3
Безумные враги отечественных щей!
Не зрю я в вас славян, не зрю богатырей;
Насилу движутся полмертвы ваши трупы!
Оставьте наконец вы соусы и супы;
Не галлам вы должны, но предкам подражать:
Прямою доблестью и пузом щеголять.
Из второй песни
1
На деньги ужас как нечисты духи падки;
Известно, что они всегда любили взятки;
Бесовской алчности уже я зрю пример:
Содрал с меня алтын на привязи Цербѐр.
Когда с бумагой в суд приходит челобитчик,
Кряхтит и кашляет от радости повытчик,
Облизыва̀ется в восторге секретарь
И нюхает табак приказна мелка тварь.
Проситель корчится; подьячие гордятся:
Змеёю должен он пред гадом увиваться,
Просить и кланяться, давать и обещать,
В трактирах подчивать и дома угощать.
Случилось так и мне меж адскими крюками.
Чего не делал я пред подлыми чертями!
Нижайше кланялся, покорнейше просил:
Давая деньги им, кису̀ опорожнил;*
Но недовольны тем кургузы оплеталы:
«Зачем, – кричат, – зачем твои карманы малы?»
Насилу я смягчил бесовские сердца.
Отверзлися врата геенского дворца:
В огне и в пламени монарх мне адский зрится,
Престол его в дыму, как ветчина, коптится;
Покрыты сажею порфира и венец;
Величество его так чёрно, как кузнец.
От роду я не зрел толь пакостные рожи!
Прекрасны все его министры и вельможи,
Нарядна гвардия, хорош придворный штат:
С рогами всякий здесь, . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
2
Простёрла Мода перст – и вдруг девицы, дамы,
Как ведьмы стали все с предлинными хвостами;
Рекла – и волосы нависли на глаза;
Велит – и лысина, где были волоса;
Восхощет – и все вдруг девицы обнажатся
И будут голые, как дикие, таскаться;
Прикажет им – и вдруг оденутся в мешки,
И вместо чепчиков носить начнут горшки;
Мигнёт – и те, что нынь лепечут по-французски,
Заквакают в домах, как жабы иль лягушки.
3
Вдруг жрица земляка преславна обняла,
И к русским модникам и модницам рекла:
«Месьё! кто радости из вас не ощущает?
Ещё кладь мудрости вам Небо посылает!
В французе дивном сем приходит к вам Сократ;
Какое счастие для вас и ваших чад!
К тому же и его несчастно положенье
Возбу̀дит в вас к нему сердечно сожаленье.
Французам помогать обязан русский всяк:
Кто мыслит ѝначе, тот варвар и дурак,
Толико нищие французские почтенны,
Колико бедняки российские презренны.
Невеждам пособлять вам Мода не велит;
Хоть русский ранами в сражениях покрыт,
И славно прослужа отечеству полвека,
В награду нищий стал и жалостный калека;
Хоть жизнь боярскую, именье защитил:
Но если б у бояр он хлеба попросил;
Бояре! вам велит французско воспитанье
Плевать на русское израненно созданье!
Похвальнее для вас французов богатить,
Чем грошем русского калеку одолжить.
Явите щедрость нынь преславну Пурсоньяку!» –
Ужасну меж собой люд модный сделал драку:
Всяк хочет щедростью другого превзойти,
Француза хочет всяк к себе в дом отвезти.
Тот говорит: жалеть не буду миллиона,
Такого чтоб достать себе компаниона!
Иной кричит: детей моих наставник будь!
В год тысяча рублей и хлеба триста пуд.
А третий так брюзжит: он будет править мною
И всем распоряжать, и домом и женою.
Не знал, что отвечать в восторге Пурсоньяк.
Доселе мнил француз, что первый он дурак;
Но ныне, окружён такими чудаками,
Узрел, что рангом он не первый меж глупцами,
И наконец сказал, что, мудрость полюбя,
Намерен посвятить в учители себя! –
Простившись с дьяволом, дал руку Верхолету
И в грязном рубище сел с гордостью в карету.
Благодаря Гибу̀, почтенную мадам,
В пути готовился к учительским трудам
И мыслил так в душе, от смеха помирая:
«Россия, подлинно, земля предорогая;
Я чувствую, что здесь озолотят меня:
В России полубог – парижская свинья!»
_____________
Редкости, которые удалось мне видеть
Я видел, как скупец, мешок схвативши злата,
На помощь к ближнему несчастному спешил,
С чувствительной душой обнял его, как брата,
И слёзы горести в минуту осушил.
***
Я видел дервиша (турецкий то монах),
Который одержал победу над страстями:
Стал кроток, совестен, смирен, воздержан, благ
И грешный мир презрел не словом, но делами.
***
Я видел мудреца, кой истину любил:
