— Что-то вроде оберегов?

— Вроде того. Кто ж их разберёт. Я в это не лез никогда. Вообще, как я разумею — не дело это для православного, всякую такую пакость делать. Лучше бы частокол укрепляли да церковь старую восстановили. Церковь там раньше была такая, что богомольцы даже из Томска туда ездили. Чудотворная! Сгорела потом, жалко…

Услышав о церкви, я невольно отвлёкся на воспоминания о сегодняшнем знакомстве с отцом Серафимом. Впечатления ещё были свежи и слишком яркие, чтобы быстро забыться.

Что это вообще было? К выражениям типа «святая земля» я привык относиться исключительно как к фигуре речи. Да и проезжая мимо храмов в центральной части Томска, ни разу не сталкивался с тем, что увидел в той старой невзрачной на вид церкви. Похоже на то, что этот отец Серафим, да и его предшественники, каким-то образом концентрировали эдру вокруг этого здания и преображали её в особый Аспект. Однако при этом делали этого не при помощи Дара, а как-то иначе.

А ещё, как упоминал Путилин, именно монахи владеют секретами обработки синь-камня, да и вообще много чего мастерят для Священной Дружины. Наверняка это всё как-то взаимосвязано…

— Вон там, по правую руку, островок обогнём, за ним сразу ещё один — и уже будет ваша Самусь, — указал капитан. — Версты две осталось. Вон уже, кажись, и дым печной видно. Только что-то больно жирные столбы-то…

Я выбрался из рубки и присоединился к остальным. Под рокот мотора и плеск винтов мы тревожно всматривались вдаль, нетерпеливо прохаживались по палубе. Пока мало что можно было разглядеть — обзор загораживал длинный вытянутый островок между нами и правым берегом реки.

Илья, средний из Колывановых, сидел чуть поодаль от нас, и происходящее за бортом его, кажется, не интересовало. Он, прислонившись спиной к внешней стенке надстройки в задней части баркаса, запрокинул голову и прикрыл глаза, руки его расслабленно покоились на коленях. Тем удивительнее было то, что, посидев так пару минут, он встрепенулся и, подойдя ко мне, сказал:

— Неладное там. Пожары. Несколько изб горят, но людей не видно. И… кажется, трупы на улицах.

Его сова, мягко хлопая крыльями, вдруг спикировала откуда-то сверху и уселась ему прямо на плечо.

— Это тебе Пухляш рассказал? — недоверчиво усмехнулся я.

— Вроде того, — буркнул Колыванов, без всякого намёка на шутку. — Но дело верное.

Вскоре мы и своими глазами увидели, что Илья был прав. Столбы дыма, что были видны с реки еще за пару километров, поднимались не от печных труб, а от догорающих изб — несколько домов на южной стороне деревни сгорели дотла. При этом сама деревня выглядела безлюдной. Никто не торопился тушить пожар, хотя огонь в одном месте был ещё довольно высоким и грозил перекинуться на соседние здания.

Наш баркас, покачиваясь на волнах, медленно подплывал к причалу. Сходни располагались на северном конце посёлка и представляли собой довольно мощные бревенчатые конструкции, далеко отступающие от берега. Дядька Степан мастерски подрулил вплотную к мосткам — так, что баркас лишь легонько ударился в причальное бревно кранцами, висящими по правому борту.

Псы Ильи первыми сиганули за борт, будто только и ждали возможности побыстрее покинуть качающуюся на волнах лодку. Они, будто по команде, рассредоточились, разбегаясь в три стороны и нюхая землю. Хотя почему «как»? По моим наблюдениям, средний Колыванов управлял своей маленькой стаей без всяких команд и жестов. Видимо, это часть его Дара.

Следом за собаками на брёвна пирса спрыгнул сам Илья, потом Нестор и Данила. Дядя Степан, выбравшись из рубки, прикрикнул:

— Ну куда торопитесь-то? Сейчас пришвартуюсь да сходни спущу, как полагается.

— Мы осмотримся пока, — бросил через плечо Нестор.

Троица поспешила к деревне, и я не стал их задерживать. В конце концов, кому поручить разведку как не бывалым охотникам, которые в тайге — как рыба в воде. Сам я задержался, протягивая дядьке Степану еще несколько купюр.

— Это ещё чего? — нахмурился он.

— Вдвое больше дам, если дождёшься нас.

