Про нас тоже сразу показали. Ну, что сотрудники такого-то лечебного учреждения отличились, внесли вклад в нахождение пропавшего паренька. Помогли органам правопорядка и всем остальным надо на нас равняться.

К главному врачу даже меня и Мишку пригласили. Очень он был доволен, что наша медицинская организация в позитивном свете была освещена. Про это ему с самого утра из областного отдела здравоохранения звонили и интересовались, велико ли число народных дружинников среди сотрудников больницы. Поощрить нас порекомендовали.

На ближайшем общебольничном собрании про нас главный врач говорить будет. Какие мы молодцы. Что хирургия в межотделенческом соревновании благодаря нам вперёд сразу рванула.

Коромыслов сиял как новенький гривенник. Мне, если честно, тоже было всё это приятно.

Дома нас администрация больницы редко хвалила. Работаете и работаете — зарплату за это получаете...

— Петров! Коромыслов! На общее собрание сегодня не опаздывайте! — вылила ушат холодной воды на наши головы комсомольская лидерша. Мало ли, что мы — герои-дружинники, на собрания тоже не забывать ходить надо.

Собрания эти здесь часто проводятся. Повод для них всегда как-то находится.

Сегодня говорить будут на собрании про экономию. Кого — хвалить, кого и прорабатывать.

Прорабатывать... Имеется тут в ходу такое словечко. Веет от него... не очень хорошо.

В конференц-зале яблоку некуда было упасть. Даже у кого сегодня смены не было, тоже явились. У входа в зал опять же дама в теле присутствовала и её помощница с крысиными хвостиками. Обе с блокнотиками и карандашами. Они записывали всех входящих. Развитой социализм, он по определению предполагает учёт и контроль.

Меня и Мишку тоже на карандаш взяли.

Над головами президиума сегодня новый транспарант присутствовал. Когда комсомольское собрание здесь было, на прямоугольном полотнище значилось — «Комсомол, это — молодость мира», а сейчас — «Экономика должна быть экономной».

Ну, правильно, какой главный вопрос подлежит обсуждению для исполнения повестки дня, такой и транспарант вывешивается.

— Лучинина из терапии проштрафилась, — ввел меня в курс дела Коромыслов. — За неделю три градусника разбила, худорукая. Сами градусники, ещё ладно, но после каждого такого случая в отделении пришлось ещё демеркуризацию проводить. Вот где, расходы-то были. Санитарная служба своё дело сделала, а бухгалтерия волосы на голове рвёт...

Откуда он всё это знает? В одном отделении работаем, вместе обедать ходим, а мне про эту Лучинину ничего не известно. Мишка же, тот все её прегрешения перед коллективом по полочкам разложил.

Конечно, плохо это. Больничные деньги могли бы на что-то другое пустить, а тут они в санитарную службу ушли.

— Тихо, товарищи, тихо! Начинаем!

Наша комсомольская лидерша опять в первых рядах. Всех строит и к порядку призывает.

— Слушается дело медицинской сестры терапевтического отделения Анны Лучининой...

Во как! Дело! Не больше и не меньше.

Комсорг озвучила прегрешения медсестры, назвала сумму трат, которые понесла больница по её вине.

— Анна! Выйди сюда, пусть на тебя все посмотрят!

Девушка встала на указанное ей место. Смотреть на её было больно.

— Расскажите, Анна, почему так вышло? — это уже прозвучало со стороны профорга.

Бедняжка оправдываться не стала. Признала, что виновата и готова нести заслуженное наказание.

— Весь коллектив ты наказала, Анна.

Комсорг строго посмотрела на заведующего терапевтического отделения. Тот после этого даже голову опустил, словно он сам те градусники разбил.

— Делаем начёт на всё отделение, там уж как — сами решите...

На эти слова комсорга заведующий терапии согласно кивнул.

Вон как тут наказывают...

Ещё и по местной иерархии кое-что мне более понятно стало — комсорг по статусу выше заведующего отделением. Он в отношении заведующего может решения принимать, а тот их оспорить не в праве.

Надо иметь это ввиду, на будущее знать. Мало ли, что сломаю если или испорчу. Лучше по-тихому всё исправить или возместить, не доводить дело до таких разборок.

