Буря утихла так же внезапно, как и началась. По крайней мере, для меня. Я не заметил никаких плавных переходов, просто в какой-то момент дождь прекратился, а ветер затих, прекращая поднимать волны, так и норовящие накрыть «Морского сокола» целиком. Ни солнца, ни звёзд видно не было, небо, затянутое чёрными тучами, не пропускало свет, и мы шли по приборам. Прибор имелся только один — чутьё старого кормчего. Похоже, мы провозились до самой ночи.

— Отдыхаем, ребятки, — произнёс Гуннстейн. — Кеолвульф, ты черпаешь воду.

Мы втащили вёсла на борт, закрыли уключины кожаными клапанами, растеклись по своим скамьям выброшенными на берег медузами. Один только Кеолвульф продолжал работу, выплескивая за борт всё то, что принёс с собой дождь и волны. Он орудовал тяжёлым деревянным ведром, на скамью гребцов ему было нельзя. В нашей команде на вёслах сидели только свободные люди, и дать Кеолвульфу весло значило дать ему свободу, а я пока не был готов к такой щедрости.

— Эйрик, я думал, это корыто развалится, — выдохнул Олаф. — Ещё полчаса такой бури, и мы бы пошли на дно.

— Эй! Я лично конопатил это судно волосами убитых врагов! — воскликнул Эйрик Гудредсон.

— То-то здесь так мало пакли, — сказал Токи.

Мы вяло рассмеялись, слишком уставшие, чтобы веселиться или спорить. Да и кромешная тьма вокруг нас настраивала совсем на другой лад. Но шутки позволяли людям немного отвлечься от окружающего их ужаса. В конце концов, далеко не все здешние мореходы осмеливались ночевать в открытом море, предпочитая останавливаться в каких-нибудь бухтах. Якобы для того, чтобы поесть горячего, но на самом деле ночью в море опускается густая непроглядная темнота. И это на самом деле бывает страшно.

Развести огонь мы, конечно, не могли. Да и пионеров, способных зажечь с первого раза мокрую спичку, среди нас не было, шторм промочил до нитки абсолютно всё, на всём драккаре не осталось сухого места. К тому же, зажигать огонь на деревянном корабле — глупая идея из разряда тех, что приходят последними.

Поэтому мы просто ждали, стуча зубами от холода. Я, конечно, скинул одежду и хорошенько выжал её прежде, чем снова надеть, но и это помогло не сильно. Хотя многим и так было нормально, кто-то уже захрапел в темноте, умудряясь спать даже в таких условиях.

Продолжить путь мы сумели только наутро. Не знаю, как далеко отнесла нас буря, но ни с одной из сторон света земли так и не было видно, хотя Гуннстейн каким-то неведомым мне образом сумел определить, где мы находимся. Хотя особых сложностей и так возникнуть не могло, мы могли бы просто идти на восток, в сторону солнца, и неизбежно упёрлись бы в побережье Дании. К обеду (который нам пришлось пропустить под недовольное ворчание норманнов и урчание голодных желудков) так и произошло, на востоке показалась тонкая полоска земли.

Кто-то предложил повернуть на север, к дому, вернуться в Бейстад, набрать команду из знакомых парней, выбрать хёвдинга, сделать всё, как полагается. Но за рулём стоял я, и я уверенно направил «Морского сокола» в пролив Скагеррак, отделяющий Данию от Норвегии. А к вечеру мы вошли в пролив Каттегат. Прямо к Сьёланду и Рагнарсонам. Потому что я считал, что именно так будет правильно.

Дания. На удивление скудная земля из песчаных пляжей, отмелей, фьордов и не самых плодородных равнин. А что самое главное, эта земля давно поделена местными ярлами и конунгами, из-за чего огромной части датских мужчин приходится искать себе занятие где-то в другом месте. Ходить в вик, поступать на службу к чужим королям. Или переселяться куда-то ещё. Впрочем, точно то же самое можно было сказать и обо всей остальной Скандинавии. Мало свободной земли, много лишних людей.

Здесь, на перекрёстке морских путей, вернее, на единственном пути из Балтики в Северное море, было не протолкнуться от кораблей, и мы даже иногда перекрикивались с проходящими мимо кноррами и снекками, обмениваясь новостями. Самую главную новость мы пока хранили в тайне. Так будет эффективней, новость о гибели Рагнара уподобится разорвавшейся бомбе. Вся Скандинавия будет гудеть, перемывая старому конунгу кости, и лучше будет, чтобы сыновья Рагнара узнали эту новость именно от нас.

