Я опускаюсь на один из кожаных стульев, когда Малкольм берет три пакета и бросает их мне на колени.

— Первым делом, — говорит он.

Обычно, я бы подпрыгнула и уехала, но на этот раз я задерживаюсь, водя пальцем по краю одного из конвертов. Мне нужны ответы, Малкольм должен быть тем человеком, который может мне их дать.

— Откуда ты знаешь Йена Керра? — наконец-то спрашиваю я.

Вопрос застает его врасплох, он оглядывается через плечо, словно ожидает, что кто-то на него нападет и вырубит.

— Зачем тебе?

— Он держит в заложниках мою маму.

— О чем ты говоришь?

Его голос полон недоверия, как будто я — глупый ребенок, придумавший нелепую историю.

— Я столкнулась с ним на днях во время доставки и …

Малкольм перебивает меня.

— Подожди. — Он закрывает дверь и присаживается на кожаный стул рядом со мной. — Хорошо, продолжай.

— Он появился, когда мы с мамой вчера ехали в зоопарк. Очевидно, что кто-то даже сказал ему номер нашей квартиры.

Малкольма это даже не смущает, он делает мне знак продолжать дальше.

— Этим утром он прислал автомобиль, чтобы привезти нас к Нью-Йоркскому пресвитерианскому госпиталю. Когда химиотерапия мамы закончилась, машина ждала нас. Только на этот раз он не отвез нас домой. Вместо этого он привез нас к тому новому зданию нового века на восьмой и…

— Мидтаунские[4] мини-особняки, да, я знаю, — перебивает он.

Я закатываю глаза. Малкольм все знает. Всегда.

— Ты хочешь, чтобы я закончила историю?

— Без разницы.

Он показывает мне продолжать.

— Мама чувствовала себя нехорошо, это означало, что я не могла забрать и позаботиться о ней, поэтому уложила ее спать, и затем…

— Как это выглядит?

— Что именно?

— Вид? Квартира?

— Малкольм! — я щелкаю пальцами перед его лицом. — Ты вообще слушаешь меня? У него моя мама. Теперь скажи мне, что ему нужно от меня.

Он зажимает пальцем ухо.

— Я рядом с тобой. Обязательно кричать?

— Да! — я немного повышаю голос и ударяю его по ноге. — Потому что ты не слушаешь меня.

Малкольм толкает меня назад, я чувствую, что мы как подростки, снова живущие в крошечной двухкомнатной квартире в Куинсе, не слишком далеко от его текущего места, спорящие о том, кто следующий будет первым играть в Sonic. Малкольм являлся именно таким, потому что он всегда был больше, сильнее и противнее меня.

— Разве он не сказал тебе?

— Нет, если бы он это сделал, была бы я здесь, разговаривая с тобой?

Он пожимает плечами.

— Я не знаю. Он связывался со мной, спрашивал, знаю ли я кого-то, кто мог бы справиться с деликатной ситуацией. Я отправил ему несколько человек, они не подошли ни для чего, что он там себе напридумывал и хотел. Ты была последней попыткой.

— Сколько он тебе заплатил?

Он посмотрел вниз на свою обувь, но я успеваю увидеть проблеск жадности в его глазах.

— Сколько? — спрашиваю я снова.

— Сто, — бормочет он.

— Он заплатил тебе сто тысяч долларов, чтобы ты нашел кого-то, кто смог бы выполнить его маленькое дельце? Здесь должно быть что-то большее, — складываю руки пред собой, буравя его взглядом. — Малкольм Джеймс Хеддер, ты скажешь мне правду.

Он опускается вниз по креслу, пока его голова не касается спинки. Выпуская большой вздох, он говорит остальное.

— Я должен быть уверен, что ты не проболтаешься.

— Мы оба знаем, что нет.

Это все еще не имеет смысла. Почему Малкольм? Его работа — небольшие пакеты, насколько я знаю. Не люди.

— У твоей мамы большие проблемы?

Малкольм вздыхает и качает головой.

— А когда у нее их нет? Ты не думала, что нам бы было гораздо лучше без наших мам?

— Прикуси язык, — кричу я. — Я люблю свою маму.

— Таким образом, это — да.

— Это нет, — для меня она не бремя. — Кроме того, она поправится.

— Я не знаю, хорошо это для тебя или нет — продолжать врать самой себе.

