– Вы и не можете ею быть, – непроизвольно улыбнулась Севель.

– М? – Он смотрел вполне добродушно, так что её понесло дальше по этой дороге:

– У вас и нет такой возможности. Вы правитель, вы принадлежите стране и её насущным нуждам, она и будет в вашей жизни самым главным. И это правильно, я так понимаю.

Император слегка улыбнулся.

– А вообще ты первая из моих женщин, кто это сказал вот так напрямик.

– Я вас обидела? Я совсем не имела в виду, что…

– Да я понимаю. Надеюсь, что понимаю твою мысль, а ты понимаешь меня. Я на тебе женюсь. И не только потому, что ребёнок должен родиться в браке. Ты меня успокаиваешь. Надеюсь, ты не станешь злоупотреблять?

– Чем? – поразилась Севель.

– Положением моей жены. – Он смотрел испытующе. – Знаешь, мои люди пообщались со старшей женой твоего первого мужа. Ничего кроме хорошего они от неё не услышали. Ты ведь сможешь быть такой же спокойной и уравновешенной, какой была там?

– Эм-м… Д-да…

– Пожалуйста, не меняйся. – И мужчина поцеловал её в лоб. От него пахло кожей и каким-то мужским, очень приятным парфюмом – легко-легко. На несколько мгновений Севель прижалась щекой к его мундиру. Она чувствовала, что слабеет, млея.

– Я не могу быть вашей женой, – пробормотала она.

– Почему же?

– Я совсем простая женщина, слишком простая для этой роли.

– Простая? Как сама империя? Это будет символично, – усмехнулся он, и женщина не выдержала тоже – прыснула, снова уткнулась ему в плечо. – Ну-ну. Я, кстати, придумал кое-что, что может тебя успокоить. Я дам титул и земли твоему старшему сыну. Это подбодрит?

– О… Господи… Да, конечно! Я благодарю вас… – Севель, ошеломлённая, аж зашаталась.

Он настойчиво обнял её.

– Тише, тише… Ради нашего малыша побереги себя. Обещаешь?

– А если всё-таки будет девочка?

– Принцессой больше. У меня восемь законных дочерей и шестнадцать внебрачных. Будет ещё одна.

И Севель плакала от облегчения. Новая беременность больше не вызывала досады.

Вечером император заглянул к Рудене и, выгнав всю её прислугу, захотел побеседовать, но об этом разговоре Севель уже ничего не узнала.

– Я хочу, чтоб ты за ней присматривала и побеспокоилась о том, как она вольётся в семью.

Герцогиня развела руками.

– Вольётся в семью? Как и все. У каждой из нас это происходит по-своему. Если ты чего-то конкретного хочешь, скажи прямо. Так будет быстрее и проще уяснить.

Император слегка сузил глаза. Можно было при желании увидеть в этом улыбку. А можно было – угрозу. Что угодно, на любой вкус, так что Рудена не спешила расслабляться.

– Допустим. Скажи мне, как ты считаешь – она здесь хорошо адаптируется?

– Да, мне кажется, Не вижу, почему бы ей не освоиться.

– Ладно. Ты представишь моих жён на церемонии бракосочетания. И получишь свои три государственных контракта. Полагаю, достойное вознаграждение за помощь? – И посмотрел очень остро.

– Уповаю, что и мои усилия будут достойны вашего доверия, – парировала Рудела, улыбаясь. – Я прослежу, чтоб мои люди приложили самые большие усилия. Государство получит всё заказанное так быстро и в таком качестве, как только возможно. Азиттия никогда не подведёт.

– Вместе с девицами-магичками? Откуда они вообще взялись так кстати?

Опасный был вопрос. Но герцогиня его ждала, так что присутствия духа не потеряла.

– А чему тут дивиться. Проблемы с магами начались давно. Эта их звёздная болезнь – не новинка. А я уже давно думаю о том, где бы сэкономить. Больше денег останется – больше смогу вложить в будущие доходы.

Император смешливо сощурился.

– И кому думаешь завещать всё это богатство?

– О, надеюсь задолго до своей смерти его распихать по новым проектам так, чтоб было не вытащить. Как говорят простолюдины: отгрохаю такую махину, чтоб все вокруг от зависти удавились.

Теперь он захохотал.

– Ты пробивная. Или удачливая?

– Тут уж ты волен считать так, как тебе угодно.

