— Красавец! — выдал Иван, после недолгого молчания, возникшего после того, как мужики увидели смоктальщика. — Действительно, Агееч, ты в него и закрытыми глазами попадёшь. А если с упора, то и в голову, как думаешь?

Блискавый гигант, словно желая продемонстрировать своё величие, плыл как раз вдоль границы купола. Я вдруг почувствовал себя посетителем большого аквариума. Ни разу там не был в живую, только ролики видел. Так вот, там огромная рыбина также плавала вдоль смотровой стороны от одной боковой стены к другой, позволяя зрителям себя рассмотреть. С той лишь разницей, что тут видимых стен не было, но смоктальщик по какой-то причине каждый раз, проплыв метров десять-пятнадцать вдоль границы купола, поворачивал в обратную сторону.

— С упора, да если время подгадать — попаду.

— Тогда распределяемся. Ты бей в спину сразу за жабрами, я попробую в глаз. А Чеч гарпунным болтом в хвост. Этой твари нельзя дать уйти. Сейчас катушку к фургону прикреплю.

Я видел перед собой только здоровенный медленно изгибающийся хвост твари. И даже точку уже выбрал, куда попасть хочу — тёмное пятно, в середине которого то и дело вспыхивали маленькие искорки. Толщина тела в этом месте значительно меньше, чем в середине, гарпунный болт сможет пробить её на сквозь, и достаточная, чтобы он смог зацепиться.

— Залп!

Затаив дыхание, я потянул спусковой крючок. Хлопок тетивы. Шуршащий звук, разматываемой верёвки. Даже не посмотрев, куда попала стрела, я нагнулся, упёр арбалет в землю и, вставив ногу в стремя, потянул проволоку. Послышался характерный щелчок, крючок куркового механизма зафиксировал натянутую тетиву. Схватил воткнутый в землю болт, уложил на ложе, вскинул арбалет. И только теперь посмотрел, куда попал мой предыдущий болт?

Попал! Куда метил, туда и попал! И не я один. Но и тварь не стояла на месте. Рванула с места так, что шуршание разматываемой верёвки превратилось в свист. Затем раздался грохот и треск.

— Муу — замычал Бурый, охренев от произошедшего. Ещё бы не охренеть — фургон рвануло так, что его колёса где-то полметра дёрна сорвали. И это боком. Как уцелели? Хорошо ещё мы сообразили быку снова глаза завязать, а то бы внёс свою лепту в суматоху. Уцелела и верёвка, спружинив, швырнувшая тварь на землю. Смоктальщик чуть узлом не завязался. В какой-то момент мне показалось, что он сейчас на верёвку своим секретом плюнет, но пронесло. Говорил же Ивану, что гарпуном надо ближе к голове стрелять. Но полусотник побоялся, что болт с необычной формой наконечника там тело насквозь не пробьёт и хорошо не зацепится.

— Ложись! — заорал Иван.

Я бросился на землю. Ополоумевшая от боли, тварь понеслась в обратную сторону. И верёвка просвистела в полуметре надо мною. Как там мужики? Агееч успел. И арбалет уберёг, а вот мешок, на который он упирался, снесло. Полусотник же не просто лежал, он ещё из второго арбалета выстрелить успел и сейчас, перевернувшись на спину, быстро, но не суетливо его по новой заряжал. А я так и не выстрелил во второй раз. Только прицелился…

Рывок верёвки. Треск. Возмущённое мычание. Команда «Успокойся». Шальная мысль о том, как нам повезло, что Бурый такой меланхоличный, был бы Снежок, ой бы намучались. Смоктальщик свечкой взмыл в небо, но верёвкой, как только у него хребет только не вырвало, был сдёрнут на землю. Где снова почти завязался узлом. Пока я смотрел на его выкрутасы, всё так и не решаясь выстрелить, Иван снова заорал:

— Все целы?

— Ага! Да! — подтвердили мы с Агеечем.

— Цел! — проорал с облучка Миклуш.

— Брысь в фургон! — это мы уже втроём не сговариваясь.

— Ну, чё… — послышалось в ответ, но ослушаться пацанёнок не посмел.

Тварь бесновалась ещё долго. Удивительно, но за всё время схватки она ни разу не попыталась телепортнуться или ударить молниями. На её хвосте даже разряды не появлялись. Нам повезло и первым же залпом пробили ей аккумулятор? Но, так или иначе, факт остаётся фактом.