Бьёрн Железнобокий, Ивар Бескостный, Сигурд Змееглазый, Хальвдан Белая Рубаха и Убба. Эти имена знали все жители побережья, с одной стороны, рассказывая детям о их храбрости и славе, а с другой — пугая их рассказами о ярости норманнов. Все они уже заработали себе репутацию. Репутацию самых отмороженных и безжалостных негодяев всего Севера.

И мы намеревались принести им известие, за которое они могли как наградить, так и убить с равной долей вероятности.

Парус снова пришлось спустить и пойти на вёслах по длинному извилистому фьорду. Мы приближались к порту Хроаррскильде, крыши которого давно уже виднелись на берегу. Здесь, в проливе, защищённом от ветров, не было ни следа вчерашнего шторма, будто бы эта буря ярилась только снаружи, в открытом море, а не в Каттегате, закрытом со всех сторон сушей, шведскими фьордами с севера и востока и датскими отмелями с юга и запада.

Вид близкой суши вновь поднял нам настроение, и Торбьерн даже затянул нехитрую песенку, которую с удовольствием подхватили все остальные. Ритмичную и простую, на раз-два-три, чтобы удобнее ворочать веслом. Всем нам уже не терпелось вновь сойти на берег и ощутить под ногами не качающуюся палубу, а твёрдую землю.

У одного из деревянных причалов нашлось свободное место и мы устремились туда, и лично мне это почему-то напомнило сложности с поиском бесплатной парковки в центре города. Под знаком вставать не пришлось, но покружить какое-то время по гавани всё-таки мы покружили.

«Морской сокол» мягко ткнулся деревянным бортом в вывешенные у пристани мешки-отбойники, Кнут ловко перескочил на причал и закрепил швартовы, подтягивая драккар ещё ближе, Олаф и Токи бросили сходни. В порту кипела жизнь, люди работали, сновали туда-сюда, как муравьи, перемещая грузы, мешки, бочки и сундуки на склады и в трюмы грузовых кнорров. Отовсюду доносилась витиеватая морская ругань, отрывистые короткие приказы, лошадиное ржание и крики вездесущих чаек.

Хроаррскильде казался обычным торговым городом, кипучим и беспокойным, в котором постоянно мелькали тысячи новых лиц, и некоторые парни тут же увидели знакомых. И нас тоже увидели.

— Лопни моя печень, это же «Морской сокол» у причала! — проревел какой-то широкоплечий пузатый датчанин в грубой кольчуге. Он засунул большие пальцы рук под широкий кожаный пояс, и объёмное брюхо скрывало его ладони почти целиком.

Эйрик дёрнулся и замер, но тут же повернулся с широкой улыбкой, раскидывая руки в стороны, будто желая обнять этого датчанина.

— Рорик! Какая встреча! — с притворной радостью воскликнул он.

Мы как раз сходили на берег, чтобы разузнать новости и закупить наконец съестных припасов. Все, кроме Асмунда и Фридгейра, которые вытянули жребий и остались караулить драккар.

— Эйрик Гудредсон! Кажется, в нашу последнюю встречу твоя морда была пошире! — расхохотался датчанин. — Нашёл себе новую команду?

— Нет, новая команда нашла меня, — оглянувшись по сторонам, ответил Эйрик.

Ему определённо было неловко от такой встречи. Простым гребцом на собственном корабле, в одежде с чужого плеча. В мелком отряде без хёвдинга и особых успехов.

— Ха! Ну, бывай, значит! — насмешливо произнёс датчанин, от которого положение Эйрика никак не укрылось. — Может, с новой командой к тебе вернётся удача!

— Кто это такой? — спросил я, когда мы отошли чуть поодаль. — Что он имел в виду?

— Знакомый. Торговец зерном, — буркнул Эйрик.

— А про удачу он что говорил? — спросил я.

— Неважно, — мрачно ответил Эйрик, и я понял, что за этим кроется нечто большее, но настаивать на ответе не стал.

Небольшой рейд по местным питейным заведениям и блиц-опрос показал нам, что сыновья Рагнара сейчас здесь, на острове. Не все из них, но как минимум Хальвдан и Ивар сейчас тут, и мы могли бы увидеть их корабли среди прочих. На отдельном причале, конечно, но всё равно. Теперь вопрос стоял в том, как к ним попасть. В конце концов, они были конунгами и сыновьями конунга, а мы — простыми норвежскими моряками.