Рассказчик из меня получился просто оскароносный звездец. Запинаясь и теряя нить повествования, я пересказал друзьям глобальный план.

— Так и тянет полюбопытствовать, что вы там курили? — озадаченно проговорил Самеди, по всей видимости, офигевая от моей логичности.

Но тут проснулся парень в жилетке, посмотрел на всех белыми глазами и просипел в открытое окно:

— Делайте, как он сказал!

И опять отключился.

На этом все лишние вопросы отпали.

Только Янус обиделся, когда я отказался садиться с ним в одну машину и рассказывать новости.

— Извини, не сейчас, — пробормотал я, мысленно прорисовывая глупую мультяшную морду плюшевого животного. — Сейчас я не способен.

— Звучит как откровение в спальне, — ехидно заметила Демка.

— Вот только пошлости не надо, женщина! — строго зыркнул на нее Сет и с хмурым лицом вернулся на свое прежнее место.

И мы отправились дальше в сторону Москвы.

Последний отрезок пути мы проехали как настоящие паханы — с целой армией в качестве сопровождения. Прямо привет из девяностых.

Врата я увидел еще издалека.

Их радужное мерцание парило высоко в воздухе, как оторванное крыло гигантской стрекозы.

И что-то внутри меня щелкнуло.

Я вдруг понял, что возвращаюсь домой.

Так бывает, когда вдруг переезжаешь из одной страны в другую, или из города в город. И в один прекрасный момент вдруг осознаешь — да, здесь — мое место.

Для меня сначала стала домом наша таверна в Вышгороде. Потом сам город стал ассоциироваться с чем-то уютным и своим. А теперь и весь мир целиком. И не потому, что там было лучше или комфортней. Просто дом — это точка во Вселенной, где ты в полной мере можешь быть собой.

Увидев врата, я физически не мог больше ни о чем думать, кроме как о возвращении.

Как там наши? Что у них сейчас творится?

Скорей бы уже оказаться на месте.

Съехав с асфальтированной дороги, мы потащились по кочкам. Теперь я выполнял функции штурмана и говорил водителю, куда надо ехать, потому что он не видел врат.

Солнце спряталось за внезапно появившуюся на горизонте серую тучу, и зеркало перехода еще сильней потускнело, почти растворяясь в сером воздухе. Запахло надвигающимся дождем.

Наконец я велел остановиться.

Все вышли из машин, растерянно озираясь по сторонам.

Зорин тоже вывел своих мальчиков наружу, со строгим лицом сделал какое-то внушение и в сопровождении пяти бойцов подошел ко мне, демонстративно прижимая руку к гарнитуре в ухе.

— Высшая лига желает, чтобы условия договора были выполнены прямо сейчас, — громко сказал он мне, многозначительно дернув бровью.

Я кивнул.

Подошел к Самеди и за локоть оттащил к Зорину.

Барон сразу смекнул, в чем смысл происходящего. Всплеснул руками, как умирающий лебедь на сцене, и надрывно воскликнул:

— Нас предали! Предали! Я убит в самое сердце, которого у меня нет! Даниил, вы — негодяй!.. Мерзавец!

Я сделал страшные глаза.

— Лучше заткнись!

Самеди осекся. Хмыкнул. Обиженно пожал плечами, мол, не нравится — не буду.

Нашего скелета под белые ручки подхватили два бойца.

Еще два схватили Фемиду.

Та не сопротивлялась. По ее лицу вообще сложно было понять, верит ли она мне, что все это — маскарад.

Бельский, брошенный на сидении автомобиля, вдруг разревелся, как самый последний младенец — навзрыд, до икоты. Видимо, детская психика никак не могла смириться с предстоящей разлукой. Но ничего. У него теперь целая новая жизнь впереди.

Демка забрала у него из ручонок Лёху и подхватила мою сумку, валявшуюся под сиденьем. Кивнула на прощанье.

А я смерил циничным взглядом Самеди с Фемидой и заявил:

— Можешь делать с ними, что хочешь, но в момент перехода они должны стоять рядом с вратами, иначе мне не хватит энергии их открыть, — врал я, как сивый мерин.

Зорин едва заметно улыбнулся. Кивнул. Обернувшись, крикнул:

— Макс, возьми еще человек шесть и выдвигайтесь сюда! Всем остальным оставаться на местах!

И мы пошли к вратам.

