— Я здесь. — голос Лойда Чжоу заставил меня вздрогнуть, — Добрый вечер? — практически вопросительно произнес он, наблюдая за моей нервозностью.

— Вы напугали меня! — приложила руку к груди, действительно ощущая, как быстро разогнался пульс.

— Передумали? — заулыбался мужчина.

— Вот еще! — фыркнула я. — Саквояж в гардеробной. Заберете его?

Лойд оглядел меня и ему явно понравилось то, что он увидел. Я была одета в вишневое платье с пышной юбкой, темно-золотая вязь складывалась в затейливый рисунок на узком корсете. Грудь допустимо оголена. Волосы заплетены в сложную высокую прическу. Вечерний макияж подчеркивал янтарные глаза.

— Вы сложная женщина, Таяна. Но невозможно красивая. Впрочем, я, наверное, никогда не пойму до конца ваш мотив, — он подставил мне локоть, не дожидаясь ответа, и мы прошагали немного по коридору. Я приняла комплимент, чуть кивнув головой, понимая, что это не может что-либо значить. Разве что симпатию. Затем как третье лицо он забрал мою сумку, и немыслимыми коридорами вывел на улицу. К вокзалу от театра меня должен был везти его доверенный человек.

— Таяна, пообещайте мне кое-что. — вдруг сказал он, наблюдая за моими быстрыми сборами.

Я вопросительно посмотрела на него, заканчивая поправлять застежку на темном плаще и натягивая поглубже капюшон.

— Когда-нибудь я приглашу вас, и вы не откажете. — хитро стрельнул в меня узкими глазами гольд.

— Заметьте, вы хотели пригласить меня в театр. Ваши желания сбываются. — улыбнулась ему, обводя величественное здание взглядом, играющее хитрой подсветкой, создавая впечатление спектакля на крыше.

— Не так. — усмехнулся он и покачал головой. — По-настоящему.

— Когда-нибудь! — весело отозвалась ему, и он галантно поцеловал тыльную сторону моей ладони. Но внутри все осталось ровно, ничего не екнуло, как было когда-то с другим мужчиной, чьи прикосновения прошибали во мне электрические разряды. А сейчас… касание отозвалось разве что просто чувством благодарности.

Любовь — странный инструмент, на кого-то она настроена, а на кого-то нет. Кому-то играет всеми струнами, кому-то лишь одной или вообще молчит.

Я не любила долгих прощаний и быстро забралась в карету, уносимую в густые сумерки Ассама, где меня вновь ждала дорога.

Никогда не задумывалась, каково это быть вынужденным экспатом, оставившим все. Да и с чего бы? Когда жизнь спланирована, а резкие повороты, удивляя, проносятся с такой скоростью, что не успеваешь даже понять, как толком то или иное событие могло произойти. Однако сейчас я испытывала четкое понимание — жизнь уже никогда не будет прежней.

Дорога в карете до поезда и место в каюте машиниста было чем-то незабываемым. Я сто раз пожалела, что не переоделась сразу. Мужчина шокировано смотрел на мой парадный наряд и в конце концов я попросилась переодеться. Более простое платье и смытый макияж исправили картину, но вечерняя прическа смотрелась слишком изящной. А ходить с распущенными локонами было бы слишком кулуарно. Впрочем, путешествие прошло спокойно, без особых эксцессов.

На утро паровая машина привезла меня в городок, выбранный мною по случайности. Хан-Илай находился вдалеке от Ассама. И додуматься логикой, почему именно сюда отправилась беглянка просто было невозможным. Все равно, что искать иголку в стоге сена.

Двенадцать часов поезд ехал по ночной Мангольдии и только поздним утром прибыл на место назначения. Пока шла вдоль пестреющих осенними красками насаждений к остановке дилижанса, поняла, что время в поместье Далл пролетело незаметно. Настала осень, а я даже толком не успела порадоваться душистым травам, искупаться в речке, наесться вдоволь ягод с куста. Хотя кто бы мне дал? Семейство Далл по чопорности чем-то напоминало мне мать, которая считала вымазанные в чернике руки и рот чем-то предосудительным. В общем, все то, чего ждешь целый год, порицалось и по воле старших упразднялось.

