Он неподвижен.

— Ты закончишь тогда, когда я скажу. Твоя киска все еще хочет меня.

Его длинные пальцы все еще поглаживают мои ноющие нервные окончания, немного мягче, но все еще интенсивно. Подушечкой пальца он нежно ласкает мой клитор, и я дрожу с каждым движением.

— Ты такая влажная и горячая, чертовски красивая сейчас, и я хочу, чтобы ты кончила. Сейчас.

Так или иначе, он прав. Я кончаю снова, когда он приказывает. Сильное напряжение приходит вместе со вторым оргазмом, который настигает меня, и я выгибаюсь напротив матраса.

У меня поджимаются пальцы на ногах, освобождая сексуальное напряжение со всей моей внутренней энергией, извиваясь и затем взрываясь.

Он вытаскивает пальцы из меня, но прижимает их напротив моего клитора, чтобы успокоить боль, оставленную там. Шепчет мне на ухо, какой красивой и сладкой я смотрелась и звучала, как он не может дождаться, чтобы испробовать меня. Оставшееся время я пытаюсь прийти в себя.

— Я все еще сержусь на тебя, — бормочу я, потому что лежу, как выброшенная на берег морская звезда.

Он смеется и склоняется, чтобы снять мои трусики и леггинсы, которые все еще наполовину на мне.

— Что ты делаешь?

— Очищаю тебя, зайчонок. Оставайся тут.

— Я остаюсь только потому, что хочу, — кричу ему вслед. — Не потому, что ты говоришь мне.

— Это работает.

Я слышу звук включающегося крана. Несколько минут спустя он возвращается с мочалкой в одной руке и полотенцем в другой. Он игнорирует свою эрекцию, которая украшает его шерстяные штаны, сначала нежно протирая меня мочалкой, а затем полотенцем.

— Ты смущаешь меня, — шепчу я, когда он протирает меня, но не могу отрицать, как хорошо это чувствуется, когда кто-то заботится о тебе таким образом.

— Все довольно просто.

Он отбрасывает полотенце, а затем начинает одевать мои велосипедные леггинсы.

— Да, правильно, и Эйфелева башня была создана за день. Эй, что насчет моего нижнего белья?

Я протестую, наконец-то садясь прямо, и принимаю главенство над ним.

— Они влажные. Ты уверена, что хочешь их?

Он поднимает их на одном пальце, но когда я перемещаюсь, чтобы захватить их, он сжимает кулак вокруг розового кружева и засовывает себе в карман.

— Прекрасно, — говорю я раздраженно. — Будь извращенцем. Сохрани их.

Надеваю штаны и замечаю время на его наручных часах.

— Черт, я опаздываю.

Выбегаю через дверь, вытаскиваю обувь и носки. Я должна поймать такси, проехать через город, чтобы добраться домой и забрать свой велосипед.

— Стоп, твой велосипед тут.

Йен берет меня за плечи и указывает на велосипед, стоящий прямо за дверью. Я пропустила это, когда входила. Его присутствие и мой велосипед дают начало такому количеству вопросов, что я не знаю, что сказать.

Бегу и поднимаю его, проверяя воздух в шинах, рада видеть, что они хорошо накачанные. Вытаскиваю наушники из пакета и надеваю шлем на голову.

Я растеряна и, вероятно, пахну сексом, но город проветрит меня.

— Ты не игрушка для меня, — говорит Йен.

Защелкиваю шлем и надеваю перчатки, еще раз кидая на него оценивающий взгляд. Его костюм испорчен. Он даже не снял жакет, когда трахал меня своими пальцами, я предполагаю, что хрупкая шерсть не предназначена для интенсивных любовных и физических столкновений. Есть складки на руках и плечах, где я его сжимала, и это что… след на его бедре? Я наклоняю голову, чтобы скрыть свое изумление.

— Ты должен мне многое объяснить.

— Я буду здесь, когда ты закончишь. Возвращайся, и мы поговорим.

Я даю ему ответный кивок, но это недостаточный ответ для него. Он подходит и откидывает мою голову назад.

— У меня есть этот броне-костюм, знаешь.

Мои щеки нагреваются, потому что я знаю, что он говорит к метке на его штанах от моего возбуждения. Он наклоняется и страстно целует меня.

