- Завел, - хмыкнул Вальфрик, - но сейчас от всего нажитого остался только участок – да и тот порос бурьяном. Все-таки не мое это – работать на земле.

- А семья?

- Мой первенец сгорел в лихорадке, а жену убили цаконы, - пожал плечами Вальфрик, - и меня снова уже ничего не держит здесь.

-Тогда идем со мной, - предложил Влад, - не верю, что ты еще недостаточно крепок, чтобы держать меч или весло. А после войны – что ты скажешь о наделе в Африке? Тебе не придется самому обрабатывать землю – там всегда будет достаточно рабов, чтобы делать это за тебя. Если понадобиться – там же найдем тебе и новую жену из местных.

-Спасибо за предложение конунг, - усмехнулся ют, - но у меня сейчас иные мысли. На старости лет меня вдруг обуяла тоска по родине – и мне охота вернуться к берегам Северного моря, поклониться курганам моих предков, повстречаться с родными – если там остался еще кто в живых.

-Что же, если ты так решил, - покачал головой Влад, - не стану тебе препятствовать. Вот, возьми в дорогу.

Он передал германцу небольшой мешочек, глухо звякнувший переходя из рук в руки.

-Спасибо конунг, - кивнул Вальфрик, - я не могу отблагодарить тебя сейчас, но если доберусь до родины – расскажу всем о твоих подвигах. Там постоянно воюют – кто-то выигрывает, кто-то проигрывает и уходит в изгнание, со своими людьми. Глядишь, может кто-то из саксонских или ютских вождей и захочет перейти тебе на службу.

На этом и порешили.

Собрав всех, кого можно в Морее, Влад решил идти на север, для встречи с вождями драговичей, велегестичей и струмян – из тех, что не откликнулись на его зов. Теперь новый жупан собирался встретиться с ними самолично. Большая часть собранного им войска направилась морем, однако сам Влад повел себя странно: взяв лишь небольшую часть дружины, он направился посуху через Морею. Не доходя до перешейка, Влад велел своим людям встать на постой в одном из греческих сел и, провожаемый недоуменными взглядами соратников, в одиночку углубился в аркадские леса.

Посреди поляны все также стоял большой дуб, перед которым по-прежнему тек ручей, несущий смертоносные воды Стикса. И, как и раньше, на берегу этого ручья горел большой костер, у которого, подбрасывая ветки в пламя, сидела простоволосая женщина, увешанная диковинными амулетами. Она даже не подняла головы, когда на краю поляны вдруг выросла мужская фигура.

-Я знала, что ты придешь сюда, - негромко сказала Вештица, - в этот самый день. Знала и ждала тебя здесь.

-Ждала? – Влад перешел поляну, встав на другом берегу ручья, - также как и в Солуни?

- Стойгнев сказал, что ты погиб там, в Египте, - спокойно произнесла женщина, - но я уже тогда знала, что он лжет.

- И все же ты ушла с ним, - мрачно произнес Влад.

- Я солгала, как и он, - ответила Вештица, - сделала вид, что поверила. Он говорил, что хочет перебраться в Царьград, что на проданные им сокровища мы сможем зажить в Городе лучше любого из князей. Но я не дала ему этого сделать – уже тогда я знала, что ты вернешься за мной и вернешься сюда.

-Я пришел за своей добычей, - произнес Влад, - где она? И где Стойгнев?

Тонкая улыбка искривила губы лесной ведьмы.

- Идем! – сказала она, гибко поднимаясь на ноги и зашагав в сторону леса. Немного поколебавшись, Влад направился за ней.

В лесной чаще по-прежнему стоял большой шалаш, окруженный длинными шестами с насаженными на них головами людей и животных. Как и раньше, очередная свежая голова висела над входом. Но даже высохшую и почерневшую от копоти костра, эту голову, подвешенную за длинные светлые волосы, Влад узнал сразу.