Когда я успела все пропустить и превратиться в светскую мумию, что только и глотают пыль городов? Вжих! И жаркое лето превратилось в начало осени. Солнце стало светить уже не так ярко, а точно сквозь бледно-лимонную пелену, а тучи сгущаются все чаще. Вот и сейчас над Хан-Илай крепли серые набухшие влагой облака, закрывая такие желанные еще греющие лучи.

Что ж пора подумать и о жилье. Топать по лужам с оттягивающим руку саквояжем совсем не хотелось и я поторопилась.

Район выбрала наугад, купив карту города. А курсирующий по кольцу дилижанс довез меня до примерного адреса, где находились доходные дома, сдающие комнаты постояльцам. О возможности съема прочла в газете, печатаемой на дэрнском. В эти моменты я сильно благодарила преподавателя северного диалекта, который, скажем так, не сильно мне давался в первое время. Зато потом… Что я вам скажу, друзья —был бы стимул. И мое замужество было одним из них. Наверное, самым сильным.

Я вышла из пахнущего чем-то мокрым дилижанса и устремилась вниз по указателю. Город во всю уже торговал и жил своей жизнью. Улочки были чистыми и по всюду выращивали осенние яркие цветы. Однако в Хан-Илай, менее расположенном к туристам — было не так много гольдов, кто хорошо разговаривал на дэрнском. И я попросту поняла, что снимать жилье все же стоит у того, кто хоть как-то говорит со мной хоть на каком языке.

Рассудила я так: пока деньги есть, буду жить в более приличном месте, чем экономя, поселюсь в трущобах и каждый раз буду оглядываться в проулке, чтобы не шарахнуть от страха кого-нибудь огнем. Все же это не безопасно с обеих сторон, хотя с нынешним уровнем магии…

По ряду причин я остановилась на сложенном из сероватого камня доходном доме на улице Новой Зари, хозяйка которого была женщиной строгой, но за звонкую монету не спросила моих документов, и я представилась ей, как Айрис Вайос. К тому же был еще один неимоверный плюс, она прекрасно говорила на дэрнском и все ее постояльцы были приезжими.

Комната, которую я сняла была скромной, но чистой — такой же, как и сам квартал. Обстановка нехитрая: крепкая кованная кровать, скрипящий всеми пружинами матрас, тумбочка с огарком свечи, письменный стол, стул и шкаф. Выщербленная с одного угла ваза и ситцевые занавесочки, призванные добавить в аскетичную обстановку кельи хоть какой-то налёт уюта.

Что касается особых удобств другого порядка. Уборная здесь была на этаже, что не могло не радовать. Так как в большинстве домов нужник почему-то находился во внутреннем дворе строений. Странная инфраструктура, но да ладно.

Ванной, естественно, не было, но зато был душ. Правда горячая вода бывает лишь по утрам. Госпожа Борзае также предупредила, что животным и мужчинам, если он не мой супруг, хода нет в одну спальню, иначе штраф вместе с выселением. И так она это сказала, будто гольда приравнивает их к одному никчемному виду, который в равной доле можно презирать и не пускать на порог приличного дома.

Я была с ней солидарна, от мужчин, как и от собак я в равной степени старалась держаться подальше, поэтому заверила госпожу, что проблем точно не будет. Ее прищур я решила проигнорировать.

С глубоким вздохом и порядком затёкшими от ноши пальцами, я наконец смогла взгромоздить сумку на стол и сесть на скрипящий всеми пружинами матрас, поражающий своей прыгучестью. Подозреваю, что такого рода «ложе» было оборудовано специально, чтобы всем соседям было слышно, насколько «крепко» спит новая квартирантка.

Мутноватое окошко, в которое сейчас молотил осенний дождь, выходило во внутренний двор-колодец, в центре которого высился здоровущий краснеющий клён. Дерево смотрелось сущим пожаром среди сероватой кладки стен и такого же неба, со все сгущающимися хмурыми красками. Похоже собирается настоящая гроза. Я прислушалась к ощущениям. Ничего. Пощелкала пальцами. Огонек отзываться не хотел. Похоже здесь я опять ограничена в колдовстве. Хан-Илай, как и многие места сейчас походил на решето с зонами, где магия просто на просто не доступна. Еще не далее, чем несколько месяцев назад я и подумать не могла, что аномалия действительно существует. И небольшой городок, в который я сбежала из Ассама верное тому подтверждение. Что ж я и так магией не злоупотребляю. Так что, проблем быть не должно.