Мелочь, вроде, но для последующей здесь жизни пригодится. Ну, чтобы себя как рыба в воде чувствовать, обидных проколов не допускать.

Глава 23 Я и телевизор

Телевизор — устройство, предназначенное для демонстрации неподвижных и движущихся изображений со звуковым сопровождением.

Это, если по-умному.

Для меня он сейчас — источник знаний. Как здесь и что.

Утром до работы я его включаю, вечером — после трудовой вахты.

Во как! Тут я без года неделя, а уже начал по-местному думать и говорить.

Трудовая вахта — типичный пример из моего нынешнего лексикона. Житие моё тутошнее изменило набор слов и выражений, которым я до недавнего времени пользовался. Расширило его, причем, значительно. Своеобразным, конечно, образом.

Так вот, смотрю я телевизор в любую свободную минуту, скоро уже все дикторы начнут со мной здороваться.

Нет, конечно, я увиденное фильтрую, но не знаю — правильно ли это делаю. Мало знаком я пока с местной реальной жизнью, её законами и закономерностями.

Есть некоторая разница в том, что по телевизору показывают и происходит на самом деле, есть... Но, выводы мне пока делать рано, слишком мало я здесь, не накопил ещё достаточного количества фактов для взвешенного анализа.

СССР тут не распался, как был так и есть. Вот бы отец мой обрадовался! Очень он переживает до сих пор, что это у нас произошло.

Имеются ещё и так называемые «союзные государства». Всякие там Польши, Венгрии, Чехии с Югославиями. Они как бы не в СССР, но тесно с ним связаны. Никто на их национальный суверенитет не посягает, но под крылом старшего брата им выгодно находиться.

Много «союзных государств» и в Африке. На карте мира они в тот же розовый цвет покрашены, как та же Германия и Финляндия. Да, да — вся Германия. Как так вышло, я пока не знаю. Надо будет в библиотеку сходить и поинтересоваться.

Финляндия — тоже «союзная». Про неё опять же требуется уточнение. Список того, про что мне надо почитать, всё больше становится, а времени на это нет. То — работа, то — народная дружина, то — курсы на высшую квалификационную категорию. Ещё и собрания...

КПСС — есть. Комсомол — имеется. Даже я в нём состою. Членский билет уже получил и взносы плачу. Кстати, копеечные.

Промышленность всё больше государственная. Оборонка, машиностроение, космос, авиация... А, вот фабрика, где детские игрушки делают, она в двух кварталах от нашей больницы, она — частная.

Общепит — государственные предприятия. Медицина — аналогично. Школы, училища, институты — того же собственника, частника сюда не пускают.

Сельское хозяйство, тут — смесь. Имеются и государственные предприятия, и частные. Конкуренция здесь жесткая. Предложение намного выше спроса. Санитарный контроль... отдельная песня. Малейшее отклонение от ГОСТов — лучше самому себе могилу сразу выкопать. Ещё и «союзные государства» свою сельхозпродукцию широко предлагают. Сбивают цену и всё выше поднимают планку предоставляемого качества.

Много тут частных предпринимателей. Те же музыканты, что нас с Коромысловым и санитарами из терапии в ресторане развлекали. Писатели — частники, хрень напишут — сразу зубы кладут на полку.

Армия — это здесь элита. Молодой офицер — самый желанный жених. Ядро армии — контрактники-профессионалы, но всеобщий призыв никто не отменял. Много государственных военных компаний. По телевидению постоянно реклама их идёт. Зачем они и как, это мне тоже надо прояснить. Больно предложения от них идут заманчивые. Тот же Коромыслов всё бухтит, что бросит он своё санитарство и вольется в ряды, в ГВК у него знакомцев много, зовут его к себе, прельщают нестойкую душу.

Жилье — тут по-разному. Я сейчас в заводской квартирке живу. Если до пенсии в больнице проработаю, она в мою личную собственность перейдет. Если найду на улице кем-то оброненный кусок золота с лошадиную голову, могу и сам себе хоть особняк купить. Тот же телевизор часто демонстрирует предложения от застройщиков. Строят тут частные организации, но государство опять же жестко регулирует рынок жилья. Не хочешь играть по таким правилам — никто тебя в строительном бизнесе не держит.