Оставшейся у него рукой Мишка принялся чертить в воздухе кривые линии.

— Так!!! Это что тут такое?!

Как дверь в мою палату открылась, я не заметил. Сейчас же в её проёме Людмила Петровна собственной персоной и стояла.

— Коромыслов!!! Что ты тут делаешь?! — разбудила наверное всё отделение медсестра.

— Ухожу, ухожу, ухожу...

Чуть ли не приставным шагом двинулся в сторону двери Мишка.

— Быстро в свою палату!

Командному голосу медсестры наш больничный комсомольский лидер сейчас даже бы позавидовал.

— Ветеран, орденоносец, а дисциплину нарушать — первый, — продолжала строгать Коромыслова Людмила Петровна. — Сереже отдыхать надо, а он его тревожит...

Ещё что-то она говорила Коромыслову, но уже в коридоре, когда конвоировала провинившегося в сторону его койко-места.

Я лежал и о разговоре с Мишкой думал. Вон оно как, стрелял я раненый. Конечно, едва ли попал, но стрелял.

Думы мои плавно перешли в сон. Летуны, что свою икру нам на головы сыпали, мне не снились. Как живая там была Людмила Петровна.

Глава 43 Куда? В библиотеку?

Завтрак у нас был просто замечательный. Не хуже, чем у директора пивзавода. Мне всегда казалось, что директора пивзаводов хорошо живут и по утрам свой организм прекрасным завтраком радуют.

После завтрака прелести дня посещения высокого начальства не закончились. Тех, кому вчера новые пижамки выдали, парикмахер посетил. Постриг, побрил, одеколоном побрызгал.

— Ну, жених... — закатывала глаза Людмила Петровна от моего вида. Даже веснушки на её лице ярче сделались от того, что у неё на посту сегодня такие нарядные пациенты.

Коромыслов ходил хмурый. Бурчал что-то себе поднос, башкой вертел туда-сюда, чуть ли не сам с собой разговаривал.

Почему я об этом знаю? Да мне в коридор выходить разрешили! Один в палате я почти уже очумел, а тут на обществе мог появиться. Скажете, мелочь? Кому как, а в моей госпитальной жизни — событие.

— Предчувствия у меня, Серег, предчувствия...

Предчувствия у него! Меньше пить вечером надо было.

Картина в коридоре имела место быть шедевральная...

Халат у местного начальника отделения от крахмала чуть не хрустел, когда он туда-сюда по коридору метался. Смотрел, всё ли везде хорошо. Прибудут с визитом небожители, а у него какое-то упущение... Ввек тогда от позора не отмоешься.

Санитары и санитарки чуть ли не батистовыми платками в сотый раз пыль где только можно найти пытались.

Старшая сестра отделения всех на хрен посылала — достали её уже до невозможности с разной ерундой.

В уголке рядом с дверьми самая красивая медсестра госпиталя с караваем на расшитом полотенце стояла.

Не удивлюсь, если на газоне перед госпиталем сейчас траву красили.

— Едут! Едут! Едут! — там и тут загалдели в отделении.

Как положено, начальник госпиталя с заместителями гостей на пороге учреждения встретил, хлебом-солью попотчевал. Прибывших проводили в конференц-зал, где мы рядком у стеночки были выстроены. Кто — стоял, кто в инвалидных креслах.

Прибывших военных и представителей ГВК сопровождали первые лица из областного руководства. Так мне Людмила Петровна сказала. Оказывается, и ей что-то сегодня должны были на выдающуюся грудь повесить. Приурочили это событие к приезду высокого начальства.

Сначала были речи, но краткие. Как обычно — про пробои не слова. Про то, где и как мы геройствовали не уточнялось.

Первыми раздали государственные боевые награды. Далее — за труд. Среди удостоенных была и медсестра Людмила.

Почти у всех уже на пижамках что-то было прикреплено, только я и Коромыслов их ещё непроколотые имели.

Тут вперёд неприметный человек вышел. В ГВК всё такое. Дело они делают, а как бы в сторонке, на трибуны и в первые ряды не лезут. Все и так понимают их нужность.

Человек пару слов сказал, своему помощнику кивнул и у меня с Мишкой на пижамках серебряные крестики с черной эмалью оказались.

