— А скажи мне, моя дорогая сестрица, где же ты провела половину дня? Я был расстроен, дорогая, — печально проговорил он и замолчал, ожидая, что я подхвачу нить разговора. Отвечать я ему не собиралась, но мне было интересно, что он скажет дальше. Ему явно не понравилось пренебрежение этикетом, ну как же, я не поинтересовалась причиной его расстройства, поэтому пришлось продолжить самому, — ты совсем не уделяешь мне время!

— А должна?! — не успела себя остановить, спросила я.

И тут он отвечает: Знаешь, девушка, в начале должна доказать, что достойна моего внимания. И что я должен, ради неё, все бросить и уехать жить в такую глушь, как у вас тут.

Я поперхнулась воздухом, Фёдор тоже. Только я от его заявления, а он от пинка матери под столом.

Он удивлённо на неё посмотрел и продолжил:

— Вот такие девушки, как ты и остаются одни.

Не знаю почему, но я всё-таки задала этот вопрос:

— Такие — это какие?

Ксения Потаповна пыталась что-то ему глазами показать, но Фёдор слишком увлёкся размышлениями и её подсказки не видел:

— Очень самостоятельные. Не бабское это, делами имения заниматься! Нужно отдать мужу, решать эти вопросы. Бабы должны заниматься музыкой, тряпками и гостями.

На последних его словах тётя поморщилась и перестала пытаться как-то направить сыночку в нужное русло и просто, прикрыв глаза рукой, дослушивала идеи этого умнейшего человека. В какой-то мере мне стало её жаль: ей же всё равно придётся пристраивать его куда-то мужем. Тут уж не за богатством гоняться, а как бы самой приплачивать не пришлось только для того, чтобы его взяли.

— Послушав тебя, племянничек, очень рад, что у меня родилась дочь! У нее-то только тряпки да гости, а у тебя впереди о-го-го!

Злой сарказм в голосе отца не понял только Федор.

Едва закончили есть, тетушка схватила под руку сына, заявила, что ей срочно нужно пройтись, и повела его из дома.

— Уже уходите и лишаете нас вашей компании? — продолжил уязвить отец.

— Да, встретимся чуть позже. Здоровье нынче не то, — как могла, прикрывала отступление тетушка.

— Барон, а где вы научились так красиво прогонять родственников? — ухмыльнулся Костя, когда за братцем закрылась дверь.

— Я, честно говоря, не специально, это само так получается. Я просто больше не могу слушать этот бред! — с улыбкой ответил отец, а затем, став серьезным, продолжил: — Я всегда буду защищать свою дочь!

— Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк… — устав от взрослых разговоров, девочка пела песенку из сказки, которую я недавно ей рассказала.

— Лиза, о чем ты поешь? — с улыбкой спросила я малышку. Ее песенка оказалась очень кстати.

— Этот ваш Федор такой злой, прямо как волк из сказки, — ответила Лиза.

— Осталось найти поросят, — добавила, уже смеясь, я, и в этот момент отец громко, театрально хрюкнул.

Наш хохот было слышно на весь дом.

После обеда решила подняться к себе в комнату. Веселье бурлило внутри и проявлялось улыбкой на лице.

В комнате оказалось сильно прохладно. Всё указывало на скорый приход затяжных дождей. Влажность воздуха повысилась, и эта сырость стремилась проникнуть под одежду. Бррр, неприятно.

Подошла к окну, чтоб закрыть его поплотнее, и увидела, что недалеко от дома, за беседкой, практически скрытые от посторонних глаз, беседуют Ксения Потаповна и Фёдор. Тётка что-то эмоциональное высказывала моему брату, злость исказила её лицо и скривила губы. Многое отдала бы за то, чтобы подслушать, о чём они разговаривают. Видимо, закончив речь, она собралась уйти, но резко развернулась и, практически подбежав, отвесила сыну подзатыльник, от которого он пошатнулся. И походкой королевы двинулась в сторону дома. Как назло, в это время мальчишки, помогая нашей прачке бабе Маше, несли вёдра с водой от колодца. Видимо, ещё не остыв от разговора с Фёдором, тётка с криками налетела на парней, а Матвей, не ожидая этого, неловко повернулся, упал и окатил тётку водой из ведра. На мгновение все замерли, а потом тётка начала орать и замахнулась на ребёнка.  Ч и т а й   к н и г и   н а   К н и г о е д . н е т

— Вот дрянь! — ругнулась я и побежала спасать детей. Следом за мной бежал Кошмарик, Ириску-то я ему ещё не успела отдать.

