядом с этой тетенькой.

— Ах ты!.. — Заботливый отец с перекошенным от ярости лицом повернулся к Тамаре. — Надеешься и сына моего к себе привязать?

— Пап, нет. Она хорошая! — Ребенок вцепился в рукав отцовской рубахи. — Она не ведьма и согласна пройти обряд кнай-тер.

Ни на какой обряд Томочка не соглашалась, но, видя, как успокаивается ее похититель и из его глаз исчезает пламя яростной ненависти, она благоразумно промолчала.

— Обряд кнай-тер? Чтобы его пройти, она не должна желать нам зла. — Незнакомец задумался. Он гладил сына по голове, рассматривая крошку дракона с пластиковым ободком в лапах.