Дыра в горбу великана воняла горелым и источала удушающий сизый дым. По краям она трещала раскалёнными угольками, хотя в целом плоть лесовика оказалась на удивление негорючей. Но всё же жар-камень сделал своё дело — взрывом туловище Яг-Морта здорово разворотило изнутри, и он пошатывался так, будто вот-вот рухнет.

Однако рана была явно не смертельная — я видел, как концентрируются вокруг неё потоки эдры в тонком теле, и как сквозь обугленную плоть стремительно прорастают новые корни, сплетаясь между собой и заращивая повреждения. Судя по всему, времени у меня очень мало.

Я, задержав дыхание и стараясь не обращать внимания на ожоги на ладонях и на разъедающий глаза и глотку дым, пополз прямо в образовавшуюся дыру, провалившись в неё по пояс. Снова ударил в самую сердцевину, пробиваясь к маячащему уже совсем рядом Сердцу. В магическом спектре оно выглядело, как ослепительный сгусток света. В реале же рассмотреть его я толком не мог из-за дыма. Но когда всё же добрался до него и выдернул, успел лишь удивиться его размерам. Твердый карбункул был продолговатой неправильной формы и размером с веретено.

Даже поглотить такой заряд эдры за раз оказалось непростой задачей. Я будто бы схватил кусок, который не в состоянии прожевать. Однако ярость, азарт и вновь разыгравшийся голод взяли своё. Карбункул в моих руках сначала засиял ещё ярче, обжигая ладонь, а потом погас, рассыпавшись на мелкие колючие осколки.

В тот же миг рёв, издаваемый Яг-Мортом, моментально стих, а сам великан замер, будто окаменел.

После непрекращающегося, закладывающего уши гвалта, сопровождающего нашу битву, наступившая тишина воспринималась, как что-то удивительное и пугающее. Продлилась она, впрочем, недолго, потому что мёртвая туша лесовика вдруг заскрипела, медленно заваливаясь вперёд. Спрыгнуть с неё я уже не успевал, так что просто вцепился обеими руками в расползающиеся под пальцами корни.

Сначала с оглушительным грохотом рухнуло на землю бревно, которым великан орудовал, как дубиной. Сам лесовик завалился поперёк него бесформенной грудой переплетённых корней и земли. Я, отчаянно откашливаясь, вслепую выбрался из неё, весь перепачканный в саже и грязи, и рухнул на спину, тяжело дыша.

Глаза горели и слезились так, что открыть их не получалось. Однако я по-прежнему видел в магическом спектре, и успел убедиться в двух главных вещах — чудовище мертво, а Дар его я поглотил.

Причем, в отличие от того эпизода с албыс, в этот раз мне хватило силёнок захватить его полностью, не разодрав на несколько отдельных Аспектов. Сейчас он смотрелся в Сердечнике, будто куриное яйцо среди перепелиных — гораздо крупнее, ярче, сложнее по структуре. Из-за него Сердечник заметно распирало изнутри, а от ячейки во все стороны расползались пульсирующие трещины, ярко светящиеся зелёным пламенем.

Смотрелось жутковато, но, опять-таки, мне уже есть, с чем сравнивать. Как и в случае с албыс, я заглотил здоровенный кусок. Но в этот раз я гораздо сильнее, и смогу его переварить, я это чувствовал. Хотя, похоже, на это потребуется какое-то время — несколько часов, а то и дней.

А ещё… Я впился в трофей внутренним взором — в мозгу вдруг мелькнула какая-то смутная догадка. Этот новый Дар — цельный, сложный, наверняка состоящий из нескольких Аспектов — сильно отличался от виденных мною ранее. Но в то же время на его фоне и остальные стали восприниматься иначе — будто начала прослеживаться какая-то закономерность, которую я пока не мог уловить.

Это как в тестах на IQ — просто смотришь на ряды замысловатых символов, даже не пытаясь сознательно просчитывать взаимосвязи между ними, а мозг вдруг сам выдаёт готовое решение. И потом уже приглядываешься к нему, проверяя, верна ли догадка. Только сейчас я завис на самой грани этого озарения, в раздражающе микроскопическом шаге. Будто не можешь вспомнить слово, так и вертящееся на языке.

Ну же… Ну!!

— Богдан!

Чуть приоткрыв опухшие веки, я разглядел спешащую ко мне Дарину. Она склонилась надо мной и сдавленно всхлипнула. Лёгкие прохладные пальцы, едва касаясь, заскользили по моему обожжённому лицу. Она рванула меня вверх, приподнимая так, что голова моя оказалась у неё на коленях, гладила по волосам, шепча что-то успокаивающее.

