А после я задала самый главный вопрос: как там Рохт? С ним оказалось все в порядке. Он даже вышел из стазиса и сейчас бодрствует.

– А можно его увидеть? – спросила даже для себя неожиданно робко.

– Нужно, – усмехнулся целитель. – Он как пришел в себя, так и требует какую-то Хэлл… Это, случаем, не вы?

– Я! – выдохнула порывисто и буквально слетела с кровати. – В какой он палате?

– Сто седьмой, – только и успел ответить целитель, как я сорвалась с места.

Его крик о том, что меня выписывают, и рекомендации прийти к нему на прием через два дня я услышала уже в коридоре.

Рохт выглядел неважно. Серое лицо, впалые щеки, повязка на груди.

Я подошла к нему и села. Взяла его ладонь в свою руку и ощутила, как мужские пальцы сжимают мои. Мы не произнесли ни звука. Но эта тишина была громче любых слов. Потому что она была одна на двоих.

И тут в моем кармане ожил переговорник. Я вздрогнула от его звука. Отвечать на звонок не хотелось, но вдруг это что-то важное?

Свободная рука потянулась к артефакту связи. Палец нажал на кристалл приема.

– Малышка, мы всех утопили! – радостно сообщил отец.

– Кого утопили? – непонимающе спросила я.

– Трупы. И Чистильщика, и его подручных. Как раз в том самом месте, где наш пикап нырнул в реку. Я даже за руль один труп усадил. Так что мы теперь вне подозрений! Все концы в воду!

Я слушала папу и понимала: отец, сам того не желая, соединил дела по черным алхимикам, изготавливавшим негу, и по похищению магов. Не знала пока, хорошо это или плохо, но то, что Рохт будет участвовать в расследовании, обнадеживало. Мой дракон обязательно докопается до правды!

– Ты сейчас где? Я за тобой заеду, и мы сразу отправимся в южную столицу. Я уже и документы сделал. Теперь мы Глориссы, – голос папы выдернул меня из размышлений.

– Давайте без меня. Я остаюсь, – произнесла я.

Думала, озвучить свое решение отцу будет трудно, но это оказалось гораздо легче, чем я себе представляла.

– Малышка, ты не понимаешь. Чистильщик был первым. За ним придут другие. Тут оставаться опасно, и…

– Я знаю.

– И все равно остаешься?

– Да.

Рохт, слушавший этот разговор с каменным выражением лица, пристально смотрел на меня все это время и, кажется, даже не дышал.

– Этот чешуйчатый рядом? – догадался папа.

Пришлось сказать правду.

– Дай ему переговорник.

Я протянула амулет связи Рохту. И хотя артефакт прижала к уху дракона, все равно услышала:

– Ты-то хоть понимаешь, что Хелл оставаться тут опасно?

– Понимаю, – согласился Рохт. – И сделаю все, чтобы уберечь ее.

– Как? – пропыхтел отец.

– Начну со смены документов, – ответил ящерюга.

– Если ты… – начал было папа.

– Я помню, – остановил отца Рохт. – Похоронный костюм, мой гроб и венок за ваш счет.

Папа бросил трубку.

– Мы договорились, – уверенно и как-то очень оптимистично отозвался Рохт.

– Да? И о чем?

– Что тебе нужны новые документы. Предлагаю их заменить в ближайшее время.

– У тебя есть знакомый умелец по подделкам? – Я приподняла бровь.

– Лучше, – загадочно улыбнулся дракон. – А пока поживи у меня.

– Но… – начала я и замолчала.

Нужно было учиться жить по-новому, уступать и доверять… законнику. Одному-единственному! Но законнику. Бертрандо! Доверять! Дознавателю! Но вот так…

– Знаешь, я благодарен судьбе, что она подарила мне эти двадцать четыре часа, – вдруг произнес Рохт. – За них я понял, что во многом ошибался, и осознал, что единственное, ради чего стоит переступать через правила и принципы, – это любовь. Я люблю тебя, невозможная Хэллавина Бертрандо. И я не хочу в тебе ничего менять, кроме одного…

– И я тебя, невыносимый Рохт Нидрик, – улыбнулась я и тут… – Так, стоп. Что значит «не хочу менять, кроме одного»? Если ты о моей семье…

– Я о твоей фамилии, – перебил меня Рохт. – Я хочу сменить ее на Нидрик.

