Иногда, оглядываясь назад, я с трудом представляю себе, как я вообще тогда жила. До Сережи. До нашей скоропостижной свадьбы и неожиданной беременности. До всего того и всех тех, кто окружает меня сейчас. Оглядываюсь и понимаю, какой пустой тогда была моя жизни. Несерьезной. Незначимой. Пресной и серой. Как редко я улыбалась и как часто просила о чуде.

Чуде, которое случилось в этот год моей жизни дважды! Сначала летом, с возвращением в мою жизнь Сережи. А потом в конце зимы, с рождением нашего крохотного, очаровательного, розовощекого сыночка – Ярика. Маленького богатыря с папиной улыбкой и мамиными глазами. Со взглядом, полным безграничной любви к этому миру и характером… ну, а какой еще мог быть характер у нашего с Сережей сына?

Примерно два года спустя.

Тридцать первое декабря.

Сергей

– Не лезь, – бурчит Карамелька.

Ага-ага…

– Сережа! Я собираюсь, а ты мне мешаешь!

– Мешаю? – удивленно переспрашиваю, вытаскивая ладони из-под подола платья жены, которая уже битый час крутится перед зеркалом.

– Мешаешь!

– Ну, только если чуть-чуть.

– Если ты не перестанешь меня лапать, то мы никуда не уйдем.

– Если ты хотела меня напугать, то к твоему сведению, это больше прозвучало, как обещание, нежели угроза.

– Эй! Ты же сам настоял на том, чтобы поехать.

– Можно, я перенастою?

– Нельзя! Я купила офигенное платье, два часа делала прическу, и я хочу увидеться с Фисой, Ладой и Ниной. А Ярик ждет, не дождется встречи с Фло. Так что нет, нельзя.

Я закатываю глаза и тяжело-тяжело вздыхаю. Обнимаю свою сногсшибательно красивую жену и упираюсь подбородком в ее плечо. Она красит свои сладкие губы, я наблюдаю и думаю, какой я олень! Через час нас ждут в гости Демьян с Анфисой, которые по случаю Нового года собрали всю нашу компанию. И чем дальше, тем сильнее я начинаю сомневаться, что действительно хочу в эту праздничную ночь покинуть наше с Карамелькой уютное гнездышко. Народу будет полный дом! Начиная бабушками и дедушками и заканчивая целой оравой спиногрызов. Там одна Флоренция шума создает за десятерых! А Флоренция в компании внуков… туши свет, гаси салюты.

Кстати, о спиногрызах. Где Ярик? Что-то наш бандит опасно притих…

Прислушиваюсь. Из детской ни шороха.

– Нагорный, блин! – топает ногой Стеф, когда мои ладони в очередной раз оказываются на ее уютной попке, сжимая. – Я сейчас тебя укушу!

– Кусай. Я весь твой.

Стеф, крутанувшись, клацает зубами прямо у меня перед носом:

– Я не шучу! Если не перестанешь, то посажу на секс-диету и отправлю в ссылку на диван.

– Воу.

– На ближайшую неделю!

– И ты, как жены декабристов, следом за мной в ссылку отправишься?

– Не дождешься.

Я улыбаюсь:

– Ну-ну. Знаем мы твою силу воли. Проходили.

– Тогда я была беременна Яриком! – охает Стеф. – Ты не можешь меня этим упрекать! Я была неадекватная, и у меня шалили гормоны.

– Напомни, сколько ты продержалась без меня в спальне? День? Два?

– Неделю, вообще-то!

И это была единственная неделя с момента нашей свадьбы, которую мы провели порознь. С тех пор на ночевки друг без друга у нас обоих жесткое табу. Поэтому, понимая, какая эфемерная поступила угроза, я растягиваю улыбку еще шире, напоминая:

– Кстати, тридцать первое декабря, Карамелька.

– Спасибо, капитан очевидность. То-то я не знала.

– Я это к тому, что прекрасная ночь, чтобы выполнить свое обещание.

– Обещание?

– Ага. За тобой должок. Ты мне проспорила.

– Должок? Не помню такого.

– Напомнить? – подхожу, чмокая свою раскрасневшуюся, хитро улыбающуюся жену в щечку. – Нам для полноты картины только этого и не хватает. Смотри, у нас есть дом, сын, даже дерево мы посадили! Вот если бы еще была… – ползу ладонями по бедрам жены.

– Сережа! – хохочет и бьет меня по рукам Стеф. – И не мечтай! Нам хватает Ярика! Вот, иди лучше глянь, чем он там занимается. Что-то сильно тихо в доме.

