Он смеется и звук вибрирует в моем теле, как будто мы связаны.

— Я сказал, что эндорфины помогут чувствовать себя лучше, а не сократят срок выздоровления. Знаю, что ты должна немного отдохнуть, так что спать.

— Хорошо, — мои слова затихают от накатившей усталости. — Но я не буду ждать несколько дней, чтобы почувствовать это снова.

— Отказать.

Его твердое тело дрожит от подавляемого смеха. Это самое успокаивающее чувство. Я засыпаю с широкой улыбкой на лице.

Когда я позже просыпаюсь, требуется немного времени, чтобы сориентироваться. Лежу не на своем диване, не в кровати в Централ Тауэрс. Я поднимаюсь. Ломота и боль в плече навевают приятные воспоминания о том, как Йен убедился в том, что я усну. У изножья кровати — шелковый халат с синими геометрическими узорами на бордовом бархате. Когда надеваю его, то понимаю, что он, скорее всего, Йена. Слишком велик в рукавах, а пояс можно обернуть дважды вокруг талии. Это вызывает озадаченную улыбку на моем лице, потому что я не представляю Йена в чем-то подобном. Кроме костюмов или джинсов он больше ничего не носит.

Мне требуется немного времени, чтобы проверить мои травмы в ванной. Раньше я этого избегала, так как можно было притвориться, что ничего не произошло, но лицо в зеркале выглядит плохо. Левый глаз заплывший, а на виске опухоль. Когда оттягиваю воротник халата, левое плечо чешется. Под правой грудью фиолетово-желто-черный синяк, доходящий почти до пупка. Трудно поверить в то, что Йен смотрел на мое тело и называл его красивым, потому что сейчас я выгляжу хуже, чем в фильмах ужасов.

Выйдя в зал только в халате Йена, слышу знакомые звуки. Голос моей матери останавливает меня на полпути. Я не хочу, чтобы она видела меня такой, но мама называет мое имя прежде, чем я успеваю сбежать в комнату.

— Привет, мам, — говорю я вяло.

Интересно, могу ли я волшебным образом исцелиться к тому времени, как упаду на пол, или она устанет и уйдет сама. Оба варианта — сказки, но это не мешает мне замедлиться. Она встает у подножия лестницы, готовая идти за мной, если я убегу. Нет ничего хуже злой мамы, особенно если она разочарована.

Когда я приближаюсь, она ахает и прикрывает рот рукой. Мне становится хуже, когда она начинает плакать.

— Это моя ошибка. Ты бы не работала на Малкольма, если бы я не заболела.

— Нет, это не твоя вина.

Я спускаюсь по лестнице и обнимаю ее. Мамины костлявые плечи и хрупкое тело трясутся. Мои глаза встречаются с сочувственным взглядом Йена, и он подходит в ответ на мою немую мольбу.

— Софи, она в порядке. Я ее всю проверил.

Йен оттягивает маму и усаживает на диван. Она наклоняется к нему и, вместо того, чтобы выглядеть смущенным и неуклюжим, он просто смотрит на нее с искренней любовью. Когда я смотрю на них, мое сердце срывается. Йен может тысячу раз заниматься со мной любовью, но для меня ничего не будет больше значить, чем его рука, обнимающая мою расстроенную маму.

Вдруг, я хочу плакать не от печали, а от облегчения. Вот так это чувствуется, когда можно с кем-то разделить бремя. У меня перехватывает горло, поэтому я направляюсь на кухню Йена, чтобы найти что-то выпить. Мне нужно что-нибудь, чтобы успокоиться, чтобы я не летела в его руки и не признавалась в своей вечной любви к нему.

У меня нет сомнений в том, что я люблю его, и, что еще хуже, я никогда не смогу пережить тот момент, когда он меня бросит. Но, как и с моей мамой, нет смысла думать о плохом. Я решаю отбросить все мысли в сторону и наслаждаться истинным удовольствием, недолго позволить ему управлять моей жизнью.

Я смогу рыдать, когда все закончится.

Нахожу кувшин с водой в холодильнике Йена и белые фарфоровые кружки на полке у кофе-машины. Наполняя две чашки, я несу их в гостиную и ставлю на металлический столик рядом с Йеном. Он кивает мне, и мама оживленно потирает спину, прежде чем выпрямиться.