Так вот о каких документах говорил дракон. Ну… ящерюга! Не знала, злиться на него или любить. Выбрала все же второе и потянулась за поцелуем, склонившись над драконом.

Губы коснулись губ. Медленно. Будто первый раз. Мы словно пробовали на вкус друг друга. Сама не заметила, как перестала нависать над Рохтом, а оказалась лежавшей на краю постели ящерюги, который умудрился повернуться на бок и прижимал меня к себе рукой.

Едва я это осознала и попыталась встать – он же ранен! ему нельзя! – как дракон недовольно рыкнул. Его язык напористо вторгся в мой рот, лаская, завоевывая. Поцелуй из нежного превратился в решительный, обжигающий, полный какой-то дикой страсти.

Под этим напором я опьянела. Время, пространство, мир вокруг – все казалось нереальным.

От прикосновений все тело словно жгло огнем, хотелось большего, и не было никаких сил оторваться от Рохта. То, что сейчас творилось между нами, было магией. И она тянула меня к Рохту, а его ко мне так сильно, соединяла так крепко, сплавляла, что невозможно было сейчас понять, нас еще двое или мы единое целое. И пусть между нами были одеяло, одежда и бинты. Ощущению цельности они не мешали.

– Хэлл, – хрипло выдохнул дракон мне в губы. – Я…

Что Рохт хотел сказать, так и не узнала. Дверь палаты распахнулась, целитель, увидев нас, разразился гневной речью о двух безголовых созданиях, которым нужно лечить не тело, а голову! Если она, конечно, есть. В последнем у мага жизни имелись большие сомнения.

Я усовестилась, Рохт огорчился, но пришлось прислушаться к голосу разума. Тем более тот вопил на весь коридор басом целителя.

– Давайте прощайтесь.

«И выметайтесь» лекарь не добавил, но так на меня посмотрел, что все стало понятно.

Я подчинилась и пообещала, что приду к Рохту завтра навестить. Так и наведывалась в лечебницу все то время, что дракон там находился. А в одно раннее утро, когда я как раз собиралась снова к дракону, в дверь постучали.

Я напряглась. Нож сам скользнул в руку – магия, увы, мне еще долго будет недоступна. Я осторожно открыла створку, и… на пороге стоял Рохт. С огромным букетом, который едва протиснулся в дверь.

– Я тут подумал, что в первый раз вышло не очень, поэтому повторю в более приличной обстановке: ты выйдешь за меня замуж, самая удивительная, невыносимая, невозможная Хеллавина Бертрандо? – встав на одно колено в прихожей, спросил ящерюга.

Я чуть было не заорала: «Да!» – но все же сумела принять задумчивый вид и с плутовской улыбкой произнести:

– Я подумаю…

И провокационно закусила губу.

– Хэлл, ты сама напросилась… – рыкнул дракон.

Надо ли говорить, что не только подумать – нормально вздохнуть мне не дали. Ураган по имени Рохт подхватил меня. На полу оказались цветы, нож, мои туфли, рубашка дракона…

Хорошо, что входную дверь успели закрыть! В наших поцелуях не было нежности, зато вдосталь неудержимой, обжигающей страсти, будто мы хотели стать друг для друга воздухом, водой, миром… всем!

Мужская рука скользнула мне под подол, прошла от колена вверх до бедра, замерев на краю чулка. Там на границе кружева и кожи, где ее касались пальцы, я ощутила, как рождается дрожь предвкушения. И это были не пресловутые мурашки. Нет. Это было сумасшествие в чистом виде. Крепленое и неразбавленное.

Губы Рохта нашли мои, чтобы, неистово обжигая, вминая, даря наслаждение, забрать мой разум. Мы целовались отчаянно, горячо, касались друг друга, словно боялись, что если остановимся, то умрем.

Я не заметила, как мы оказались без одежды. Лишь когда Рохт подхватил меня на руки и понес в спальню, поток прохладного воздуха напомнил: на мне ничего, кроме кружевного нижнего белья, уже нет. А едва я оказалась на простынях, как осталась и без него.

Дракон навис надо мной, и его пальцы заскользили по моему телу. Я выгибалась им навстречу, покорялась мужским рукам, касавшимся моих ключиц, груди, живота. Тут они опустились еще ниже, чуть надавив на внутреннюю поверхность бедра. И продолжили свой танец, почти проникнув в…