— Сложи хотя бы одну вису, братец, — сказал я.

— А мне всё же не по себе вот это всё, — пробурчал Даг, как всегда, портя настроение всем остальным.

— Что стряслось? — спросил Гуннстейн.

— Нам же нельзя было покидать остров. Да и эти жрецы Христа, у них могучая магия, — сказал Даг. — У нас будут неприятности.

— У нас есть полный трюм золота, какие ещё могут быть неприятности? — воскликнул Хальвдан.

Но слова Дага запали мне в душу. Неприятности всегда возникают тогда, когда их не ждёшь, чтобы испортить тебе самый лучший момент.

И неприятности не заставили себя ждать. Мы вернулись на остров Танет в тот же день, распевая песни и громко смеясь, а на берегу нас уже ждали. Неприятности по имени Хальвдан и Сигурд.

Ждали как раз возле нашего лагеря. Рядом с ними стоял Вестгейр, оставшийся на охране, и если он был жив, то всё не так плохо, но нехорошее предчувствие всё равно заставило мой желудок сжаться.

Ладно, главное, напустить на себя бодрый и уверенный вид. Здесь не любят мягких и вежливых. Наоборот, чужое уважение здесь заслуживают жестокие и суровые люди, и мне придётся стать таким, чтобы выжить. Хотя я и так никогда не жалел ни себя, ни своих людей, ни, тем более, врагов.

«Морской сокол» коснулся берега, и я спрыгнул за борт, в ледяную воду, чтобы первым заговорить с Лодброксонами.

— Приветствую вождей битвы! — воскликнул я, широко улыбаясь. — Сегодня боги дважды даровали мне удачу, в первый раз в бою, а второй раз — сейчас!

Оба брата нахмурились, не вполне понимая, к чему я клоню.

— Ибо это удача, когда вождь приходит к тебе, когда ты сам вознамерился искать встречи! — продолжил я.

Перехватить инициативу. Ошеломить. Перейти в наступление. Победить.

— Искать встречи? — хмыкнул Змееглазый.

— Гуннстейн, брось мне те золотые чашки! — попросил я, и старик немедленно исполнил просьбу.

Два золотых потира, чаши для причастия, украшенные рубинами и серебром, оказались у меня в руках, и я протянул их Рагнарсонам.

— Надеюсь, вы выпьете за моё здоровье и нашу будущую удачу! — произнёс я.

Кубки из чистого золота стоили целое состояние, и это был дар, достойный конунгов. Отказывать братья не стали, и чаши приняли. У них наверняка имелись и получше, но красивый жест они оценили.

— Выпьем, — кивнул Хальвдан.

— Ты нарушил перемирие с Эдмундом, — сказал Сигурд, но уже без той злобы и ярости, просто констатируя факт.

— Волки не могут есть траву, когда под носом бродят жирные овцы, — сказал я.

— Это верно, — кивнул Сигурд.

Из драккара начали выгружать добычу, стаскивая на берег мешки и бочки, и оба Рагнарсона внимательно следили за тем, как росла горка чужого добра на сером песке.

— Но лучше не грабить в землях Эдмунда, — сказал Хальвдан. — Не то он отвернётся от нас и позовёт на помощь Мерсию или Уэссекс.

На этом всё и кончилось. Сигстейн потом, правда, вылюбил мне все мозги за эти чашки, но лучше уж потерять два кубка и сохранить доброе отношение с вождями, нежели потерять всё. А риск имелся, и драться против всей армии Лодброксонов мы бы не смогли.

В итоге наш поход стал тем спусковым крючком, начавшим регулярные бесчинства остальных северян, все остальные команды, видя, как мы пьём монастырское вино и хвалимся добычей, тоже решили выбраться из лагеря, и начали делать это регулярно. И с этим Лодброксоны уже ничего не могли поделать.

И, как говорится, если не можешь прекратить — возглавь, так что вскоре все четверо братьев тоже начали отлучаться в походы за добычей.

Так или иначе, день за днём приближалась зима. Снег шёл почти каждый день, уже не превращаясь в мокрую кашицу, лужи и грязь наконец-то замёрзли, ночи стали длиннее. Потихоньку приближался Йоль, праздник середины зимы.