У меня от волнения сердце зашлось в груди. Ускоряя шаг, я приблизился к трепетной сияющей пленке, протянувшейся на много метров вверх.

Обернулся к Зорину.

— Подведите их ближе, — негромко сказал я. — И не мешкайте, у нас будет всего пара секунд. Кто не успел, тот опоздал.

Я поднес руку к вратам, и от этого прикосновения все зеркало перехода вспыхнуло, как солома от факела.

В груди что-то болезненно заныло, зашевелилось, толкаясь в ребра. Похоже, мой чужой тоже почуял близость родного дома.

Я окинул быстрым взглядом всех своих.

Демка улыбалась. Янус держал на руках завернутую в простыню Фортуну. Самеди застыл в ожидании, нетерпеливо поблескивая огоньками глаз.

И только Фемида старалась не смотреть на меня. Взгляд ее был устремлен вниз, щеки побледнели.

Убедившись, что можно начинать, я двинулся в обжигающее сияние и, раскорячившись в положении одна нога здесь-другая там громко крикнул:

— Сейчас!..

Первой в сияние нырнула Деметра. Следом шагнул Янус с Фортуной.

— Скорей!.. — прохрипел я, чувствуя, как меня начинает тянуть в разные стороны.

И тут Фемида, вырвавшись из рук своих конвоиров, бросилась обратно к машинам.

— Куда⁈ — проорал Зорин.

Его бойцы, оставленные у машин, недоумевающе зашевелились, переглядываясь между собой.

Барон, пригибаясь к земле, метнулся следом за богиней.

Им навстречу, выступая в качестве щитов, выкатились наши мерседесы.

Фемида подскочила к машине, из открытого окна которой все еще доносился детский рев. И, распахнув дверцу, схватила умолкнувшего Бельского на руки.

Вот дура, прости господи!

Стиснув зубы, я уже почти орал. Плед упал к ногам, тонкая рубашка развевалась почти как юбка Мэрилин Монро в известном кадре. Та сторона начинала затягивать меня внутрь, сияние врат нестерпимо жгло.

Махнув рукой, Зорин со своей командой ломанулся в портал.

И тогда оставшиеся бойцы враз поняли, что же происходит на самом деле.

Крики смешались с матом и звуком выстрелов. Бойцы рванули в нашу сторону. Барон, прикрывая Фемиду, потащил ее за собой, выхватив из рук ребенка.

— Пригнитесь, пригнитесь! — кричал он богине.

Она вскрикнула, хватаясь за раненое плечо. И снова вскрикнула…

— Терпеть, светлейшая донна, терпеть! — хрипло проорал Самеди, волоча ее к вратам и еще больше ускоряясь.

Миг — и мы все дружно, одним комком вывалились в сияние, оставляя за спиной и стрелков, и машины, и весь их мир.

Переход был долгим. Не просто длительным, а невыносимо тягучим — почти как в тот раз, когда Сотот не хотел нас впускать в свою пещеру. Я даже начал думать, что мы все застряли где-то между мирами.

Но потом, наконец, сияние угасло, и я вывалился из зеркала перехода.

Вопреки своему обыкновению, я не выстелился на каменном полу и не рухнул на кого-нибудь из своих спутниц, судорожно хватаясь за их округлости, а пружинисто приземлился на ноги посреди валявшихся вокруг стонущих людей.

Голова раскалывалась. Все тело казалось невесомым и воздушным, как после очень сильного жара, руки и колени подленько дрожали.

Но блин, я держался на ногах, как положено настоящему герою!

В отличие от некоторых.

Гвардию Зорина с непривычки накрыло так, что мне мужиков даже жалко стало. По-хорошему, конечно, отдать бы их всех мастеру Гаю, чтобы выдать каждому причитающееся четко и быстро, согласно прейскуранту. Но смерть от выплевывания собственного желудка — это не просто сурово, это прям не по-человечески.

Зрелище было неприятное, так что я поспешно отвел глаза.

Демка тихо постанывала, растирая рукой колено. Самеди, лежа на животе, на ощупь искал свою отвалившуюся кисть. Фемида обнимала рыгающего малыша. А Янус устраивал поудобнее Фортуну, которая наконец-то начала что-то бормотать, хотя и продолжала оставаться в полубессознательном состоянии.

Тут я поднял голову чуть выше… И классический, отборный русский мат непроизвольно полился из моих уст.