На некоторых дверях палат, и правда, какие-то таблички висели. На одних дверях — только номера, на других — номера и таблички. Что там на них написано?

«Образцово-показательная палата для ударников».

Вот так, черным по белому. Для дураков.

Рядом с дверьми, на которых таблички, стендики какие-то под стеклом. Надо почитать, может что-то и прояснится.

Оказалось, что это положения об этих самых палатах. Кто такие ударники, там не было прописано. Подразумевалось, что это и так всем понятно.

Из вывешенного под стеклом я узнал, что в данных палатах стены, пол и окна должны быть приведены в самый лучший порядок. А, порядок может быть лучшим? Порядок, он порядок и есть. Что, может быть и худшим? Тогда это — совсем не порядок.

В палате должны стоять лучшие одинаковые койки с лучшими одинаковыми матрацами и подушками.

Тут меня смех начал разбирать.

Прикроватные тумбочки должны быть покрыты салфетками.

Это, вообще, кто придумал?

На каждой тумбочке и окне должны стоять живые или искусственные цветы.

Я чуть не начал биться головой об стену.

Палата должна быть радиофицирована, а на стенах необходимо иметь картины. Далее в скобочках значилось — портреты вождей и другие.

Портреты вождей? Вождей? Каких?

Что-то я совсем запутался. Это, что, всё главный врач той больницы придумал, куда нас присоединили?

Точно, внизу под положением подпись главного врача имелась. Ещё и скрепленная круглой печатью.

Для данной палаты должна быть выделена посуда высшего качества, в палате должно быть повешено зеркало и иметься умывальник.

Ну, не меньше чем знаменитый Мойдодыр... Кривоногий и хромой...

Завершал положение пункт о необходимости иметь в палате для ударников ширму.

— Ознакомился?

За моей спиной стоял заведующий отделением.

— Я тебя на палату ударников поставил, а ты... — Петрович тяжело вздохнул. — На семь минут сегодня опоздал. Знаешь, какая за неё конкуренция! Тебе же скоро в комсомол поступать. Ещё раз опоздаешь и четыре года санитарства коту под хвост! Как в институт тогда пробиваться будешь? Сам знаешь, туда берут только тех, кто пять лет безупречного стажа санитаром имеет и комсомолец...

Завотделением ещё что-то говорил, а у меня голова поплыла.

Ведь не прикалывается он, на полном серьезе говорит.

— Ладно, сегодня я твоё опоздание замял. В три литра спирта мне это обошлось. Как раз вчера его с шовного сливали. Степанида дачу строит, ей спирт на твоё счастье срочно и потребовался...

— Спасибо, — только и произнёс я пересохшим горлом. — Отработаю.

— Конечно, отработаешь. Куда денешься. Иди, давай, в свою палату. Ты у нас самый лучший младший медицинский персонал, только тебе её я могу и доверить. Не Коромыслову же. Он, правда, на палату ударников давно просится. Их у нас три всего...

Петрович ещё что-то говорил, но уже мне в спину. Я побрел в сторону дефицитной палаты. Мне же в комсомол поступать надо и в медицинский институт пробиваться.

Так Петрович сказал. Или, в дурдом мне пора?

Глава 5 Проверочник

В коридоре отделения Коромыслов... пол мыл!

Старательно так, со знанием дела. Чувствовался у него в этом занятии многолетний опыт.

На меня ещё он всё искоса поглядывал. Причем — осуждающе. Он де выполняет свои функциональные обязанности, а я с заведующим отделения лясы точу.

Он, что тоже аккредитацию не сдал?!

Нет... Петрович о нем, как о санитаре говорил. Желает де Коромыслов в палате для ударников трудовые подвиги совершать. Конкурент он мой. Санитар как я, а не травматолог.

Совсем что-то я ... Кто есть кто путаюсь. Не, такого врагу не пожелаешь!

Что-то со мной не того...

Так, если я понимаю это, ну, что — не того, значит — у меня всё нормально. Может, это временное какое-то расстройство? Психиатрию надо было лучше учить. Не одной хирургией заниматься.

Чтобы успокоиться и немного прийти в себя, я решил трудотерапию к себе применить. Откуда Коромыслов швабру брал я видел, а поэтому достал из чуланчика её близняшку и отворил дверь в палату для ударников.