— У меня есть друг, который занимается охранным бизнесом. Ему нужен человек, который будет отвечать на звонки и следить за парнями на участке. Это должность диспетчера-регистратора. Я говорил с ним о твоих проблемах с чтением и письмом, и он утверждает, что это не имеет никакого значения. Большая часть твоих контактов будет по телефону. То, что ты не сможешь записать, будешь диктовать, и твои голосовые сообщения будут расшифрованы их специальными программами. У него есть кое-что в отделе обороны, поэтому программное обеспечение намного лучше, чем все представленное на рынке. — Йен пристально смотрит на меня. — Это настоящая работа, Тайни. Не выдумка.

Я чувствую себя неловко из-за своих пробелов в знаниях. Большую часть времени это не проблема, потому что очень мало людей осведомлены об этом. Из тех, кто знает, только Малкольм пытается меня разозлить.

— Я не уверена… — начинаю я, пока мама меня не перебивает.

— Это прекрасно.

Моя мама облегчено вздыхает и, полагаю, у меня еще будет разговор с Йеном наедине по поводу потенциальной работы.

— Великолепно.

Йен встает на ноги и идет на кухню, как будто разговор окончен, и моя новая работа — решенный вопрос.

— Мы пойдем в офис Джейка Таннера утром. Сейчас я собираюсь заказать обед.

Моя мама вскакивает.

— О, нет, позволь мне приготовить что-нибудь. Как насчет креветок?

— На самом деле, у меня здесь совсем нет продуктов, — печально отвечает Йен. Он открывает дверь холодильника и даже со своего места на диване я вижу пустые полки и бутылки энергетиков.

Мама уже встает, как будто собирается бежать на улицу и искать продуктовый магазин. Я взволновано смотрю на Йена, но он уже занимается этим.

— Разрешите мне позвонить Стиву, чтобы он отвез вас на рынок «Челси».

Йен держит телефон в руке, пока моя мама не может сказать и слова. Она скромно улыбается, и в душе я ликую. А Йен даже не осознает, что делает. Это то, кем он является.

Отдав маме деньги на продукты, Йен присаживается рядом со мной. Я замечаю, что у него на руках синяки.

— Боксировал без перчаток? — подразниваю, слегка поглаживая ссадины.

Его улыбка искажается.

— Что-то вроде этого.

— Я не слышала, как ты тренируешься здесь.

Я смотрю на спортивный зал, но не вижу грушу. Только свободные веса, несколько дорожек и зеркальная стена.

— Я выбил свое недовольство в другом месте. — Говорит он бойко, не смотря мне в глаза.

— Твое недовольство? — спрашиваю медленно, потому что мне приходит в голову, что его суставы сбиты не от тренировки в тренажерном зале. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не вернулся в Бруклин-Хайтс.

Его мягкость испаряется, когда он поворачиваете ко мне с жестким взглядом.

— Никто и никогда не поднимет на тебя руку безнаказанно. Теперь ты моя. Ты отдалась мне, и для того, чтобы почтить этот дар, я буду защищать его.

Он поднимает наши соединенные руки и целует пальцы.

— Не проси меня не делать этого, потому что это то обещание, которое я не дам.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он тащит меня на колени и впивается в мои губы поцелуем.

— У меня назначена встреча сегодня утром, но я попрошу Стива, и мы сможем поехать после обеда к Таннеру.

Голос Йена заглушает одеяло, расположенное у меня над головой. Мое тело болит, и крошечный человечек колотит молотком в моей черепушке. После того, как вчера Стив отвез маму домой, мы с Йеном немного повздорили из-за того, что он упорно сопротивлялся заняться со мной сексом.

— Раньше у тебя не было проблем, — отмечаю я.

— И я уже чувствую себя каблуком. Роджер сжал бы мой член в тиски, если бы узнал, что я не даю тебе отдохнуть.

Йен проводит рукой по волосам, выглядя раздраженным. Это эгоистично, но я чувствую, как будто виновата. Он уходит в ванную, чтобы приготовиться ко сну. Мне не становится лучше, я переворачиваюсь на бок и мгновенно засыпаю, даже не почувствовав, как Йен присоединяется ко мне.