— Вы все это берете?

В ее руках маленькие сложенные пакеты.

— Все, — отвечает незамедлительно Йен.

Как только она начинает пробивать товар, меня накрывает ужасное чувство. Цены слишком высоки, и да, я помнила об этом, когда все набирала, но теперь моя злость сходит на нет.

— Погоди. Не думаю, что ей все это понадобится, — говорю я, пытаясь убрать половину награбленного.

На мою руку ложится его, и я замираю.

— Нет. Здесь нужное количество.

Обе продавщицы и я бросаем на него изумленные взгляды. Теперь я полностью растеряна. Часть меня просто сходит с ума от того, что какая-то цыпочка получит все это, в то время как я буду чувствовать себя виноватой за свою мелочность и жалкой, потому что у меня нет никого, кто бы покупал мне нижнее белье.

— Упакуйте это, — дает он распоряжение девушке за прилавком.

Она складывает каждую часть отдельно. Другая же сотрудница приносит большую белую коробку. Каждый комплект убирается в золотистую упаковку, и вот уже они втроем обвязывают коробку лентой и засовывают в пакет.

— Что-нибудь еще? — она протягивает ему карточку и пишет на ней свое имя. — Просто позвоните мне. Все равно, зачем…

— Спасибо, но я не приму её. Хочу, чтобы это доставили.

Йен пишет адрес. Консультант начинает было проговаривать его вслух, но он протягивает руку и прикрывает ей губы. Ее рот был приоткрыт, и мне кажется, будто я увидела, как ее язык высунулся, чтобы облизать его палец, но Йен убирает ладонь прежде, чем она успевает к ней прикоснуться. Я не виню ее. Я тоже хотела бы облизать его палец. Ведь он опасен, его стоит запереть.

Он протягивает карточку, на которой только что писал, и произносит:

— Это все, что вы должны знать.

Затем он берет меня за локоть, выводит наружу и не отпускает, пока мы не оказываемся перед ночным клубом, двери которого разрисованы граффити. Он достает бумажник и протягивает мне три стодолларовые купюры, которые я возвращаю обратно.

— Я не могу принять их, — говорю с печалью в голосе. — Я купила слишком много вещей, только чтобы наказать тебя.

Он складывает стодолларовые купюры пополам, потом еще раз. Гляжу на них с тоской, после чего заставляю себя посмотреть в его поразительные зеленые глаза. Я вроде ненавижу то, что он очень хорошо выглядит. Так хочется, чтобы кто-нибудь отвечал за внешность людей согласно их внутреннему миру. Вокруг столько привлекательных молодых людей, которые на самом деле являются монстрами. Мой сводный брат — образец А, а этот парень — экспонат Б. Или наоборот. В любом случае, они оба примеры того, как карма никогда не работает. Все плохое, что ты сделал другим, никогда к тебе не вернется. Следующего человека, кто скажет мне «такова карма!», я собственноручно задушу.

— Какой яростный взгляд. Надеюсь, он направлен не на меня.

Он по-прежнему держит сложенные купюры.

— Что ты вообще здесь делал?

— У меня в этом районе несколько предприятий, которые я проверял.

— Это теперь так называется?

— Знаешь другое слово, обозначающее «бизнес» и зафиксированное в Оксфордском словаре? Думаю, что единственные новые слова, которые там появились — это «wassup» (Как дела?) и «хэштэг». Но ни одно из них не является эвфемизмом бизнеса.

Я начинаю смеяться. Слова, выходящие из этого элегантного рта, кажутся непривычно богохульными. Он улыбается, а затем кладет палец мне на лоб. Ощущение, словно он нажимает кнопку отключения, потому что мой смех исчезает, а во рту появляется слюна. Он проводит пальцем между глазами, спускаясь к носу. Время останавливается, и я не двигаюсь.

— Если я предложу тебе перекусить со мной, ты скажешь «нет»?

Я киваю головой.

— Ты дашь мне работу?

— Она тебе не нужна.

Он убирает руку.

— Нужна, — я делаю паузу, при этом уточняю, — по крайней мере, мне нужны деньги.

— Деньги легко.

— Только потому, что они у тебя есть.

