-Они сопроводят нас! – сказала Скилла, неторопливо сползая с груды камней.

-Сопроводят? Куда.

-На мое ложе!- послышался голос из мрака, - следуй за мной!

Жуткие твари обступили Влада и тот, стараясь меньше вдыхать исходивший от их тел смрад, двинулся вслед за Скиллой, окруженный восставшими мертвецами.

Сама богиня исчезла где-то вдали, когда Влад, сопровождаемый конвоем из утопленников, вошел в узкий темный туннель. Пройдя им, жупан оказался в новой пещере, куда больше первой. Здесь также мерцало синими искрами озеро морской воды, посреди которого возвышалось нечто напоминающее раковину исполинского рапана и одновременно - застывшую в камне вульву. Сходство усиливалось обилием влаги, источавшейся из каждой поры странного камня и испускавшей слабый рыбий запах. На входе в розовато-алый грот, раскинувшись на ложе из водорослей, возлежала Скилла, томно взирая на мужчину. Оскаленные пасти куда-то делись – теперь ее талию окружали обычные щупальца, игриво вытягивающиеся в сторону Владислава. А между ними – там, где женские бедра переходили в змеиный хвост, - виднелась пульсирующая воронка, обрамленная тонкими полупрозрачными щупальцами. Они беспокойно шевелились, переливаясь оттенками алого и розового, также как и разошедшиеся влажные губы.

- Ну, что ты медлишь, Влад, - послышался негромкий смех, - вот так выглядит твое искупление. Осмелишься ли ты на него?

Не говоря ни слова, Влад сошел в озеро и, рассекая воду взмахами сильных рук, подплыл к ложу Скиллы. Едва он поднялся на берег, как его оплело с десяток щупалец, привлекая к осклабившейся в похотливой ухмылке богине. Пульсирующие мягкие щупальца присосались к стоявшему как скала уду и Влад почувствовал, как от их волнующих ласк приходит в небывалое доселе возбуждение. Упершись руками о камень, Влад навис над Скиллой и, издав сладострастный рык, вошел в истекающее влагой лоно. Одновременно большие щупальца оплели его тело, сладострастно оглаживая и проникая в самые нескромные уголки, заставляя Влада, сходившего с ума от острого наслаждения, все с большим ожесточением атаковать пульсирующую влажную глубину. В пылу страсти он уже не замечал, как меняется извивающееся под ним тело, как обвивший его ноги змеиный хвост распадается надвое, а вой, лай и шипение, срывавшиеся с алых губ, постепенно переходят в протяжные стоны. Длинные щупальца расплелись и втянулись под гладкую девичью кожу, когда Влад, доведенный до крайности нежными ласками, излился семенем в прохладное лоно и, обессиленный, рухнул на ложе. Скилла же, будто и не устав, гибко поднялась – и Влад с изумлением и восторгом смотрел на длинные ноги с точеными ступнями и идеальной формы округлые ягодицы, на которые спадали длинные пепельные волосы с голубоватым отливом.

Скилла повернулась на пятках и послала Владу взгляд, в котором равными долями смешались страсть и насмешка.

- Это было только начало, - томно пропела она, - ты же не думаешь, что заплатишь за свое освобождение столь дешево?

Влад не знал, сколько времени он провел в пещере, ублажая ненасытную богиню, принимавшую попеременно человеческий и чудовищный облик. Все смешалось в его голове: вот он, навалившись на нее, снова и снова терзает пульсирующее лоно, а в следующий момент он уже лежит на спине, а она принимает в рот обмякший уд, вытворяя невероятные вещи раздвоенным языком. Спустя миг Скилла уже сидела у него на лице, заставляя Владислава вкушать ее соленую как море, пьянящую влагу. И Влад пил ее столь же жадно, как и незнакомое вино, смешанное с чернилами каракатицы. Влад разделял со Скиллой трапезу из живых осьминогов и плоти утопленников, в промежутках между сладострастными игрищами ведя с богиней долгие речи о самых страшных тайнах моря.

