– Сережа! – смеюсь. – Я так никогда не соберусь! Ты меня отвлекаешь!

– А надо, – ухмыляется, прикусывая меня за мочку уха. – В два часа у нас рабочая встреча. Опаздывать нельзя.

– А то что? – щурюсь я.

– Как твой непосредственный руководитель – накажу.

– М-да? – прикусываю губу, томно вздыхая. – А долго будешь наказывать?

– Очень! Во всех возможных позах. И на всех возможных поверхностях.

– Тогда я, пожалуй, не буду торопиться.

Сережа смеется.

Я поправляю собранную косу и тянусь в сумочку за косметичкой. Вздрагиваю:

– Да Сережа! – смеюсь, убирая мужские ладони со своей попы. – У тебя какой-то пунктик на задницах? – бросаю взгляд на отражение парня в зеркале. – Ты ее уже всю излапал!

– На одной, – прилетает мне легкий шлепок по ягодице. – Блть, Карамелька, она же идеальная, что на вид, что на ощупь, – демонстративно щупает.

– Нет, так мы точно никуда не уедем!

– Ладно, все, не трогаю, – поднимает руки, отступая.

Послушно ждет, пока я слегка подкрашиваю губы и глаза и скидываю все обратно в сумочку. Оставляем беспорядок в спальне, где мы тоже “испробовали” ночью почти все доступные горизонтальные и вертикальные поверхности, и спускаемся на террасу. Там нас уже ждет готовый сытный завтрак. Когда и кто успел сервировать стол, не представляю. Но от вида румяных сырничков и фруктовой тарелки рот наполняется слюной. А когда нос улавливает аромат свежесваренного кофе, глаза закатываются от удовольствия.

– Ты слышал, чтобы кто-нибудь заходил в усадьбу? – спрашиваю я, присаживаясь на галантно отодвинутый для меня Сережей стул. – Это же явно кто-то принес.

– Я нет, не слышал. Но тот, кто заходил, нас слышал точно, – улыбается Нагорный, усаживаясь напротив.

Меня кидает в краску.

– Думаешь? – шепчу испуганно.

– Уверен.

– Господи, позор какой!

– Я думаю, люди, которые сдают это место, понимают, что парочки сюда приезжают не в карты на конфетки играть, Карамелька.

– И все равно – стыдно.

– Секс – это не стыдно.

– Я уверена, что у тебя на этот счет есть какая-то своя философия, – хмыкаю и щедро поливаю свои три сырника сгущенкой. Облизываюсь. А желудок радостно подпрыгивает.

– Есть, – берется за вилку с ножом Нагорный. – Это естественный процесс между двумя людьми. А то, что естественно, стыдным быть не может.

– Но не в таких количествах! – охаю я.

– Имеешь что-то против? – заламывает бровь Сережа.

Я прикусываю язык:

– Э, нет, вообще-то. Не имею. Мне все понравилось, – улыбаюсь, смущаясь.

И зачем-то сообщаю:

– С Федей у меня в последнее время не получалось достигнуть разрядки. Тот случай в отеле, ну, когда я ударила мизинчик, был первый за полгода, когда я… кхм… кончила.

Сережа замирает, так и не донеся вилку с кусочком сырника до рта. Смотрит на меня огромными от удивления глазами и медленно переспрашивает:

– Что?

– Что тебя удивляет?

– Может быть, то, что это ненормально, Стеф? Ну, то есть, ладно. Осечки бывают всегда. Но регулярно? Зачем заниматься сексом, если тебе не приносит это никакого удовольствия? В чем соль?

Феде это было нужно. Мне не особо. В какой-то момент я даже решила, что ничего такого “волшебного” в занятии любовью нет. Меня не вставляет. Просто дура, не понимала, что проблема не во мне, а в партнере, который был эгоистом до мозга костей и думал только о себе. Что в жизни, что в постели.

– Секс ради секса, – пожимаю я плечами.

Сережа по-прежнему смотрит на меня в упор полным непонимания взглядом. В какой-то момент мне становится неловко, и я отвожу глаза. Принимаюсь крошить в кириешки свой пышный сладкий сырник. Правда, не уверена, что он теперь пролезет в глотку. Почему-то есть резко расхотелось.

На улице приятно припекает солнышко и щебечут птички. Далеко, до самого горизонта, тянется лазурная гладь моря. Идеальное сказочное утро в “замке”.

Я тянусь к чашке с кофе. Сережа спрашивает, как бы не надеясь на ответ:

– И где ты вообще его подцепила…

А я возьми да ляпни:

– В отеле. Два года назад. В то самое утро, когда я сбежала из твоей постели…

– Чего, блть? – на этот раз столовые приборы вылетают из рук Сережи, со звоном падая на стол. – Скажи, что ты прикалываешься, Ростовцева!