Ого! Не поскупились. Достойно нам отсыпали.

Далее всем госпиталем мы торжественно обедали. Алкоголя на столах не было. Тут же — лечебно-охранительный режим и диетическое питание. Спиртные напитки никак не предусмотрены.

Когда уже все расходились после обеда, меня и Коромыслова помощник представителя ГВК отозвал в сторону.

— Пойдемте за мной, — не приказал, а вежливо пригласил.

Мы переглянулись и за ним пошагали. Я и Мишка сейчас — на контракте. Его с нами пока никто не разрывал. Свой я в вертолете по дороге к пробою подписал. Когда Коромыслов — не знаю.

Неприметный человек из военной компании ещё раз нас поздравил с наградами, поблагодарил за службу.

Далее последовало... неожиданное.

— Контракты внимательно читали?

Мы с Мишкой переглянулись.

Когда? В вертолете? Да и кто их читает, особенно то, что мелкими буквами написано.

— Всё с вами понятно. Тогда слушайте.

Представитель ГВК по памяти процитировал нужные выдержки из подписанных нами бумаг. Причем, с номерами пунктов и подпунктов.

— На слово поверите?

Мы кивнули. Поверим. Не будут же нас обманывать.

— Тогда слушайте дальше. Ваш контракт автоматически продляется на всё время лечения и реабилитации. Последняя — за наш счёт.

Коромыслов и я опять кивнули. Китайских болванчиков из себя изобразили. Они, если не путаю, так головами двигают.

— Оплата не меняется...

Тут Мишка мне подмигнул. Очень эму эти слова понравились.

— Протезирование за наш счёт, — опять же казенно продолжил перечисление человек из ГВК.

После слов о протезировании он нас и огорошил.

— Далее — трудоустройство в библиотеку.

Куда? В библиотеку?

Я был бы менее удивлен, если бы нас в отряд космонавтов записали, но в библиотеку...

Глава 44 На новом месте

Коромыслов готов был весь мир порвать на мелкие-мелкие кусочки.

Его! Ветерана! Орденоносца! Боевого офицера! В библиотеку!

Ну и что, и пусть деньги идут как в боевых условиях!

Тут Мишка сразу же почти нормальным голосом оговорился, что от денег он не отказывается. Все до копеечки получать будет.

Лучше пусть его куда-то на полигон отправят с сохранением условий оплаты труда.

У меня просто слов не было. Сдулся я как проколотый шарик. Кстати, не первый уже раз здесь мне такое сравнение в голову приходит. Прилипло оно ко мне что ли?

Мелкими буквами в контракте было обозначено, что по своей инициативе мы его разорвать не можем. Прекращение договора контракта — прерогатива ГВК. Всё, попали мы с Мишкой в рабство. Вечное.

Компания-то государственная, а с державой тут шутки плохи.

— Не было раньше такого мелкими буквами написано! — ярился Коромыслов. — Не было!

— Ты сам-то раньше контракт читал? — надоел мне ор лейтенанта.

Коромыслов чуть воздухом не подавился, замолк, начал брови хмурить и глазами вращать. Словно выискивал на полу, стенах, потолке подсказку. Ну, что читал. Сам он, говоря прямо, не помнил. Вас бы столько по голове били — не то бы запамятовали.

— Читал, — неуверенно выдал Мишка.

— Ладно, сейчас это не имеет значения. Раньше — не было, теперь — имеется.

— Имеется... — выдохнул из себя Коромыслов.

Таким образом через пару месяцев мы оказались в библиотеке. Персонал — сплошь ветераны-инвалиды. Все... весёленькие. Никто как мы в унынии не пребывает и вполне себе счастливы.

— Ты что-то понимаешь?

Коромыслов находился в полном обалдении. Что тут происходит? Чему они рады? Бодренькие такие все ходят...

— Что-то курят хитренькое... — выдвинул я гипотезу, лишь бы Мишка от меня сейчас отвязался.

Я почти уже до берега моря депрессии добрался и вот-вот в него нырну. Хреново мне было — описать нельзя.

— Не, обкуренные не такие. Что-то тут, Серег, не то. Разбираться надо.