Время, ранее казавшееся ему вечностью, промелькнуло как краткий миг – и вот уже Влад снова стоял посреди пещеры, рядом со светящимся синими искрами озером. В руках он держал меч Форкия – он, да неведомо как сохранившийся нательный крест, единственное, что позволила Скилла ему забрать наверх, не дав даже одежды.

-Одежду найдешь наверху, - сказала она, - ступай, но помни о нашем уговоре.

- Когда настанет время, я вернусь к тебе, - сказал Влад и, отсалютовав богине мечом, прыгнул в воду. В тот же миг бассейн всколыхнулся стремительным водоворотом, у Влада закружилась голова – и вдруг он оказался на поверхности, жадно глотая воздух и щуря глаза от яркого солнца. В следующий же миг Влада накрыла большая тень и, обернувшись, он увидел, как на него наплывает большая лодья, с оскаленным драконом на носу. Отпрянув в сторону, Влад заорал, привлекая к себе внимание, и вскоре в ответ, послышались голоса, говорившие на языке, показавшемся ему смутно знакомым. В следующий миг в море полетели веревки и сети, вытягивавшие Влада из воды.

Вокруг Мессины горели костры – славянское войско, высадившееся на Сицилии, уже несколько дней справляло тризну по своему предводителю. Жители города со страхом слушали доносившиеся от лагеря наемников пьяные крики и воинственные песни в честь языческих богов. Весь скот в округе был угнан, вынесено зерно и вино, равно как и прочая снедь. Все пошло на прокорм войска, однако мессинцы, молившиеся сейчас в церквах об избавлении, почитали за благо, если этим ограбление округи и ограничится. Сами же славяне не думали о страхах местных жителей – сначала они спорили, кто станет воеводой после смерти Влада, потом до них дошли вести с юга.

- Клянусь бородой Рода, я обреку в жертву Стрибогу весь этот проклятый город.

Коренастый мужчина, облаченный лишь в просторные шаровары, подпоясанные желтым кушаком, ухватил могучими руками бочонок с вином и, сбив с него затычку, занес над ртом. Красные струи стекали по рыжей бороде и трясущемуся жирному брюху. Опустошив бочонок, мужчина бросил его на землю и, сорвав с пояса боевой топор, расколол одним могучим ударом.

-Вот так стоит поступить с Карфагеном! – крикнул он, презрительно пиная деревянные обломки в костер, - это слово Радогостя, жупана милингов.

- Думаешь, в Карфагене нас не ждут? – напротив него поднялся еще один воин, на этот раз чернобородый. Причудливые наколки и украшения выдавали в нем ваюнита.

- Те, кто правит сейчас там, не дураки, – продолжал он, - и они наверняка укрепились, как следует. Только безумец может призывать сейчас напасть на Карфаген.

-Тебе легко говорить так, Доброслав, - презрительно бросил Радогость, - твою семью не вырезали там, как мою.

-Верно, потому что я и не собирался заводить там семью, - сказал Доброслав, - я пришел по зову жупана Владислава, как наемник – и как наемник же уйду обратно на Дрину. Этот поход оказался проклятым – все видели, как боги покарали отступника? С его смертью мы все больше не связаны никакими клятвами.

- Ты трус, Доброслав! - рявкнул Радогость, - пусть Перун поразит меня, если это не так!

- Вместо Перуна это сделаю я!

Доброслав перепрыгнул через костер, срывая с пояса меч. Радогость вскинул топор, но из-за выпитого вина его рука дрогнула – и князь ваюнитов, легко увернувшись от удара, вонзил клинок в толстый живот милинга. Тот наклонился, будто подхватывая выпавшие кишки, и также ничком рухнул в костер, подняв тучу искр. Послышался ропот, один за другим вставали милинги, готовые отомстить за своего вождя. Рядом с Доброславом, вытягивая мечи из ножен, поднимались его собственные воины.