– Нет. Не прикалываюсь. Мы познакомились в лобби, когда я спустилась, чтобы попросить запасной ключ от номера. А потом в ресторане я тебе наврала.

– На хера?!

Я снова пожимаю плечами. Сережа злится. Я вижу, как его ладони, лежащие на столе, сжимаются в кулаки. Вздрагиваю, когда он рычит:

– Посмотри на меня, Стеф!

Откладываю вилку с ножом и смотрю. Не знаю, почему, но вся моя дерзость, за которой я обычно прячу чувства, лопается, как тысячи мыльных пузырей. На глаза наворачиваются слезы. Я сиплю тихонько:

– Я испугалась…

– Чего ты испугалась?

– Быть брошенной, возможно? – выдыхаю сквозь дрожащие губы. – Ты постоянно менял женщин. Блондинки, брюнетки, рыжие. Фото в соцсетях, статьи в журналах, сплетни от друзей и знакомых. Их было столько! Ты ни с кем не встречался и ни в кого не влюблялся…

– Потому что я был влюблен в тебя, Ростовцева. Все пять лет, что мы знакомы.

– Ты… что?

– Ты меня динамила и пихала во френдзону, а я тупо не знал, как стать тебе ближе!

– Но ты молчал! – вскрикиваю. – Никогда мне этого не говорил, и я… Блин, да я думала, что тебе не нужны отношения! А я ужасно боялась в тебя влюбиться и оказаться с разбитым сердцем. Я просто понимала, что это неминуемо случится, понимаешь? Я просто испугалась!

– Твою мать, Стеф.

– Не ругайся.

– Просто, а язык тебе для чего?!

– А тебе?! И вообще, не кричи на меня.

– Я не кричу!

– Кричишь!

– Трусиха!

– Дурак!

– Истеричка!

– Лучше обними меня! – топаю ногой.

На лице Сережи проносится целый калейдоскоп эмоций. Удивление, растерянность, ярость и, в конце концов, я вижу нежность. Немного злую, но дурманящую своей теплотой.

Сережа подскакивает с места и тянет меня за собой. Нет, совсем не мило и нежно. Быстро и отчаянно. Обнимает и прижимает к своей груди так крепко, что становится невозможно сделать вдох.

– Два года, Карамелька. Два!

Я обхватываю руками его за грудь. Утыкаясь носом в ямочку на шее. Дышу часто-часто, впитывая любимый аромат. Глубоко. Полной грудью. Тепло так. Уютно. Бурчу:

– Не злись.

– Я не злюсь, – рычит.

– Сиренью пахнет, – шепчу.

– Что?

– Твой парфюм. И ты. Я люблю сирень.

– А я люблю тебя, Ростовцева. И влип я давно и прочно. Просто повторю, для закрепления материала – это не прихоть или сиюминутный порыв. Ясно?

– Ясно, – шепчу, целуя его в шею, туда, где бьется венка. – А я тебя, – срывается само собой.

– Что?

– Как что? Я тоже тебя люблю, – отстраняюсь и поднимаю взгляд. Заглядывая, тону в горьком шоколаде любимых карих глаз. В них облегчение, радость и счастье. Безмерное! Будто он не ждал, не готовился и не верил, что услышит ответное признание. А я, какая все-таки я наивная дурочка! Покажите мне хоть одного в этом мире человека, которому удалось убежать от чувств? Бесполезно это. Сколько веревочке не виться…

– Любишь, значит? – улыбается Сережа.

– Мхм…

– Карамелька, – подается вперед и целует. Обнимает крепче, словно обещая молчаливую поддержку. Я изо всех сил цепляюсь пальцами за его рубашку. Так правильно. Вот так хорошо. Пусть только никогда-никогда не отпускает! Теперь я этого не переживу. Теперь сердце бьется только с ним и только для него. Часто, быстро и уверенно.

– Знаешь, какой мы точно вынесли из этой ситуации урок? – спрашивает он немного погодя.

– Какой?

– Рот существует не только для того, чтобы целоваться.

– Правда, что ли? – фыркаю я.

– Именно. Иногда им нужно прямо говорить, что ты думаешь, чувствуешь и чего боишься. Вынесли ведь, Стеф?

– М-м-м…

– Р-Ростовцева!

– Вынесли-вынесли, – киваю я, посмеиваясь. – Как ты думаешь, а тот потенциальный инвестор, с которым у нас сегодня встреча, вынесет, если мы перенесем ее буквально на часик-два, м? – хитро прикусываю губу, улыбаясь.