— Постой, — слышу совсем рядом хриплый севший голос, а мой нос улавливает сильный перегар. Сердце пропускает удар, а я ускоряю шаг, но меня хватают за руку. — Куда торопишься, крошка?

На секунду только поворачиваю голову, но этого хватает, чтобы запечатлеть красное одутловатое лицо с мутными желтыми глазами, как мне кажется, на вечность. Лицо маньяка, которое показывали по телевизору. Ноги сами бегут, когда позади раздается шумное чужое дыхание и злобное шипение:

— Лучше остановись, и тогда мы просто развлечемся.

Туфли быстро начинают натирать, доставляя боль. Невольно снижаю скорость. Душа уходит в пятки. Меня сбивает с ног тяжелая туша, и я падаю на землю, ударяясь головой и чувствуя на себе чужой вес. Тут же на рот опускается вонючая ладонь.

— Не ори, детка, иначе хуже будет. Какая красавица, — хрипит мужик, протягивая руки к моей легкой курточке. А я смотрю на него, парализованная от ужаса. Мозг отказывается воспринимать, что это происходит со мной. Нет, не может такого быть.

— Отойди от нее! — прорывает вакуум в голове чей-то голос, и через пару мгновений тело на мне пошатывается, как маятник.

— Эй, ты че, офигел? — Грудь вдруг перестает сдавливать чужой вес. Понимаю, что мужик вскочил на ноги и теперь сжимает в руках, пронизанных красными нитями сосудов, тупой перочинный нож. Он резко вздрагивает и поднимается над головой хозяина, целясь в… Марка! Долговязый, слишком длинный для своего роста, но парень уворачивается.

— Марк! — то ли плачу, то ли зову его, но не понимаю, что хочу сказать. Парень бросает на меня короткий взгляд, потому как маньяк пробует новый выпад. Потом еще и еще. Но Марк держится, пытается бить мужику в лицо, только его кулаки недостаточно сильны против упитанной туши противника. Мне ужасно страшно за него, до боли в сердце.

— Догони меня, — поддразнивает маньяка Марк и отскакивает назад. Озверевший мужик рвется за ним в глубину леса; в этой стороне у нашей речки самые отрывистые берега и наибольшая глубина.

Я только поворачиваю голову, когда вижу, как маньяк падает на землю. Кажется, случилось маленькое землетрясение. Просто лежу, затаившись и зажмурив глаза. Меня здесь нет.

— Ты жива? — слышу голос Марка над головой. Распахиваю глаза и вижу его лицо сквозь пелену. По моим щекам текут слезы.

— Да, — с трудом выдавливаю из себя. — А… он?

— Нет. — Марк поджимает губы.

— Как это? Ты…

— Нет. Он споткнулся о корень и упал на камни головой.

— О… — только выдыхаю. Сама встаю, стряхиваю грязь с безнадежно испачканного белого платья и иду к маньяку. Я должна убедиться, что он мертв. Нас учили измерять пульс на сонной артерии на уроках ОБЖ. А Марк просто идет следом.

Лежащий мужик не вызывает страха, или просто у меня нет эмоций? Я не чувствую даже брезгливости, когда касаюсь красноватой кожи на шее. Пульса нет.

— И правда. Умер, — констатирую я и разворачиваюсь. Произошедшее тут же подергивается дымкой, как кадр плохой кинопленки.

Марк возится позади несколько секунд, пока меня не оглушает всплеск.

— Идем отсюда скорее. — Парень придерживает меня за плечи и быстро ведет прочь. — Не хочу, чтобы кто-то узнал, что мы имеем к этому отношение.

* * *

Сейчас. Николь

— Ты знаешь, что мы не виноваты в его смерти, — глухо отзывается Марк, но напор снижает. — Я думал, этот эпизод вычистили из твоей памяти. Твоя мать чего только не перепробовала, чтобы вернуть тебя к жизни…

— Да, я побывала на приеме у многих психиатров. Они действительно помогли… Только… Пару раз произошедшее накрывало меня бурей. Раз — налетит неизвестно откуда. Два — и нет ее. Оставалось только опустошение, а воспоминания утекали, как вода сквозь пальцы. — Чувствую, как по щекам текут слезы. Я никогда не обсуждала с Марком произошедшее. Не следила за его жизнью, избегала любое упоминание о нем и потом погрузилась в учебу. Даже мама не знает, что со мной случилось. Я просто сказала ей, что мне нужна специализированная помощь, и она поверила. О случившемся знают только Марк и безликие психиатры, которые действительно мне помогли. Наверное, сегодня впервые я полностью потеряла контроль над своей психикой, придавленная происходящим. Оказывается, до этого были лишь жалкие попытки.