Я возвращаюсь к своему велосипеду и залезаю на него. Йен идет позади меня. Он кладет руку на велосипедную раму, не позволяя мне уехать

— Но не всегда были, — признается он. — Таковы твои предпочтения? Тебе нравится определенный тип мужчин?

Я даю ему закончить. Сегодня он больше похож на синего воротничка, городского работника, чем на одного из белых воротничков, но в нем есть еще что-то, источающее богатство. Его волосы настолько точно подстрижены, а гладкая хлопчатобумажная футболка идеально на нем сидит, как если бы она была специально сшита для него.

— Я могу найти немало людей, которые пригласили бы меня на ужин, — на самом деле это не так, меня уже месяц никто никуда не приглашает. — Но мне отчаянно нужна работа.

— Тебе?

— Работала бы я тогда на Малкольма?

— Хороший вопрос.

Его палец скользит по раме и внутренней стороной ладони он почти касается моего бедра. Я чуть не падаю, поэтому опираюсь на него. Он же подхватывает меня за плечо, поддерживая. Жар его ладони прожигает через легкую ткань за наносекунды. Когда приду домой, там вероятно останется отпечаток.

«Да, принимай желаемое за действительное».

С усердием возвращаюсь к нашей теме.

— Но все же, какое у тебя оправдание? Почему ты работаешь с Малкольмом?

— У Малкольма есть определенные связи, которые могут быть полезны.

— Но это не работает.

— Не так хорошо, как мне бы хотелось.

— Уверена, что я не могу помочь?

Вдруг его пальцы сжимают раму, и он наклоняет меня к себе. Мне ничего не остается, как вытянуть руку, чтобы отодвинуться от его массивной груди. Он отпускает мое плечо, лишь только чтобы обхватить меня, будто кандалами.

— Позволь мне быть откровенным с тобой, Виктория. Есть много чего, что я хочу от тебя. Одно связано с тем, как ты стоишь на коленях, другое — как ты нагибаешься над столом, но в каждом из этих вариантов я оказываюсь между твоих ног. Хотя за это я платить не стану.

— Нет, я не думаю, что станешь, — отвечаю я тихо.

Никто и никогда не говорил со мной в такой красочной и откровенной манере, и я не знаю, как реагировать, по крайней мере, не в устной форме. Мое тело реагирует на это, становясь горячим и натянутым как струна.

Он кивает, понимая, что я его слышу.

— Я не завожу отношений с теми, с кем работаю. Ничего хорошего из этого не выйдет. Так что позволь спросить тебя снова. Ты уверена, что хочешь пойти со мной на ужин, а затем домой, где я доведу тебя до такого состояния, что ты даже не вспомнишь своего имени, не говоря уже о финансовых проблемах?

Мне становится трудно дышать, потому что я не могу вспомнить, почему сопротивляюсь ему с таким усердием. Его рука перемещается с талии на мое бедро, затем его пальцы проходятся по моей заднице, притягивая меня как можно ближе, несмотря на стоящий между нами велосипед. Я даже могу почувствовать его эрекцию на бедре.

— Денежные проблемы никуда не денутся, независимо от моей памяти, — удается выдавить мне.

Он прищуривается, так как ему не по душе мои отказы.

— Ты должна знать, что когда маленькая жертва убегает, это только разжигает аппетит хищника. Когда-нибудь, Виктория Корриелли, я заставлю тебя сказать «да».

Он возвращает велосипед в исходное положение, и мое тело неохотно отодвигается.

— Я буду на связи, — говорит он, после чего поворачивается и уходит.

Я, как полная дура, смотрю ему вслед, по меньшей мере, минут пять.

Как только добираюсь вечером домой, я узнаю, что у домовладельца меня ждет посылка. Коробка оказалась слишком большой для почтового ящика для писем, что висит на первом этаже вестибюля.

— Если можешь себе позволить это, то я думаю, что ты в силах заплатить за аренду. Это твой десятый день просрочки, — говорит арендодатель, указывая на коробку позади себя.

Она большая и белая, сверху на крышке золотом написана буква «B». Выглядит дорого и очень похожа на ту, которую Йен попросил доставить.