Выходить в поход планировали только весной, когда снег сойдёт, грязь немного подсохнет и из земли пробьётся первая весенняя трава. Просто чтобы можно было кормить лошадей не фуражом, взятым с собой, а выпускать пастись. Столько фуража, сколько нам было необходимо, собрать нам не удалось бы при всём желании, даже если бы мы опустошили всю Восточную Англию и Кент.

Ну а пока мы сидели в лагере, развлекаясь тренировочными поединками, играми, выпивкой и вечерними историями у костра. Местные нас не тревожили, даже после того, как отдельные команды начали планомерно опустошать окрестности. Саксы боялись нас трогать, а мы не трогали только тех, кто жил здесь же, на Танете. Все остальные были вынуждены страдать от наших набегов.

Король Эдмунд терпел. Да, он заплатил данегельд, датское золото, и мог рассчитывать на безопасность, но гарантировать безопасность всем его подданным мы не могли. Или не хотели.

Звать на помощь Бургреда, короля Мерсии, или Этельреда, короля Уэссекса, он не стал, больше рассчитывая на союз с данами, нежели с соседями-саксами. Глупый, но ожидаемый ход. Всегда бывает, что кто-то больше рассчитывает на заморских партнёров, чем на собственных соседей и родичей. Тем более, что викинги не жгли города и не трогали крупных землевладельцев, на которых и опирался Эдмунд.

Викинги поднимались в устье Темзы, доходили до Лунденвика и дальше, проходили по другим рекам и протокам, и только когда лёд встал окончательно, все походы прекратились сами собой.

Снега здесь зато выпало много, и я предложил построить снежные крепости, чтобы провести время с пользой, тренируясь штурмовать укрепления. Рано или поздно нам придётся штурмовать реальные стены, а так у нас будет хотя бы такой опыт. Пригодится.

Сначала мы построили снежные валы вокруг своего лагеря, поделились на две команды и по очереди начали их штурмовать, а вскоре и вся армия занималась чем-то подобным.

Безделье во время зимовки угнетало, время тянулось как патока, ежедневная рутина засасывала в бесконечный круговорот. Дома, в родных сёлах и деревнях, можно хотя бы заниматься домашними делами, ходить в гости к друзьям и родичам, на охоту или рыбалку. Здесь же, в армейском лагере, можно было только драться с себе подобными, пить и иногда ходить в караулы.

Вокруг лагеря выросла настоящая стена, и мы по очереди охраняли её, так, чтобы команда каждого драккара хотя бы по одному разу сходила в караул. Аккурат перед Йолем сходили и мы тоже.

Я в целом старался не давать команде закиснуть. Безделье это игрушка дьявола. А вот соседние команды так не считали, частенько шатаясь пьяными по лагерю и задирая других. Рядом с нами жили халогаландцы, наши соседи с самого севера Норвегии, готландцы с острова на Балтике и даны из Ютландии. И если с нашими северными соседями никаких проблем не было, то даны и готландцы порой откровенно нарывались на конфликт.

Особенно доставалось Кеолвульфу, который, не скрываясь, носил поверх одежды крестик, да и вообще, выглядел по-саксонски, а не по-норманнски.

Я как раз точил свой тесак, когда какая-то пьяная свинья с Готланда забрела в нашу часть лагеря.

— Эй, ты! Лазутчик? Здесь не должно быть саксов! Это армия только для настоящих мужчин! — заплетающимся языком произнёс готландец.

Кеолвульф колол дрова большим топором, и готландец не спешил подходить близко, а только лаял издалека. Сакс не ответил, привычно пропуская брань мимо ушей.

— Оставь его в покое, — сказал я.

— А ты ещё кто? — готландец повернулся ко мне. — Пха, сосунок! Не смей мне указывать!

Я был одет в простой полушубок и шапку, и ничем не выделялся среди остальной команды, так что он, очевидно, принял меня за простого салагу.

— Бранд Храфнсон, хёвдинг «Морского сокола», — сказал я. — А ты кто, пьяное чмо? Представься, мразь.

Готландец схватился за нож, ожёг меня злобным взглядом, но тут же увидел в нашем лагере остальных членов команды, которые внимательно наблюдали за происходящим. Силы были неравны, и он понимал это даже вусмерть пьяный.

— Ваш щенок громко лает! Вот только умеет ли он кусать? — насмешливо произнёс он. — Меня зовут Готторм Сизый, и я убивал людей, когда этот молокосос ещё болтался в яйцах его папаши! Точно ли того человека вы выбрали себе в хёвдинги?