По утреннему городу, громко цокая подковами, мчалась странная группа всадников.

Впереди мчал однорукий человек в черных одеждах. Следом — несколько женщин и мужчин, одетых, как воины. Позади ехала кошка, не скрывая от посторонних глаз ни ушей, ни хвоста, и безногий старик, привязанный веревками к седлу. На длинном поводке он держал жуткое существо с маленьким женским тельцем и на паучьих ногах. Существо ловко перебирало ножками, хриплым голосом напевая похабную песенку, и крепко обнимало обеими руками пузатую винную бутыль.

А в хвосте этой странной кавалькады бежала на четвереньках зеленая панда. У нее на спине, выпуская из задницы развевающуюся блестящую паутинку, сидел лупоглазый уродец, радостно крутил попой и тявкал от восторга, как какая-нибудь болонка.

Прохожие при виде них шарахались в стороны. Стражники озадаченно оборачивались, пытаясь понять, не нужно ли вмешаться и остановить этих людей. Или ну бы их от греха подальше?..

Яркий луч света вдруг полыхнул от земли вверх, в недавно проснувшееся голубое небо. Его сияние, смешавшись с солнечным светом, разлилось по небосклону, превращая в ослепительное золото всю его гладь.

Стражники изумленно поднимали головы вверх, разинув рты. Горожане хватались за головы, не зная, к худу или к добру это знамение.

И лишь группа странных даже не сбавила хода. Будто и не было ничего удивительного в золотом небе, и их личные дела являлись чем-то куда более важным, нежели это пугающее чудо.

А потом им в спины ударил ветер — мощный, резкий, как удар кнута. Хвосты и гривы коней вздыбило вверх, деревья жалобно заскрипели. Чья-то корзина покатилась по мостовой, вырванная из рук.

И только тогда всадники сбавили ход.

Их однорукий предводитель встревоженно обернулся, и в этот самый миг солнце померкло. Чернильно-фиолетовая мгла, разъедая ослепительное золото, заволокла светило, и оно застыло на солнечно-желтом небе мрачным пятном.

Стало пронзительно тихо. Ветер умолк. Люди замерли. Казалось, сейчас даже звук глубокого дыхания прозвучал бы слишком громко.

— Твою мать! — шепотом ругнулся вдруг однорукий. — Мы же про Лёхиного парня в винном погребе забыли!..

И в тишине дневной в подвале «Жареного Лося» в эту минуту кто-то негромко простонал:

— Э-э-ээээ!..

Я всем прикладом ударился о землю — влажную после дождя, покрытую высокой травой и, чтоб ее черти побрали, крапивой.

Это было больно.

Черт возьми, почему я вечно после перехода падаю? Что за несправедливость такая? Нет бы эпично шагнуть из одного мира в другой, как положено легендарным героям!

Я простонал какое-то ругательство и замер, вытянувшись на траве.

И вдруг понял, что вокруг — тишина.

Теплый ветерок чуть шелестел листвой. Пахло землей, свежестью и почему-то грибами. Где-то совсем поблизости угрожающе гудели комары, нехотя чирикали тонкими, пронзительными голосами мелкие птицы. Под зимней курткой сразу стало жарко, как в печке. Лёха что-то еле слышно бормотал себе под нос, и я по интонациям понял, что это, скорее всего, молитва.

И как только в пустой полусгнившей голове старого некроманта все это уживается? Просто ума не приложу!

Я хотел было проворчать что-нибудь по этому поводу, но шевелить языком показалось слишком утомительным занятием. Даже глаза открывать не хотелось. Сознание медленно плыло в полудремотном режиме — до тех пор, пока мягкое прикосновение еще одного тела к моей спине не привело меня в чувство.

Деметра!

От этой мысли я сразу очнулся. Собрав остатки сил, с трудом приподнялся и открыл глаза.

Вокруг, сколько хватало глаз, простиралось поле с березовыми островками. Красноватое солнце, выглядывая из-за обрывков опустевших серых туч, ложилось яркими мазками на мягкую, уставшую от дневного жара траву.

Обернувшись, я увидел Деметру. Ей явно было нехорошо. Вся бледная, как смерть, она распласталась по траве и тяжело дышала, не открывая глаз. Позади нее тускло мерцали врата. Причем древа здесь видно не было, только само зеркало перехода, причем уменьшенное раз в десять.