— Возвращайся сюда сегодня вечером.

Это требование, а не вопрос.

Вздыхая, я сдаюсь.

— Только потому, что моя мама здесь.

Он шагает к двери и открывает ее, поскольку я вывожу велосипед в зал.

— Если это упростит для тебя возвращение, то да, любой ценой используй это оправдание.

Я все еще опаздываю, поскольку определенно не должна была уступать Йену, и моего супервайзера это тоже не радует.

— Две доставки на Вест-Сайд, — распоряжается Сандра.

Я беру свою рацию[1] и засовываю телефон в рюкзак.

— Между прочим, Нил проходит через какой-то гормональный кризис. Если ты опоздаешь снова или пропустишь какой-то день, он тебя уволит.

Мое сердце бешено колотится, но я киваю в знак согласия.

— Спасибо.

Этой ночью я работаю особенно усердно, чтобы убедиться, что мои доставки проходят без каких-либо помех.

Интересно, где находится компания Йена. Я не помню, чтобы что-то доставляла в офис Керра.

В основном мой телефон молчит, что обычно происходит редко, так как обычно за все время я получаю хотя бы один телефонный звонок от мамы во время моих вечерних доставок. Ей это не нравится, потому что она убеждена, что кто-то может меня обидеть. Но я отвечаю ей, что в полдень движение на Манхеттене активнее, и поэтому большая вероятность того, что я могу повредить шину или попасть под автобус, или такси в освещенные солнцем часы, чем ночью. Все-таки она моя мама, и часть ее обязанностей — беспокоиться за меня. По крайней мере, я знаю, что кто-то там думает обо мне.

Поскольку моя смена заканчивается, я везу набор документов в одну юридическую фирму на Тайм-Сквер, звук, стоящий на вызове Малкольма, ударяет мне в уши. Она играет до тех пор, пока я не выбираюсь из достаточно оживленного движения и отвечаю ему.

— Йоу, большой Брат, — кричу в телефон.

— Спасибо за повреждение барабанной перепонки, привет, Тайни.

— Без проблем. Есть работка для меня?

— Три пакета на утреннюю доставку.

— Уже еду.

— Где ты сейчас?

— В центре города. Через пол часа буду у тебя.

Я нажимаю на кнопку отключения на своих наушниках и направляюсь туда. К тому времени, когда добираюсь до Малкольма, я уже потная и грязная. Единственная хорошая вещь, что у него есть — это лифт, и у меня нет необходимости нести свой велосипед одиннадцать лестничных пролетов.

Из его квартиры гремит музыка, и мне интересно, что думают соседи о его буйстве в десять часов вечера. Мне приходится стучать в дверь три раза, прежде чем ее открывают. Клубы дыма вырываются из квартиры, пахнет так, словно там делают бонг[2] всю ночь напролет. Сам Малкольм воздерживается от всех спиртных напитков или наркотиков. Ранее он сказал мне, что это единственный способ остаться живым в игре — никогда не пробовать свой собственный товар.

Ему же лучше, я так думаю.

— Господи, как же здесь воняет.

Но я беру себя в руки и нахожу свободное место для своего велосипеда в этом центре развлечения.

— Утренняя доставка, да? Люди что, принимают Молли* по утрам? (*метамфетамин MDMA) Похоже на название утреннего шоу.

Малкольм берет меня за руку и затягивает внутрь, как раз когда я указываю на двух девушек и парня, которые похожи на увеличенные хот-доги на гриле, опухшие и зажаренные по краям.

— Если хоть кто-нибудь тронет мои колеса, я потом пройдусь по вам ломом.

Малкольм впивается в меня взглядом.

— Не пытайся быть забавной. Тебе это не идет.

— На днях один чувак открыл пакет прямо передо мной. Я пыталась не смотреть, что там! — протестую я, следуя за ним в спальню, превращенную в офис с большим деревянным столом, который он, вероятно, притащил с улицы, и двумя кожаными стульями. Я думаю, что в другой жизни Малкольму бы понравилась быть… ну, как Йен. Хорошо обеспеченный парень, у которого есть большой офис, выходящий на Гудзонский залив [3] и большой штат прислуги. Малкольм бы полностью обалдел, если бы Стив возил его по городу.