Мы ещё два раза дали совместный залп. Чтобы Система точно поняла — опыт делить на троих. А потом Агееч, как самый маленький в уровнях, пошёл добивать смоктальщика при помощи рогатины.

— Знаете, мужики…

Когда мы закончили все текущие дела и, прежде чем оценить доставшиеся нам кристаллы, а их было много, даже из головы достали две штуки, Агееч вдруг предложить выпить. И не сбитня. И вот, мы сели полукругом у печки, в которой успокаивающе потрескивал огонь, выпили по глотку за победу. Она оказалась очень достойной. Агееч два уровня взял, я теперь на шестнадцатом и до следующего совсем немного осталось. И Иван доволен — десять процентов на его уроне это много. И тут я понял, что не могу не высказать те мысли, что не давали мне покоя.

— Знаете, мужики, хреновый из меня бугор… Я, то в бою тормозить начинаю, то забуду что-нибудь, и опыта у меня никакого.

— Бугор из тебя, конечно, пока никакой, — усмехнулся Агееч. — Только что ты хотел, парень? У нас народ к бродячей жизни с малолетства, вон как Миклуш, привыкает. Многие, прежде чем буграми стать, не по одному десятку лет простыми ватажниками бегают, а другие даже к старости звездой руководить не могут. А ты три месяца в посёлке крыс гонял, откуда у тебя опыт. Но это дело наживное. К тому же мало кто из бугров похвастать может, что он в первый же свой выход на охоту доверие от общества получил. Знаешь, парень, никто от тебя чудес не ждёт. Главное, что ты свои косяки замечаешь. А что не заметишь —мы подскажем. Да, бугор ты пока никакой, но нам с Иваном другого и не надо. Я прав, полусотник?

Иван лишь осклабился и протянул кружку, предлагая чокнуться:

— За тебя, бугор.

— За тебя, бугор, — протянул и свою кружку Агееч.

— За вас, мужики!

— А теперь давайте добычу разбирать.

Эта пещера и не пещера была вовсе, а так — трещина в скале, сверху заваленная валунами и землёй. Скорее даже нора. Вход, в которую скрывали свисающие плети какого-то бурно разросшегося вьюнка, сплошь усыпанные розовыми, вот-вот готовыми распуститься бутонами. Мы с Агеечем, возвращаясь в лагерь после плановой зачистки действительно большой пещеры, могли и мимо пройти. Уставшие были. Оно и не удивительно, после пятичасового-то истребления тварей. А до этого ещё часовая тренировка с Иваном была. Та ещё потогонка. И всё время на ногах, если не считать короткого перерыва, во время которого мы со стариком бульоном и сбитнем отпаивались. Наша диета — вообще отдельный разговор. Я вот усиленно стараюсь не замечать, который час бурчащий от голода желудок.

Так вот, мы бы и мимо прошли. Агееч был занят тем, что проверял с помощью детектора неизведанный нами ранее овражек на наличие аномалий. А я, гружённый словно мул лишь смотрел, куда ноги поставить и время от времени чертыхался. И было отчего. Дно овражка оказалось завалено камнями разного размера и полусгнившими корягами, между которыми весело журчал ручеёк. И всё это сверху было укрыто пёстрым ковром, начинающей зацветать травы. Так что по сторонам особо смотреть некогда было. А всё старик, не шлось ему обычной дорогой по дну уже много раз хоженого оврага, увидел, что ещё утром перекрывающая устье этого, небольшая грозовая аномалия исчезла. Увидел, и зачесался у него в одном месте исследовательский зуд. Как так сколько раз откладывали это дело на потом, и вот это потом наступило.

— Чэч, да давай по нему поднимемся, раз уж грозовуха исчезла. Подумаешь, чуть позже в лагерь вернёмся, зато на душе спокойно будет, что всё в этом овраге посмотрели—зачистили. Завтра же на другое место перебраться планировали — уже не до этого будет.

Вот и подниматься начали. Да чуть мимо этой трещины не прошли. Мы же обычные пещеры искали, а не те, у которых вход замаскирован так, что и не заподозришь, что под травой что-то скрыто. Да тут «единение с лесом» — умение эльфийское себя проявило, хотя никакого леса тут и в помине не было. Да и я не эльф совсем.

— Агееч, живность чую.

Старик тут же обернулся: