Стеф в своем легком летнем платье с первым же порывом ветра ежится. Замерзла совсем, маленькая. Оно все раздувается и колышется. А у меня с собой даже кофты нет, только рубашка хлопковая. Она мало чем спасет, но все же лучше, чем ничего. Приодену, потом вызову такси. До отеля мы пешком не пойдем.

Я тянусь к пуговицам, собираясь стянуть рубашку с себя, как меня подрезает Вар. Подруливает к Карамельке, снимает пиджак и накидывает на ее плечи. Еще и руками своими проехал по ее рукам, облапав. Зараза хитрожопая!

– Ох, спасибо, Руслан. Что-то резко похолодало.

– Ерунда. Такая красота не должна мерзнуть.

Я сжимаю челюсти и молчу. Ладно, пиджак Варламова на плечах Карамельки я проглотить в состоянии. Главное, чтобы ей было тепло. Но от того, как он стоит и руки свои “забитые” во всей красе демонстрирует, бицепсами-трицепсами поигрывая, меня переворачивает, а потом подкидывает и взрывает. Карамелька таращится на его татухи так, будто у нее сейчас инфаркт случится от восторга. И это она еще его грудь не видела. И не увидит, блть! Только через мой труп!

– Так много тату, вау, – выдает с придыханием Стеф.

– Нравится?

– Смотрится эффектно.

А как по мне: тупо понты. Конечно, все мы знаем, что девочки любят брутальных плохишей. Вот попробовал бы Рус очаровывать баб без всей этой внешней шелухи. Его ждал бы сюрприз.

– Можно? – тянет руку Стеф, обхватывая пальцами предплечье Вара. – Просто рисунки или они что-то значат? – спрашивает, задирая рукав его футболки.

У меня воздух сквозь зубы со свистом вылетает.

– По-разному. Большинство просто сиюминутный порыв.

– Ничего себе у тебя порывы. И сколько раз успел пожалеть?

– Ни одного. А у тебя есть? Колись, принцесса.

– Тату? Ни одной, но вот конкретно в этот момент захотелось.

И не вздумай, дурочка, портить свое идеальное тело этой херней! Отшлепаю, обматерю, и… и ни хрена я не сделаю. Потому что у меня на нее и ее тело нет никаких прав.

Парочка болтает, я стою, как дебил, у них за спиной и не знаю, что хочу сделать больше: отмудохать Вара или закинуть Стеф на плечо и, как пещерный человек, утащить ее с его глаз долой. Спрятать за семью замками. Чувствую себя третьим лишним. Впервые в жизни. И это, капец, как не прикольно.

– Вы закончили обмен любезностями? – бурчу.

Карамелька одаривает меня недовольным взглядом.

Рус вскидывает руки:

– Так, раз мы пришли к консенсусу, предлагаю отметить это дело вкусным, м-м, мороженым, – взгляд на девушку. – Как вам идея?

– Какое мороженное, Рус? Стеф замерзла совсем.

– Ничего я не замерзла! – возмущенно фыркает девчонка в мой адрес. – И да, я хочу мороженое, – улыбается Варламову. – Я люблю…

– Фисташковое, – выпаливаю. – С арахисом.

Карамелька удивленно таращится на меня. Что, сладкая, не ожидала?

– Откуда ты знаешь?

– Я много чего знаю, – ты бы сильно удивилась, если бы только дала мне шанс.

Варламов задумчиво косится в мой адрес. По глазам вижу, как крутятся у него в мозгу шестеренки, но Вар ничего не говорит. Уходит исполнять “заказ” Карамельки. Очень хочется верить, что не дурак и понял – на эту девочку может даже не претендовать.

Мы со Стеф переглядываемся. Не сговариваясь, неторопливо идем вдоль улицы. Пока она молчит в ожидании своего “прекрасного принца”, я ругаю себя трехэтажным матом.

Дерьмово вышло. Сам себя переиграл. Хотел вывести на эмоции Карамельку, а в итоге у самого задница горит. Нет, я и до этого замечал, как мужчины пускают на нее слюни и как от восторга лезут из орбит их глаза. Но в ситуации, когда к ней начинает подбивать клинья мой друг, все это чувствуется в разы острее, а угроза видится куда реальней. Это бесит, злит, раздражает и всячески выводит из себя. Особенно, когда я вижу, как она отдает предпочтение ему. Ему, а не мне.