– Ну ладно… Так и сделаю. Но учти – я глаз с тебя не спущу.

Ей захотелось пококетничать: «Обещаешь?» Но это не соответствовало бы игре. И ей совсем не хотелось снижать градус серьёзности. Хотелось пройти по тонкой грани между напряжением и расслабленностью. К тому же она понимала, что супруг нисколько не заблуждается в том, насколько она серьёзна. Кокетство не успокоит его, а наоборот, может обозлить. Злить императора не стоит, особенно сейчас. Со временем участие Рудены в продвижении женщин к вершинам забудется. Она ведь претендует не на лавры, а на результат. Тогда ей станет спокойнее.

Императорскую свадьбу играли с размахом, но не столько для двора, сколько для народа. В столице и десяти самых крупных городах были выставлены угощения и напитки, которыми могли лакомиться все прохожие, о бракосочетании беспрерывно объявляли, писали в газетах, трубили в новостях, причём рассказывали о подготовке во всех подробностях. Объявлены были и гуляния, словно новая жена императора уже разрешилась от бремени сыном. Но, собственно, в том, что она вынашивает принца, кажется, почти никто и не сомневался. Рудена очень скоро убедилась, что в своих предположениях была права – люди искренне поверили, что «мать сыновей», доставшаяся государю, и на этот раз произведёт на свет мальчика.

Герцогине пришлось самой формировать свиту для Севель – пожертвовать ей трёх самых покладистых юных девушек из знатных азиттийских семей, проследить, чтоб у неё появились другие служанки кроме горничной и нянек. Рудена же накануне свадьбы присутствовала вместо Севель в парадной зале, где император даровал Ованесу титул князя и передал в лен княжество Лихадер. Севель позволили смотреть церемонию через окошко. Она, закусив губу, чтоб не разреветься от всех тех чувств, которые её переполняли, следила безотрывно, как её старшенький в новом, с иголочки, кадетском мундире с символикой школы Восхождения Семи, бледный от волнения, принимал регалии и давал ленную клятву. Рядом с ней потихоньку всхлипывала Аника.

Она приехала в столицу сразу же, как было объявлено о свадьбе, и очень настойчиво упрашивала бывшую сосупружницу о месте в её свите. Любом. Но не сумела убедить Рудену, что это оправдано, и просто осталась в гостях на время празднеств. Ещё она просила о месте для мужа – хоть в свите, хоть на празднике – и тут Севель легко смогла отвертеться даже без помощи герцогини: объяснила, что держать при себе мужчину, тем более бывшего мужа, не может ну просто никак. Будет скандал. Аника поняла и больше не просила.

– Как он вырос, – зашептала она, когда церемония подошла к концу. – Какой видный стал парень. Теперь он ещё и князь… Ах… А его величество не упоминал, он потом не думает дать титулы и Радушке со Славой?

– Нет, – рассеянно ответила Севель. – Он сказал, что дать Ване титул как раз очень удобно, поскольку у него нет официального отца.

– А-а… Понятно. Кстати, Ванин отец ещё не приезжал? Не просился?

– Отцы. Мне говорили, что почти все мастера с того завода пытались так или иначе связаться со мной или с Ваней. Даже один из тех, кто не работал там одновременно со мной, а пришёл позже.

– О… Ты сама навела справки?

– Нет, это сделала секретарша госпожи герцогини. Она же рассказала, что отец Вани приезжал к школе Восхождения, скандалил там, пока Ваня не пришёл и не отправил его восвояси. Он отказался иметь с ним дело и признать его отцом. И мне про случившееся даже не обмолвился.

– Настоящий мужчина, – вздохнула Аника. У неё таинственно блестели глаза. – Сам готов решать все вопросы… Как ты себя чувствуешь, дорогая? Хорошо? А как думаешь – снова мальчик?

– Не знаю…

– Вся империя ждёт. Я уверена, ты не подведёшь. – И она потянулась к Севель, поцеловала её в мочку уха с нежностью, словно свою дочь.

Аника уже очень давно была с Севель безупречно любезной. И даже огорчения, встретив отказ, не демонстрировала, наоборот, старалась сгладить. И то, что ею двигали практические соображения – уж наверняка она рассчитывала и в будущем пользоваться таким великолепным знакомством – не портило впечатление. Севель приятно было общаться с Аникой, тем более что теперь она вообще никак от неё не зависела.