Когда выбежала из дома, увидела отвратительную картину: тётка, держа за ухо, отвешивала пощёчины младшему, а старший пытался повиснуть у неё на руке.

— Простите, ради богини, я не специально. Прошу вас, — даже не пытаясь уворачиваться, кричал Матвей. По его уже красным щекам текли слёзы.

— Мелкий гаденыш, ты специально тут стоял и меня поджидал! Я тебя проучу, чтобы больше неповадно было, — верещала тётка, продолжая отвешивать пощёчины.

— Барышня, простите его, он же не специально. Он ещё маленький! Оставьте его, лучше меня побейте, — кричал Богдан, пытаясь оторвать брата от взбешённой женщины.

Как остановить этот беспредел я не знала и поэтому просто заорала во весь голос:

— Стоять!

От пережитого стресса задрожали коленки, а сердце билось в груди.

Не ожидая моего крика, тетка выпустила Матвея из рук, и ребёнок упал на землю.

Но этим дело не кончилось, у мальчишек оказался ещё один защитник. Кошмарик, как только увидел, что обижают его маленьких хозяев, беззвучно кинулся на тётку. Обычно тихий и меланхоличный пёс превратился в дикого зверя. Шерсть стала дыбом, в глазах полыхала ярость.

— Стоять!

Опять закричала я, но в этот раз, стараясь спасти тётку от разъярённого Кошмарика. Пёс, нехотя, успокоился и уселся рядом со мной, но продолжал внимательно наблюдать за женщиной. Шерсть всё ещё торчала дыбом, а из горла время от времени вырывался рык.

— Кирочка, девочка моя, ты даже не представляешь, что сейчас сделал этот, — она задумалась, видимо, подбирая, как назвать Матвея и при этом не рассердить меня, мальчишка. Пусть его накажут!

Я держала себя в руках из последних сил.

— Конечно, проведу с ним беседу чуть позже, — и, повернувшись к братьям, добавила: — Идите в дом. Всё будет хорошо.

На ребят было страшно смотреть: испуганные, зареванные, Матвей ещё и красными щёками. От взгляда детских глаз захотелось поморщиться — последний раз такой взгляд у них видела, когда подобрала на дороге.

Убедившись, что ребята не услышат ничего лишнего, повернулась к тётке и посмотрела на нее. Взгляд у меня тяжёлый, когда злюсь. Тихим от бешенства голосом, чётко выговаривая слова, проговорила:

— Если ещё хотя бы один раз увижу недобрый взгляд в сторону ребят, то вам несдобровать! Я понятно сейчас говорю?!

Если она хочет остаться у нас в доме, то она будет подчиняться нашим правилам.

Её испуганное выражение лица где-то глубоко внутри меня вызвало ликование. Она быстро и мелко затрясла головой, показывая, что всё поняла. Явно не на такую мою реакцию рассчитывала.

Привлеченный шумом, к нам вышел Костя. Увидев его, женщина, обойдя меня по дуге, поспешила в дом.

— Вот скажи, почему так: эти гости приехали без приглашения, их никто не хочет видеть, с ними неприятно общаться, и всё равно я не смогла сейчас указать ей на дверь, — обратилась я к Косте, и внутри меня разливалась горечь от всей этой ситуации.

— Может быть, потому что ты пытаешься сохранить семью? Даже такую? — предположил он.

И, наверное, он прав.

На груди завозилась, разбуженная громкими голосами, Ириска. Кошмарик, взволнованный звуками из переноски, решил проверить состояние лисёнка, встал на задние лапы, а передние положил мне на плечи. От неожиданности я начала падать. Костя пытался меня поймать, но поймать-то поймал, а удержать не смог. Кончилось тем, что мы оба упали, а сверху навалился пёс, который по-прежнему хотел проверить Ириску. Первая хохотать начала я, Костя подхватил.

— А что тут у вас происходит?! — с изумлением задал вопрос отец, выйдя из дома.

Быстро привела себя в порядок и отправилась на кухню, чтобы проверить ребят. Матвей с Богданом умылись и сейчас пили чай. При моём появлении на кухне оба замерли и испуганно смотрели.