Вот город и пустел. Сперва начали убывать ремесленники, для предотвращения чего Болотников приказал взять под пристальную охрану все дороги из города. Попытались было дело удрать и купцы, но те, сами себя демаскировали, пытаясь вывезти большое количество повозок. Шляхтичи, лояльные польско-литовской власти бежали практически ни с чем, поэтому им удавалось улизнуть. Скоро в городе образовалось много бесхозных домов, что решало вопросы размещения все прибывающих воинов. Два стрелецких полка, возглавляемые младшим воеводой Лазарем Щукой быстро нашли себе постой.

Между тем, сил, чтобы отстоять город, если прибудет к нему большое войско, оказывалось недостаточным. Три тысячи казаков и два стрелецких полка старого строя по пять сотен воинов — этого мало даже для обороны, тем более, что казаки не так, чтобы заточены на дисциплинированную оборону города, если только на лихие вылазки, но не на методическую и системную работу на укреплениях. Проблемно было и с артиллерией — семь полевых пушек, это не мало, это нисколько.

— Ты, Иван Исаевич, как заправский воевода! — усмехнулся Андрей Тихонович Корела, когда прибыл в дом сбежавшего бургомистра Киева, в котором обжился Болотников.

— Так он и есть! — Лазарь Щука сказал за казачьего атамана и государева представителя у казачества, а еще и приказного воеводу.

Болотников собирал Военный Совет, по сути, главный орган управления в Киеве и его округе. Иван Исаевич не был официально назначен Киевским воеводой, но государь именно его утвердил в качестве командующего формирующегося войска.

— Проходьте, да седайте! Лясы точить невместно. Нынче более важные дела, — Болотников был серьезным и не настроенным на веселье.

— Что-то случилось? — спросил терской атаман Пимен Иванович Хмаров.

— И да, и нет, — сказал Болотников и дождался, пока все рассядутся на лавки, продолжил. — Тайно прибыл казак от Петра Сагайдачного.

Карелу, и до того, не отличающегося пригожим ликом, еще больше скривило. Он вспомнил, как его унизили и пытали после сборища запорожцев. Андей Корела поклялся отомстить обидчикам и только Сагайдачный, отпустивший донского атамана, не был в списке тех запорожских казаков, которых необходимо убить.

— Охолони, Андрий, — мимо Болотникова не прошло изменение настроения у заместителя. — Коли пришли, то нужно говорить!

— Не беспокойся, сдержусь. Токмо разок по харе приложусь, не убуде с них! — прошипел Корела.

Болотников отставил без комментариев слова своего соратника. Разок по морде — это нормально. После того, что сделали с Корелой, каждый донской казак теперь при встрече с запорожцем имел моральное право почесать кулак.

— Лазарь, я стребовал с тебя бумагу, кабы обстоятельно отписаться государю о пушках и полках. Написал? — Иван Исаевич пристально посмотрел на Щуку.

— Сказал, что описать, Иван Исаевич! Есть при мне писаря, — нехотя признался младший воевода Щука.

Ну не был ни разу писарем Лазарь Щука. Читал даже не по слогам, а по буквам, с трудом складывая прочитанные литеры в слова. Ну а писал… и того хуже.

Это была проблема. Государь предупреждал по войскам, что командиры должны уметь и читать, и писать, и считать. Если нет возможности получить начальное образование в школах при сторожевых полках в Преображенском или в Тушенском, то изыскивать наставников и учиться. Скоро, уже в следующем году могут быть проверки грамотности командиров.

Что же говорить о младшем воеводе? Тут и приказ необходимо быстро прочитать, особливо, тайный, о котором никому более нельзя знать. Или доклад обстоятельный прислать. У Щуки не было время учиться грамоте, хотя он осваивал науку обороны крепостей в большим успехом, но все на память. Специально приезжал посмотреть, как оборудован Смоленск, поговорить с Федором Конем. Именно потому, что немало время за прошлый год Лазарь Щука отвел на изучение возможностей обороны, его и направили в Киев.

Не один Лазарь был слаб в грамоте, но он, по крайней мере, оценил важность наличия не одного, а троих писарей при себе. Вот те и составляли все грамоты, доклады и вели иные бумажные работы.

