Тогда б ты счастьем наслаждался
Средь самых горестнейших дней,
И смело к цели приближался
Сей жизни временной своей.
Того смерть только устрашает,
Злодейства кто всегда творит!
Прошедшее его терзает,
Отрады в будущем не зрит.
Взгляни на злобного Нерона,
Как умирал ужасно он;
Сравни Сократа, Фокиона:
Кончина их… приятный сон. –
О сем, Нахимов, ты прилежно
Всегда как станешь размышлять,
То будешь мирно, безмятежно
Свою ты жизнь препровождать.
Хотя бы землю с твердью всею
Грозила бездна поглотить,
Но мужа правого душою
Ничто, ничто не устрашит
[15].
_____________
I. САТИРИЧЕСКИЕ СОЧИНЕНИЯ
Предисловие к российской грамматике
Блажен, кто в жизни сей с указкой меж перстов,
Прошед сквозь «юс» и «кси», достигнул до складов,
И тамо в «бра» и «дра» прилежно углублялся;
Чей ум во чтении довольно подвизался,
И наконец, явя в писании успех,
Российской грамоты взошёл на самый верх.
Как уголь от золы, так от невежд отличен,
Кто рисовать азы способен и привычен:
Почтен от всех такой премудрый человек,
И перед ним ничто кузнец и дровосек. –
В России исстари ведутся грамотеи,
Преборзые писцы, прехитры крючкодеи,
Которых дивная, пернатая рука,*
Как лошадь почтова̀ поспешна и прытка.
Реченные руки под гибкими перстами
Плодятся литеры с различными хвостами.
Писать – велика вещь, достойная трудов;
Но льзя ль без горести взирать на тех писцов,
Которы пишут так проворно, крючковато,
Да только без пути, не ясно, длинновато?
Тара̀барщина плод их жалкого пера! –
Подобно до времён Великого Петра
Из лык сандалии чухонцы соплетали,
Однако же они искусства в том не знали;
Но лишь монарх на них вниманье обратил,
Чухонский лапоть вдруг вид новый получил.
[17]Российской грамоте полезно то и нужно,
Чтоб жить с грамматикой всегда в связи и дружно.
Являют опыты, что без науки сей
Калека, иль слепец несчастный грамотей!
[18]Искусно с глаз его бельмо она снимает;
О, чудо! грамотник внезапно прозирает;
Как солнце азбука тогда пред ним блестит.
Не веря сам себе, он с изумленьем зрит
Разнообразных слов начало, род и свойство,
Премены дивные и чудное устройство!
Прозревший грамотей не ощупью идет,
В писаниях его тарабарщѝны нет;
И слава громкая повсюду возвещает:
«Такого-то писца уж всякий понимает!»
_____________
Элегия
Восплачь, канцелярист, повытчик, секретарь.
Надсмотрщик возрыдай и вся приказна тварь!
Ланиты в горести чернилами натрите
И в перси перьями друг друга поразите:
О, сколь вы за грехи наказаны судьбой!
Зрят тучу страшную палаты над собой.
Которой молния грозит вам просвещеньем.
И акциденций всех, и ябед истребленьем.
Как древо сокрушён, падёт подьячих род;
Увы! настал для вас теперь плачевный год!
Какие времена! должны вы слушать курсы.
Судебные места все превратятся в бурсы.
Ах! если бы воскрес один хоть думный дьяк,
И с челобитною явясь пред царский зрак:
«Чем заслужили гнев мои, – воскликнул, – внуки,
Что посылаются к ним палачи науки?
Ты хочешь, чтоб от их немилосердных рук
Расправился или переломился крюк.
О солнце! не лишай ты филинов затменья!
Да крюк пребудет крюк по силе уложенья!»
Но что! где дьяк и где прошение к царю?
Беда коллежскому теперь секретарю.
«О чин асессорский, толико вожделенный!
Ты убегаешь днесь, когда я, восхищенный,
Мнил обнимать тебя, как друга, как алтын;
Быть может – навсегда прости, любезный чин!
Сколь тяжко для меня, степенна человека,
Учиться начинать, проживши уж полвека.
Какие каверзы, какое зло для нас
О просвещении гласящий нам указ!
Друзья! пока ещё не свѐтло в нашем мире,
На счёт просителей пойдём гулять в трактире:
С отчаянья начнём как можно больше драть:
Свет близок – должно ли ворам теперь дремать?»
_____________
Зверинец