— Иди сюда, — Марк раскрывает объятия, и я сразу же оказываюсь в них. Он обнимает меня крепко-крепко, отчего мне трудно дышать, но я чувствую себя защищенной. Волны тепла стирают приступ воспоминаний, и боль уходит. — Я никому не дам тебя в обиду. Обещаю тебе.

Такое чувство, как будто пространство вокруг нас исчезает. Искры близости окутывают нас, поселяясь мурашками внизу живота. Мне так хорошо с ним, так тепло, так безопасно. Никогда бы не подумала, что между людьми могут возникнуть такие чувства. Зарываюсь носом в его грудь. Марк поглаживает меня по голове.

Поднимаю голову, смотрю ему в глаза. Он ласково убирает прядку с моего лица. Его пальцы чуть шероховатые, и это на удивление приятно. Ах, если он сейчас наклонится… Невольно облизываю губы. Как же мне хочется, чтобы Марк поцеловал меня!

С тихим рыком мужчина припадает к моим губам. Сминает их, захватывает в план. Посасывает нижнюю губу, даря неимоверное блаженство. Не могу сдержать стон. Марк прижимается ко мне максимально плотно, чтобы я чувствовала рельеф его пресса и выступающее возбуждение. Закидываю руки ему на шею, зарываюсь в его волосы. Мужчина подхватывает меня под ягодицы, заставляя обвить его ногами. Что за сумасшествие? Марк давно забрал мой воздух.

Он несет меня куда-то, а я посасываю его губы, целую шею, вдыхаю его запах. Сколько лет мы должны друг другу? Даже страшно представить. Что бы было с нами, если бы тогда я не сбежала?

Под спиной оказывается мягкая упругость моей кровати. Наверное, моей. Марк наваливается сверху, его руки блуждают по моему телу, дразня.

— Ты любишь меня? — зачем-то спрашиваю, хотя и сама знаю ответ. Это я зародила в нем болезненный интерес к моей персоне, но любовь выглядит по-другому.

— Поговорим об этом позже? — предлагает Марк, покусывая мне шею.

— Подожди, — упираюсь ладошками в его стальную грудь. В голове туман, пытаюсь стряхнуть его, но не получается. Дурман, не иначе.

— Что? — Мужчина останавливается, смотрит на меня. Химия между нами медленно растворяется в воздухе.

— Почему ты заботишься обо мне? Почему мы находим друг друга, как корабли, только без всякой навигации?

— Блин, Николь, ты всерьез хочешь поговорить об этом сейчас? — хмурится Марк и опускается на кровать рядом. Переворачиваюсь на бок.

— Да, именно сейчас. Быть может, кто-то решил наши судьбы заранее? Это же так удивительно!

— Я не верю в судьбу, — жестко отрезает Марк, встает. — То, что с нами происходит, — это следствие наших поступков. Спас тебя однажды, вот ты и приклеилась хреновым бумерангом добра. Теперь тебя везде спасай, из задницы вытаскивай.

— Я сама могу со всем справиться! — с запалом заявляю. Сажусь на кровати, скрещиваю руки на груди. Марк хмыкает.

— Ладно, я хочу спать. Слежка за тобой утомляет, знаешь ли.

— И все-таки я не понимаю. Как ты до сих пор не вмешался в ведение дел? Мне кажется, эти люди уничтожают твою фирму.

— Тебе кажется, поверь, — только и говорит Марк, выходит из комнаты.

Я остаюсь одна. Медленно выдыхаю. Нет, наверное, в этой жизни я чего-то не понимаю. В первую очередь — себя! Ладно меня на пьяную голову потянуло на Марка, но на трезвую-то. И все-таки интересно, что он ко мне испытывает спустя столько лет? Что испытывал в школе? Быть может, он был в меня влюблен, а я растоптала его чувства тем своим поступкам? Тогда понятно, почему он решил держаться от меня подальше.

Хорошо, что завтра я съеду. Мне нужно все хорошенько обдумать вдали от этого мужчины.

* * *

Утро приносит с собой осознание, что вот оно, последнее утро с ним. Просыпаюсь даже раньше будильника; жаль только, что всего на пять минут. Засовываю ноги в теплые тапочки. Интересно, можно взять их с собой? Они такие классные!