– Пока нет, – пожимаю я плечами, – не гони лошадей, подруга. Мы вместе два дня. Рано.

– То есть, ты еще не придумала имена своим детям и не выбрала дату регистрации?

– Ксю! – хохочу я. – Ты же знаешь, что я не из таких!

– Ну-ну! Просто для справки. Вашего первенца должны звать Ксюша. И никак иначе.

– Даже если это будет мальчик?

– А что? Будет парень – Ксюх. Модно и креативно.

– Ксюх Сергеевич Нагорный? – смеюсь я, задирая очки на макушку. – Ну это, как минимум, свежо, – поднимаюсь с шезлонга, накидывая на плечи халат.

В дверь стучат.

– Ксю, созвонимся позже, хорошо? Нам принесли завтрак.

– Давай. И это, не переусердствуйте там. А то глядишь, вернетесь в Москву уже не вдвоем, а втроем. Нет, я, конечно, не против, но…

– С Ксюхом, ага, – улыбаюсь я. – Не переживай, все под контролем.

Под контролем же?

Зависаю на доли секунды. Дрожащими руками открываю на телефоне приложение, где отслеживаю свой цикл. Эти дни “в зоне риска”. Черт. Прокручиваю в голове последние два дня. У меня в момент страсти напрочь вышибает все “предохранители”. Но, если я правильно помню, Сережа всегда использует контрацептивы. Под сомнением у меня только парочка эпизодов. Один из них в туалете кафе. Вчера на встрече с Корольковым. Там мы, кажется, были без…

– Ох! – выдыхаю, оседая обратно на шезлонг.

– Что такое?

– Я… – в дверь снова стучат. Да так громко, что я вздрагиваю и напрочь забываю, что хотела сказать. Бросаю:

– Потом, окей? Перезвоню. Побежала открывать.

– Давай, на связи, детка!

– На связи. Обнимаю, – сбрасываю вызов. Вытаскиваю наушник из уха, оставляя его на столике, рядом с телефоном. И топаю открывать. По дороге накидываю халат и запахиваю полы, прихватывая поясом. На подходе кричу у двери в ванную:

– Сереж, нам принесли завтрак!

Распахиваю входную дверь, а там… нет. Это не наш горячий завтрак прямиком из ресторана. Это парень в зеленой униформе знакомой флористической сети. И стоит он на пороге с заискивающей улыбкой и букетом в бумажной обертке:

– Доброе утро, девушка.

– Д-доброе…

– Доставка цветов. Могу я увидеть Стефанию Ростовцеву?

– Да, эм… можете… – отчего-то теряюсь. – Это я.

– Отлично. Значит, это вам, – вручает мне букет парнишка, – распишитесь за получение.

Я, все так же пребывая в растерянности, чиркаю свою закорючку. Спрашиваю, как бы мимоходом:

– Подскажите, а который сейчас час?

Парень удивленно заламывает бровь, но косится на наручные часы и сообщает:

– Одиннадцать пятьдесят.

– А день недели какой?

– Ну… вторник, – еще больше удивляется моему вопросу курьер. – Девушка, у вас все хорошо?

– Да-да, – киваю я. – Просто я часы… кхм, потеряла.

И календарь, очевидно, тоже.

Курьер кивает и улыбается:

– Хорошего вам дня!

– И вам того же.

Я закрываю за ним дверь. Долгие пару мгновений таращусь во все глаза на бумажную обертку и срываю ее. Уже и так догадываюсь, какие цветы я там увижу. По запаху.

Это сирень. Пышные, ароматные веточки сирени! Яркие, свежие, как будто только что с куста. Как и всегда. Как и все последние двенадцать месяцев. Сорок восемь недель. Не пропуская ни одну!

Утыкаюсь в цветы носом. На глаза наворачиваются слезы. Целый год. Из недели в неделю. Каждый вторник, как по часам. Да быть того не может! Я терялась в догадках. Перебирала тысячи самых невероятных вариантов, едва ли не припоминая бывших одногруппников. А оказывается… Но почему? Почему молча? Ни слова ни сказал! Ни взглядом не намекнул! Ни разу не спросил и никаким жестом не дал понять, что причастен. Сережа…

Я прикусываю губу, она начинает предательски дрожать. Когда дверь в ванную открывается и на пороге появляется Нагорный в одном полотенце на бедрах, меня прорывает, и я начинаю плакать. Стою посреди этого дурацкого коридора прижимая к себе сирень. Реву, содрогаясь всем телом.