— Вот бли-иин, — проговорил я, глядя на Демку и портал. — Что же ты наделала… Зачем? Ты знаешь, что богам находиться здесь небезопасно? Фортуна жаловалась, что ей приходится выживать, и Янус — тоже. А ты сама, по доброй воле в этот мир вывалилась, здрасьте-пожалуйста!..

И как же теперь быть?

Вернуть ее обратно? Сможет она сама перейти на ту сторону, или ей нужен я в качестве ключа? И смогу ли я вывести ее отсюда и вернуться снова, или весь свой «заряд» израсходую?..

Ее побледневшие губы растянулись в кривоватой, фальшивой усмешке.

— Размышляешь, как бы вернуть меня обратно?

— Типа того, — признался я.

— Ну, если передумал искать Сета с Фортуной — валяй, — хмыкнула она. — Да и вряд ли на той стороне мне сейчас находиться безопасней, чем в этом мире…

Она повертела головой и нахмурилась.

— Кстати, а где врата?.. — спросила вдруг Деметра.

Я озадаченно уставился на подругу.

— В смысле? Они же прямо за твоей спиной.

Деметра повернула голову и уставилась в пространство позади себя.

— Здесь, говоришь? Ты правда видишь их здесь?.. — пробормотала она.

— А ты?

— Мои глаза видят только поле и березы.

Я озадаченно почесал затылок.

— Лёха, а ты что скажешь?.. — спросил я приятеля.

— А я скажу — сердца нет у тебя, — всхлипнул вдруг Лёха.

— Чего это ты вдруг? — удивился я.

— Мы же на родину вернулись, нехристь окаянный! — в сердцах воскликнул некромант, сверкая красными глазами. — Где твое почтение к земле предков? Где трепет душевный?

— Слушай, трепещущая душа, это ты спустя столетия на родину вернулся, а я здесь был всего год назад. И сейчас меня куда больше занимает вопрос, ты врата видишь или нет?

— Глаза-то есть, отчего бы не видеть-то?

Я фыркнул.

— Вот как раз глаза как физический орган у тебя вообще-то отсутствуют. Странно как-то получается. Люди могут видеть врата перехода, а боги — нет? И что тогда здесь будет твориться, когда мы вернемся обратно, если каждый встречный и поперечный может обнаружить это сияние? Три кордона и километры колючей проволоки? Или толпы верующих фанатиков?..

— Не говори ерунды, — фыркнул некромант. — Известное же дело — видеть духовные проявления другого мира в нашем может далеко не каждый. Для такого надо много молиться, поститься и все такое, чтобы энергии много было.

— Ты-то откуда знаешь?

Лёха фыркнул.

— И чему вас, нынешних, только учат. Или ты закон божий в гимназии прогуливал? Кто духов и места силы видеть мог? Только святые люди, с которых потом иконы пишут. Ну и еще кое-кто…

— Например?

— Магистры тайных орденов, что положили жизнь на изучение секретных техник и древних знаний, — ответствовал Лёха голосом диктора рен-тв.

— Ну, эти у нас давно вымерли, — с облегчением вздохнул я. — Да и святые, вероятно, тоже. Так что, если так, можно ничего не опасаться.

И тут Деметра судорожно схватила меня за локоть.

— Даня… А ИХ… ИХ ты видишь? — проговорила она, уставившись округлившимися глазами прямо перед собой.

Я медленно перевел взгляд туда, куда смотрела Деметра. И не заметил ничего нового. Все то же поле, те же островки берез и густеющие под закатным солнцем тени.

Но Деметра явно не деревце сейчас рассматривала. И то, что стало объектом ее созерцания, явно не походило на шоколадный торт или пушистого котика.

Я взял Демку за руку и почувствовал, как она дрожит.

— Не знаю, о чем ты, но если оно кажется тебе недружелюбным, можем просто уйти отсюда, — тихо сказал я.

— Оно страшное, — прошептала Деметра, испуганно глядя в пространство перед собой. — И живое… — тут она вздрогнула всем телом, будто обожглась. — Я, кажется, поняла. Это стражи!..