– Разносит его на кирпичики?

– Не удивлюсь.

– Ладно, все, – смеюсь, поднимая руки вверх, – все, ушел.

– Давай, я скоро.

– Две минуты.

– Пять! Иди! – выталкивает меня из ванной жена.

Я, посмеиваясь, перебираю ногами в сторону гостиной.

Кто бы мог подумать еще два года назад, что все будет вот так! Я муж и батя. У меня самая лучшая на свете капризная жена и самый шкодный непоседа-сын. Любимая до одури семья! Огромный, уютный дом и целая толпа друзей и родственников. У меня жизнь кипит. А мне отчаянно хочется остановиться. Замедлить время. Надышаться мгновением. Это по молодости и глупости я все куда-то бежал, а сейчас, с появлением Ярослава, часы будто полетели быстрее. Дни стали короче.

Свадьба, беременность, роды. Первая улыбка, первые слезы, первые шаги и первые слова. Жизнь стала измеряться не днями, а моментами. Моментами, которые порой так сложно поймать из-за работы, которой в последний год стало в разы больше. Нет, я не жалуюсь. Наоборот. Много работы – хороший достаток и возможность дать моей семье все и даже больше. Но… иногда так не хватает просто дней вдвоем. Как в старые добрые.

– Ярослав?

Захожу в гостиную – пусто.

– Сынок?

Заглядываю в детскую. Бинго!

Замираю. Стою в пороге, не зная, то ли хохотать в голос, то ли ругаться матом. Наше кудрявое чудо в черном смокинге и с красной бабочкой устроилось попкой на полу и размашисто калякает цветными фломастерами по новому светлому паркету. Высунув язык и нахмурив лоб, дорисовывает остатки краски в синем фломастере. И если Стеф это увидит – ее точно хватит инфаркт, потому что полы в детской мы поменяли буквально на той неделе. После того, как прошлые Яр убил въевшимся в трещины пластилином. Трындец!

– Ярик…

Сынок поднимает на меня свои голубые омуты глаз. Точь-в-точь – Карамельки!

– Сынок, мама нас убьет.

Улыбается шкодно. Отчего на румяных щечках появляются сшибающие женщин наповал ямочки. Ох, и поперебираем мы невест! Бросает фломастер и бежит ко мне:

– Па-па, я ли-ва-вал.

– Рисовал? – подхватываю на руки своего парнишку.

– Дя! Сиво?

Мда, не только паркету кабзда! Воротник рубашки зеленый, пальцы розовые, а лоб вообще фиолетовый. Но главное, щеки красные, глаза горят, а губы улыбаются. По хрену на пол. Поменяем! Я улыбаюсь:

– Красиво! Красивей не придумаешь. Чуваки дизайнеры в этом явно не шарят, да, сынок? Вот ты вырастешь и покажешь им, как надо дизайн паркета разрабатывать.

– Дя! Уваки.

– Сережа! – охает у меня за спиной Стеф. – Что вы… – заходит в детскую. – Ярослав! – хватается за сердце. – Ты… вы… вы чего улыбаетесь-то?! Кто это наделал?!

– Сива, ма-ма? – гордо задирает нос виновник предстоящего ремонта.

Стеф смотрит на меня, потом на сына. На сына и на меня. Вздыхает тяжело и говорит обреченно:

– Красиво, сынок. Очень… кхм, красиво. Но больше мы так делать не будем. Да?

– Ни-зя ли-вать? – показывает на пол Ярик.

Стеф хмурится. Удивительно, но на сына это всегда действует усмиряюще, говорит:

– Низя. Мама будет ругаться.

– Па-пу?

Стеф смотрит на меня, заламывая бровь:

– И папу будет ругать.

– Сина?

– Очень-очень сина!

Ярик крепче обхватывает меня ручонками за шею. Вздыхает как-то совершенно по-взрослому и заявляет во весь голос серьезно:

– Па-па, ма-ма нас будить лу-гать.

Мы взрываемся хохотом. Я чмокаю сына в щечку. Переглядываемся со Стеф. Дыхание перехватывает от взгляда. Полного нежности, любви и капельки упрека. Но что я, блин, могу поделать? Да, наш парень растет ребенком, максимально избалованным батей и залюбленным. Но вот если бы у меня была еще…

В дверь раздается звонок.

Стеф от неожиданности подскакивает.

Я открываю рот, заявляя:

– Я откр…