– Карамелька? – оглядывается он и зависает на мне взглядом. – Эй, – звучит испуганное, – ты рыдаешь, что ли? Стеф?

– Нет, – сиплю, – я не рыдаю-ю-ю!

Я вою белугой!

– Ну, ты чего? – подходит ко мне, обнимая за плечи.

Я, будто только этого и ждала, начинаю плакать с новой силой. Уткнувшись носом в мужское плечо, хватаясь за букет, как за спасительную соломинку. Обнимая и прижимая к груди. Растворяюсь в крепких мужских объятиях.

Сережа гладит меня по спине и волосам. Я приговариваю, заикаясь:

– Это ты…

– Я.

– Ты их слал мне…

Он смеется. По-доброму так. Мягко и успокаивающе. Обхватывает ладонями мои щеки, заставляя посмотреть ему в глаза. Стирает подушечками больших пальцев слезы. Спрашивает с улыбкой:

– Допустим. Ну, и чего ты рыдаешь-то?

– Оби-и-идно.

– Что тебе обидно?

– За тебя обидно, – шмыгаю носом.

– Стеф…

– И за себя обидно! И за нас обидно. Я такая ду-у-ура! Столько букетов. Я ни за один не сказала спасибо. А ты ни разу не оставил даже маленькой записки или намека. Ни разу не дал понять, что это ты. Почему?

– Я просто хотел, чтобы ты улыбалась, Ростовцева.

– Я улыбалась!

– Пусть всего раз в неделю, по вторникам. Но мне было приятно думать, что ты ждешь эти букеты…

– Каждый!

– А от кого они… да какая разница?

– Большая! Огромная! Я должна была знать! – дую губы.

Сережа смеется. Обнимает меня. Целует в щеки. Чмокает в нос и добирается до губ. Прижимается своими губами так нежно и ненавязчиво, что у меня сердце заходиться в трепетном волнении. Целует раз. Второй. Шепчет:

– Всему свое время, Карамелька.

– А почему вторник?

Сережа пожимает плечами и улыбается:

– Не знаю. Просто вторник. Просто день. Согласись – понедельник был бы банален.

– Нет, ты точно ненормальный!

– С тобой – да.

– Целый год! Сколько же у тебя терпения?

– Доставка букетов не была коварным, далеко идущим планом. Это был душевный порыв. Так что, будь спокойна, я не ждал от тебя особых “спасибо”.

– Но? – улыбаюсь я. – Я чувствую, что оно тут есть.

– Но теперь понимаю, что я все-таки себе наврал, – коварно тянет уголок губ вверх. – Я не настолько благородный.

– И что это значит? – подозрительно щурюсь я.

– Что я готов принять все твои “спасибо”, и желательно побольше, – подмигивает Сережа. И, не успеваю даже сообразить, как закидывает себе на плечо и тащит в сторону спальни, припечатав по попе легкий шлепок.

Я возмущенно дергаюсь:

– Еще полтора часа назад ты страшно болел с похмелья!

– Целительная сила любви, Ростовцева.

– У нас через два часа важная встреча!

– Мы все успеем…

– Сережа-а-а!

Не успели. Только дошли до спальни. Только завалились на кровать в хитросплетении рук и ног, как в дверь раздался новый стук. Громкий и требовательный.

– Это точно завтрак! – подскакиваю я, обратно запахивая халат.

– Может, ну его? – звучит разочарованное мне в спину. – Стеф!

– Я голодная, Сережа!

– Так я тоже!

Я хмурюсь.

Нагорный сдается:

– Ладно, пойду открою. Твоя взяла.

– А я решу вопрос с вазой, – подхватываю букет и топаю к телефону.

Пока парень разбирается с нашим завтраком, я набираю номер ресепшена. Ответа нет. Со второй попытки – та же история. Только длинные гудки. Куда пропали все администраторы?

Пока я терзаю кнопки стационарного телефона, Нагорный успевает забрать наши каши с блинчиками и накрыть на террасе стол. По люксу тут же разносятся слюновыделительные ароматы свежесваренного кофе.

– Карамелька, стол накрыт. Завтрак стынет.

– Я спущусь на ресепшн, – говорю, вешая трубку телефона на место. – Не могу им дозвониться. Жалко букет. Завянет.

– В халате пойдешь? – появляется на пороге парень, когда я запрыгиваю в босоножки.

– Могу без. 3f2879

– Я тебе покажу “без”. Давай лучше я?

– В полотенце на голое тело? – скептически заламывая бровь. – Нет уж. Я сама. Я быстро! – посылаю воздушный поцелуй и выскакиваю за дверь, пока меня не остановили.