Разъяренная тем, куда заходит этот разговор, я вскакиваю со своего стула, но Малкольм появляется раньше, чем я успеваю вырваться через дверь.

Его рука нажимает на дверь, чтобы она снова закрылась, и он бормочет мне в волосы.

— Мне жаль, Тайни. Мне нужны деньги. Я знал, что ты будешь подходящим человеком для задания, потому что тебе они тоже нужны.

— Тогда, мы у него на крючке? — я опираюсь головой о дверь, чувствуя себя немного расстроенной. — Тебе нужны деньги, чтобы оплатить игровой долг, который насобирала твоя мама, а мне, чтобы перебраться в квартиру с лифтом.

— Да, расскажи мне остальную часть всего этого.

Малкольм опирается о дверь, понятно, что я не выберусь отсюда, пока не расскажу ему все подробности. Поэтому я рассказываю ему все. Про зоопарк. Ланч в Эллинге. Про отдельную палату в клинике. Все, кроме того, что Йен смог трахнуть меня дважды своими пальцами. Эту часть я пропускаю…

— Я не очень много знаю о нем, — признает Малкольм. — Раньше, я никогда не делал для него работу. Он обратился ко мне за парой вещей, и какие бы у него не были пристрастия, у меня нет товара, чтобы удовлетворить его потребности.

— До сегодняшнего дня.

— Точно.

На этот раз на его лице показывается что-то более темное, чем жадность. По правде говоря, мне не хочется знать, что именно. Играя со мной, Йен сбивает меня с толку, потому что он не может просто хотеть меня. Ему что-то нужно от меня, но мне предлагают выполнить его задание. Возможно, он не доверяет мне. Сегодня вечером я попытаюсь убедить его, что независимо от того, что он хочет сделать, я никогда не проболтаюсь.

Когда мы выходим, троица в комнате занята, усердно лаская друг друга. Взгляд Малкольма затуманивается. Пора уходить.

Он помогает застегнуть мой шлем и затем сжимает подбородок.

— Будь так осторожна, как только сможешь.

Я направляюсь вдоль реки в центр города, каждый оборот педалей становится все тяжелее и тяжелее, поскольку я становлюсь все ближе к центральным башням. Вина обрушивается, и то же самое происходит с желанием. Интересно, настолько ли ужасно остаться в той квартире? Пока моя мама не поправится. Не то, чтобы я полна морали. В конце концов, я не больше, чем дилер наркотиков на своей второй работе. Разве я не могу подавить свою гордость, чтобы позволить маме спать на кровати с видом на Центральный парк и каждый день ездить на лифте?

Но за какую цену? Что Йен от меня хочет? Неясная информация, которую предоставляет мне Малкольм, не особо меня успокаивает. А сам мужчина? Он раздражающе сдержан.

На улице уже темно, когда я добираюсь до апартаментов. Мне становится интересно, не ушел ли он, но дверь в конце коридора открывается раньше, чем разъезжаются двери лифта. Йен стоит на пороге, руки сложены крест-накрест, а на сжатой челюсти поддергиваются мускулы. Его гнев меня смущает.

— Чего такой встревоженный? — бросаю я, проходя мимо.

Он следует за мной и резко хлопает дверью.

— Твоя мама сказала, что ты приходишь домой в десять, а на часах уже полпервого ночи.

Он хватает мой велосипед, и каждый из нас начинает его дергать в свою сторону. До меня очень быстро доходит, что лучше отпустить, иначе я просто окажусь на полу. Сдаваясь, выпускаю металлическую раму из рук и наблюдаю, как Йен вешает его на стену.

— А тебе какое дело? Ты, может, и похитил мою маму, но ты мне не указ… — осознавая, что весь его вид говорит об обратном, я делаю паузу, после чего более сдержанным тоном спрашиваю:

— Кстати, как она?

— Она уже спит, хотя и беспокоилась. Ей не нравится, что ты работаешь на Малкольма, — голос Йена звучит страдальчески, будто для него говорить нормальным тоном — непосильная задача. Я же из-за этого ощущаю толику удовольствия. — Мы звонили.

— В районе десяти зарядка на телефоне села. А вы, похоже, неплохо поладили.

Направляюсь на кухню и сразу же в поисках еды начинаю рыться в холодильнике, где полным-полно фруктов и овощей, но нет и намека на вчерашнюю великолепную тайскую кухню.