Я зашипел свозь зубы — её появление окончательно сбило меня с мысли, и теперь можно было даже не надеяться, что я снова нащупаю ту промелькнувшую в голове идею. По крайней мере, сейчас.

Дарина, мой стон истолковала по-своему.

— Потерпи, мой мальчик, потерпи… Ты сильно обжёгся, но всё заживёт. У меня с собой есть мазь… Сейчас…

— Ар-рр… Ну какая, в задницу, мазь… — раздражённо прорычал я, пытаясь подняться.

В живот упёрлось что-то твёрдое, и я вдруг с удивлением нащупал здоровенный обломанный сук, глубоко вонзившийся мне в бок. Выдернув его рывком, чуть не потерял сознание от боли. Дарина испуганно ахнула, схватив меня за плечи.

Кое-как продрав глаза, увидел, что сук весь в крови. Да когда я умудрился-то? Видимо, эта штука проткнула меня, когда великан рухнул на землю, а я и не заметил…

Переключившись на Аспект Исцеления, я прогнал по телу мощную лечебную волну — благо, в энергии сейчас недостатка не было. Эдра, содержащаяся в лесовике, до сих пор висела в воздухе плотными облачками, словно туман — я был переполнен, и пока не мог её поглотить.

Ощущения были приятные — меня будто окатило прохладным щекочущим потоком. Обожжённая кожа мгновенно разгладилась и остыла, рана на боку заросла, даже глаза перестало щипать. Обтерев лицо рукавом, поднялся во весь рост.

Дарина наблюдала за моим исцелением, широко распахнув глаза.

— Ты… — прошептала она. — Раньше ты так не умел. Хотя небольшой Дар целительства тебе и должен был передаться…

— Да. Последний подарок отца, — буркнул я, оглядываясь.

Туман вокруг стремительно рассеивался — гораздо быстрее, чем это происходило бы, если бы он был естественного происхождения. Отряд наш, изрядно потрёпанный, но не очень поредевший, снова стягивался на тропу. Я выискивал взглядом знакомые фигуры. Демьян и Рада на месте, вроде бы целые и невредимые. Вон Нестор, вон Илья выискивает кого-то с псами.

Так, а Варя с Полиньяком где?

Дарина вернула мне шинель, и я на ходу набросил её, не застёгивая. Прошёлся по тропе, лихорадочно оглядываясь. Колывановы тоже рыскали по кустам, время от времени окликая Варвару.

— Сюда! Скорее! — донёсся из зарослей голос Ильи, заглушаемый лаем собак.

Я, чертыхаясь, продирался через кусты — полы шинели так и норовили за что-нибудь зацепиться — и подоспел последним. Колывановы уже хлопотали над кем-то. Илья сбросил свою куртку, стянул через голову длинный вязаный свитер.

— Держи, Варежка, согрейся. Давай, давай, одевайся, я помогу…

Варя, похоже, только что обернулась обратно из медведицы — вид у неё был ошалелый, одежду разорвало в клочья. Обувь пострадала меньше — Нестор как раз разглядывал её отороченный мехом сапог.

Насчёт одежды можно было не беспокоиться — отправляясь в путь, мы захватили для Вари два дополнительных комплекта, как раз на такой случай. Куда больше меня беспокоили пятна крови — вся поляна пестрела ими так, будто здесь разразилось настоящее побоище. Колывановы загораживали мне обзор своими спинами, так что мне пришлось продираться поближе, чтобы хоть что-то разглядеть.

— Твою мать… — процедил Нестор, склоняясь над Варей. — Кровит сильно. Похоже, глубоко рассадил.

— Потерпи, сестрёнка… — дрогнувшим голосом пробормотал Илья, не зная, куда девать глаза. Достав из-за пазухи рулон сероватого бинта, он торопливо отмотал кусок, огрызая зубами. — Сейчас перевяжем… Сейчас…

Было странно видеть его, здорового крепкого мужика, растерянным, как ребёнок. Псы, будто чуя настроение хозяина, скулили и жались к его ногам, задирая морды кверху. При моём приближении ближний ко мне насторожённо навострил уши и напрягся, показывая клыки.

— Я… в порядке, — донёсся голос Вари, звенящий от подкатывающей паники. — Но что с Жаком? Он тоже ранен! И не отзывается! Что с ним⁈