— Сказывай на словах, что удумал? — потребовал Болотников с Щуки.

— Сто двадцать пушек стребовал… — начал было говорить Лазарь, но бурная реакция на его слова со стороны присутствующих, не позволила продолжать.

— Где ж порохового запасу взять столько? Да и куды ты пристроишь столько пушек? Сколь это людей еще придет с пушками теми? Десять, пятнадцать тысяч с обозниками и возничими? А коней? Где брать снедь, да корм лошадям? — засыпал вопросами Болотников.

— Я обскажу далее, а после с остальным решать станем! — более решительным тоном сказал Лазарь и продолжил доклад. — Для обороны потребно еще развернутый полк нового строя и не менее четырех полков старого строя. Тако же городовых казаков, али станичных, но безлошадных.

На последнем Болотников, а вместе с ним и иные казаки, подбоченились и горделиво приподняли подбородки. Было чем возгордиться. Среди казаков, что были в Киеве, да и в отрядах из Белой Церкви и Новгород-Северского, все были лошадными. Такой успех был возможен с того, что получилось удачно сходить под Лубны, да и около иных местечек побаловаться, прибирая коней.

Вообще за последние годы качество растет числом. Дело не в том, что крестьяне стали больше бежать на Дон или Терек с Яиком, скорее в новых возможностях самих казаков, чья численность больше определялась наличием оружия. Многие, не имея доброго коня, да и саблю, так и оставались крестьянами и после прихода к казакам. Ну и еще один источник пополнения был у казачества — ногайцы.

Не все ногайские воины конфликтовали с донцами. Да, при массовых походах, рубились они будь здоров, но соседство часто сопровождается и налаживанием межличностных связей. Когда стали вырезать ногайские роды, были отдельные целые отряды, которые прибыли к казакам, зная их обычаи. Тут и не такое злое было православие, порой и многоженство, когда богатый казак мог и женат быть и наложницу иметь. Даже мусульмане порой переходили к казакам, не найдя себя в ногайских родах. Ну а ногайские женщины… много уже брюхатых ногаек ходит по донским станицам. Родятся скоро казачата.

— Мыслишь, что обороняться нам придется? — задумчиво спросил Болотников.

Никто, если только не Щука, не хотел обороны. Только вперед, казачьей лавой крушить ляхов. Это Лазарь привык мыслить обороной крепости. Потому и был прислан, чтобы у казаков было и иное мнение, как только рубка и погоня.

После началось обсуждение обороны и возможностей. Приходили сведения, что Вишневецкие в Збараже собрали не менее пяти тысяч воинов, из которых три хоругви гусар, хоругвь немецких рейтаров, мушкетеры, пикинеры, четыре хоругви конных по-казацки [вооруженные и экипированные воины на казацкий манер, абсолютно не обязательно сами казаки]. Много денег такое войско стоит, тем более, что часть частной армии Вишневецких пришла в Лубны и сильно там укрепляется.

Становилось очевидным, что даже в случае, если Сейм Речи Посполитой не пожелает войны, Вишневецкие сами начнут действовать. Такое количество воинов собирают только в преддверии событий. Если Острожские помогут, еще кто, то те силы, что есть у Болотникова, крайне малы для противодействия. Да, должны по весне прийти тысячи полторы казаков от Заруцкого, Казачий Круг еще будет решать, сколь много воинов отправить к Киеву, а сколько к Бахмуту против крымцев. Но без царской помощи, никак не сдюжить, как того не хочется Ивану Исаевичу Болотникову. Он то желал проявить себя, показать.

— Ну, что заслушаем, что запорожцы сказать имеют? — спросил наказной воевода Болотников у своих соратников.

Через пятнадцать минут три казака, в которых скорее можно было рассмотреть знатных шляхтичей, предстали перед Военным Советом.

— Хрясь! — хлесткий удар в лицо одного из запорожцев оказался неожиданным для всех.

Казаки, как и Лазарь Щука, схватились за сабли и в большой комнате повисло напряжение.

— Буде! — выкрикнул Болотников. — За то, что с товарищем моим сделали за порогами днепровскими, можно и сабелькой посечь, но я выслушаю вас и не стану неволить. Посля еще сочтемся.