-Стойгнев!

- Это первый из моих подарков,– усмехнулась Вештица, - в шалаше тебя ждет и второй.

Подозрительно оглянувшись на ведьму, Влад откинул медвежью шкуру, прикрывавшую вход в шалаш – и застыл как вкопанный, на миг ослепленный переливчатым мерцанием драгоценных камней на золотых и серебряных украшениях. Чужеземные божества с головами шакалов, крокодилов, змей смотрели на него глазами-изумрудами, сапфирами, опалами. Здесь же лежали и ожерелья из отборного жемчуга и перстни с драгоценными камнями и серьги в виде золотых наяд оседлавших серебряных дельфинов. В центре же всего этого великолепия лежала золотая диадема в виде поднявшей капюшон кобры.

За спиной Влада послышалось какой-то шорох и, обернувшись, Влад увидел, как Вештица непринужденно сбрасывает свои одеяния. Спустя миг ее зрелое, все еще полное томительной прелести тело, прикрывали лишь разбросанные по ее плечам волосы да свисавшее меж больших грудей золотое ожерелье украшенное фигурками жуков-скарабеев со спинками из черных опалов и маленькими рубинами вместо глаз.

-Как думаешь, Влад, - лукаво улыбнулась лесная ведьма, - на твоей новой жене это будет также хорошо смотреться, как и на мне?

-Надеюсь, мне еще представиться возможность сравнить вас обеих, - рассмеялся Влад, привлекая к себе и страстно целуя Вештицу. Однако та, внезапно вывернулась из его рук, отступив в сторону.

-У меня есть для тебя еще и третий подарок, - сказала она, заходя в шалаш и наклоняясь к лежавшему средь драгоценностей предмету, показавшемуся Владу похожим на большой короб из бересты. Вештица достала из него некий сверток и странный звук огласил шалаш – только миг спустя Влад понял, что он слышит сейчас.

-Я еще не дала ему имени, - сказала Вештица, поднося плачущего младенца к груди, - это должен сделать отец.

Не минуты не мешкая, Влад сорвал с пояса меч Форкия и, простерев перед собой, плашмя коснулся им головы ребенка, от неожиданности даже прекратившего плакать.

- Наречешься ты – Мечемор!

- Благослови этот корабль и прими мой дар, о Владыка Пучины!

Меч Форкия разрубил веревку и еще одна смуглая пленница, со связанными руками и привязанным к ногам грузом, с жалобным криком соскользнула с борта. Сомкнувшиеся над ней волны ответили сытым рокотом и от воды поднялось облако пара: близость чернобожьего пекла укрытого в глубинах бухты, все еще давала о себе знать на Акротири.

Влад размеренно прохаживался вдоль палубы большого дромона - одного из первых кораблей сошедших с карфагенских верфей при строительстве «Африканского флота». Влад, сразу забравший этот корабль себе, велел выкрасить его борта, нос и мачты черной краской, неподвластной волнам, солнцу и ветру. Черным окрасились и паруса, на которых сине-зелеными нитями был вышит силуэт огромного рака, сжимавшего в клешнях трезубец – личное знамя самого Влада. На этот корабль могло взойти до пятисот человек, причем, в отличие от обычного экипажа дромона, гребцы Влада были одновременно и воинами. Мачты корабля были оборудованы «гнездами» для лучников, тогда как на возвышениях на корме и носу судна стояли массивные катапульты.

Новое судно, получившее название «Морской князь», нужно было освятить – и Влад не нашел лучшего места, чем остров, с которого и начались его подвиги. Сейчас судно медленно кружило по бухте, пока Влад одного за другим приносил в жертву арабских пленников, взятых в налете на Киренаику. Не всех ждала гибель в морской пучине – топили лишь захваченных женщин, тогда как взятым в плен арабам жупан Владислав рубил головы мечом Форкия, окропляя борта дромона стекавшей в море кровью.