— Хм… И долго вас ждать прикажете? — с сомнением оглядываясь на дымящееся вдалеке пожарище, проворчал он. Оглянулся на Демьяна в поисках поддержки.

— Сам видишь — что-то тут неладно. Мы проверим, своего человека поищем. И к ночи, даст бог, вернёмся. На крайний случай — завтра.

— Вам сходить на берег необязательно, — добавил я. — Да и причаливать тоже. Можете хоть на реке якорь бросить, если так безопаснее. Но когда мы закончим, очень хотелось бы иметь транспорт, чтобы смыться отсюда побыстрее.

Чуть помедлив, капитан согласился и, подождав, пока мы покинем судно, поднял сходни.

— Я далеко отходить не буду, — выкрикнул он. — Вон у того островка причалю, подожду. Если что, подходите к берегу, сигнал подайте. Вас оттуда хорошо видно будет. Бинокля у меня есть, если что.

Он постучал пальцем по старому исцарапанному биноклю, висящему на шее.

И всё же, когда баркас отошёл от берега, стало немного неуютно. Особенно это было заметно по Полиньяку. Тот после речной качки был слегка зеленоватого цвета и кажется, в целом уже и не рад был, что попёрся с нами. Я уж и не знаю, что его на это подвигло — похоже, исключительно упрямство и стремление что-то доказать братьям Вари.

Впрочем, он уже большой мальчик, да и вообще, пусть уж за него сама Варя и беспокоится. Меня больше волновала Рада. Взять её с собой показалось меньшим из зол. После той истории с Грачом Демьян вообще опасался оставлять её дома без защиты. И я его прекрасно понимал. Несмотря на чудовищную силу, скрывающуюся в ней, Рада всё же оставалась хрупкой девчонкой, которую хотелось уберечь.

Впрочем, держалась она пока вполне уверенно, уж точно получше Полиньяка. А ещё — ей очень шло её плотное серое пальто с пышным меховым воротником и высокие кожаные сапожки, тоже с меховой опушкой.

— Эгей! Есть кто живой? — расслышал я вдалеке окрик Нестора.

Активация Боевой Формы будто повернула воображаемые переключатели в положение «максимум». По телу пробежали бодрящие покалывающие разряды, сырой морозный воздух наполнился новыми звуками и запахами, которые я не различал только что. И многие из них мне сходу не понравились.

Сквозь разносящийся на сотни метров запах дыма пробивался отчётливый запах крови и горелого мяса.

— Не отставайте! — бросил я остальным и побежал за Колывановыми.

Самусь действительно оказалась довольно большой деревней — пожалуй, не меньше тридцати добротных бревенчатых домов плюс куча вспомогательных построек. От подступающего вплотную леса их отделял общий забор — частокол из толстых заострённых брёвен, этакой подковой прижимающий посёлок к реке. Имелось даже что-то вроде сторожевых башен — в двух местах над частоколом возвышались укреплённые площадки, на которые можно было подняться по лестницам.

В южной части посёлка — как раз где прошёлся пожар — в частоколе были сделаны здоровенные распашные ворота, за которыми виднелась колея грунтовой дороги, хоть и довольно размытая дождями последних дней. Сами ворота были сломаны, и видок у них был такой, будто их таранили бульдозером.

Впрочем, это было недалеко от истины.

— Вот это зверюга! — удивлённо воскликнул Полиньяк, догоняя остальных. — Это что же, мамонт⁈

— Не совсем, — отозвался Нестор, подходя к лохматой туше вплотную. — Носорог.

Чудовище и правда было колоссальных размеров. Весом, пожалуй, тонны на три, а то и на четыре, покрытое густой бурой шерстью, наполовину обгоревшей. Вонь горелой шерсти и мяса стояла такая, что глаза слезились, а в горле начало першить. Псы Ильи кружили вокруг туши на небольшом отдалении, ощетинившись, как рассерженные коты, и время от времени рычали.

Я, прикрывая нижнюю часть лица рукавом, обошёл тушу слева и разглядел уродливую приплюснутую башку, увенчанную на рыле мощным конусовидным рогом длиной метра в полтора. Чуть выше торчал ещё один, поменьше.

На африканского носорога этот лохматый увалень был похож лишь отдалённо. Скорее на какую-то ископаемую версию. А ореол эдры, сохранившийся даже вокруг трупа, указывал на то, что это не просто зверь, а Зверь с большой буквы. Изменённый.