Вожди на стенах палаты присутствовали. Причем, написанные с мастерством и вдохновенно. Владимир Ильич Ленин, Карл Маркс и Фридрих Энгельс. А ещё — календарь. На нём рабочий и колхозница куда-то в светлое будущее шли. Как-то сразу это понималось.

На календаре, год — нынешний, прожитые дни крестиками зачеркнуты. Похерены, если просто сказать. Хѣръ — это буква из старославянской азбуки, как наша «Х» пишется. Крестик.

Месяц на календаре — текущий, сегодняшний день пациенты палаты уже закрестили, а завтрашний — ещё чистенький. Не прожит он пока.

Немного я даже успокоился. Хоть во времени я не потерялся. Это уже радует, а с текущим происходящим — разберусь потихоньку. Не всё сразу.

— Здравствуйте, — я нейтрально поздоровался с жильцами палаты. Здравия им пожелал. В лечебном учреждении, это — самое актуальное приветствие.

Оба ударника мне синхронно ответили. Тоже здравия пожелали.

Я занялся полом, а они на коечки улеглись — не стали мне мешать.

— Сережа, может сходишь всё же? — раздалось с койки у окна.

— Куда? Зачем? — не совсем понял я о чем меня просят.

— Куда, куда... Туда. За этим самым.

Лежащий на кровати щелкнул себя по горлу пальцем.

Понятно... Выпить мужику желается.

— Не, не... Даже не просите, — отказался я.

— Вот, говорил я, что он и сегодня откажется! — вступил в разговор второй пациент палаты для ударников. — Правильно, Серега. Нечего тут дисциплину хулиганить и водку пьянствовать!

— Да, я — так. Шутейно... Проверочку Сереже устроил. — хихикнул обратившийся ко мне с просьбой.

— Ты, у себя в цеху народ проверяй. — покачал пальцем в воздухе мужчина, что занимал койку подальше от окна. — Проверяльщик нашелся... Скольким уже после твоих проверок плохо стало.

Лицо у говорившего покраснело, зол он был на лежавшего у окна.

— Остынь, остынь... Закипел самовар...

Говорящий это улыбнулся. Не весело, а как бы оправдываясь.

Я, как мыл пол, так и мыл.

Так, проверочки тут ещё какие-то устраивают... Провоцируют.

Палата была не велика и скоро я с мытьем закончил.

— Пойдем, Сергей, перекурим. — лежащий ближе к двери сел на кровати.

Я не отказался.

— Ты, Сергей, на Семена не обижайся. Проверочник он. Сам из-за этого мается. Скоро их ликвидируют. В заводской многотиражке писали уже, что это движение признано вредным и соответствующие оргвыводы делаются. Ошиблись товарищи с выдвинутой инициативой, отступили в сторону с верной дороги.

Проверочник... То, ударники, то — проверочники...

— Понял. Принял к сведению. Спасибо, что сказали.

Лишний раз поблагодарить кого-то — язык не переломится, без костей он, а человеку — приятно.

— Спасибо ещё раз. Пойду дальше пол мыть.

Так я до конца смены санитарской работой и занимался. В клинико-диагностическую лабораторию кровь и прочее носил, пациентов на каталке транспортировал, у сестер отделения на подхвате был.

Делал что скажут, а сам всё думал, что же такое произошло? Понимания текущих событий пока у меня не было.

Глава 6 На ночную смену

Я уже домой после смены собирался, как Петрович меня у самых дверей раздевалки остановил. Помахал мне рукой с середины коридора.

Ну, начальник зовёт, значит — надо подойти.

— Сережа, выручай.

Что-то плохо заведующий отделением выглядит. Бледный, пот на лбу бусинками, стоит и левую половину груди потирает. Морщится ещё при этом.

— Василиса приболела. Не возьмешь ночную смену?

Василиса, это — санитарка в операционной. Что с ней случилось? Весь день сегодня как молоденькая кобылица скакала, а тут — приболела.

— Я тебе в твой журнал достижений помощь при операциях запишу. Сколько операций ночью будет, столько и плюсиков получишь.