– И чего ты все утро психуешь? – первая подает голос Стеф. – Весь нервный и раздраженный. Слова не скажи.

– Тебе показалось.

Нет. Да, я психую.

– Психуешь, психуешь. На Варлама скалишься и рычишь.

– Если рычу, значит, заслужил. А ты с какой стати его защищаешь? Вы знакомы два часа.

– Просто он хороший парень.

– Как же. Единственное, что есть в нем хорошего – это умение пускать пыль в глаза. Вот это у него мастерски получается.

– Вот опять! Ты скалишься и грубишь. Руслан спокойный и уравновешенный. А ты… ты… – начинает и замолкает.

– А я? – торможу, оборачиваясь. – Чего замолчала?

– Ничего. Забудь.

– Нет уж, договаривай. Какой я, Стеф?

– А ты – это ты! – рычит и сводит брови, кутаясь в Варламовский пиджак.

– Это не ответ.

– Ты – сложный, упрямый, вредный, самовлюбленный павлин. Вот какой! Такой ответ тебя устроит?

– Так значит?! Прекрасно. А ты – глупая, наивная фантазерка, если не понимаешь, что таких, как ты, у этого “хорошего парня” вагон! Можешь не развешивать уши и не смотреть полными обожания глазами. У него на завтрак в койке одна, на ужин две других и на фиг ты ему не сдалась.

– Кого-то мне это сильно напоминает!

– Да я…

– Вот именно, что ты! А отношения Руслана с женщинами не помешают мне с ним дружить!

– Ах, ну, если в твоей Вселенной это так называться, то пожалуйста. Только заметить не успеешь, как он засунет руку тебе в трусы!

– Это ты про Варламова сейчас или про себя?

– Серьезно, блть?! А, вообще, знаешь, Карамелька, делай, что хочешь. По хрен. Я умываю руки!

– Вот и буду!

– Вот и вперед.

– Отлично!

– Просто знай, что ты ни черта не разбираешься в мужиках!

– А ты, надо подумать, разбираешься в девушках?!

– Да уж побольше твоего.

– И что же, кроме размера груди, задницы и вместительности сумочек ты знаешь о женщинах? Удиви меня, Сережа!

– Удивить? – упираю руки в бока. – Да пожалуйста! Например, я знаю, что ты хочешь меня, Ростовцева. И это факт.

Стеф захлопывает рот. Смотрит снизу вверх, а на щеки набегает румянец. Краснеет вся до кончиков ушей. Я попал в точку. Девчонка обескуражена. Отбрыкивается:

– Ты себе льстишь.

– Ну нет. Ты можешь сколько угодно отнекиваться и кусаться, но тебя ко мне тянет!

– Чушь!

– Я знаю это, Стеф! Чувствовал. Что два года назад, что неделю. Ты хочешь, но слишком труслива, чтобы признаться себе в этом, забыться и прыгнуть в омут с головой. Тебе везде нужен гребаный контроль! Поэтому что тогда, что сейчас – ты находишь любой удобный момент, чтобы задеть меня, показав свое безразличие и смотаться трусливо, поджав свой вертлявый хвост.

– Ты не прав!

Я снисходительно улыбаюсь. Серьезно?

Стеф это еще сильнее бесит.

Мимо проходят люди, опасливо поглядывая в нашу сторону. Но тут же спешат смотаться, напоровшись на мой взгляд.

– Я тебя не хочу! Ясно? Заруби себе на носу, – толкает меня ладошками в грудь Ростовцева. – Не хочу! Ты не прав.

Я перехватываю ее запястья, сжимая, дергаю на себя:

– Прав.

– Ты мне не нравишься!

– Но возбуждаю.

– Нет.

– Ладно Варламов, – игнорирую ее упрямое «нет», – хочешь запрыгнуть к нему в койку – пожалуйста! Он поразвлекается и укатит. А Федор твой? Тебе не кажется, что твое вранье самой себе зашло слишком далеко?

– А он-то тут при чем?

– Да при том, что из-за своей трусости ты проживешь все свою жизнь с тряпкой, который за два года не нашел времени отвести любимую женщину в гребаный ЗАГС, Стеф! Он ведь не нужен тебе, ты его не любишь, ты его не хочешь…

– Ты не знаешь, о чем говоришь! Пусти меня немедленно! – дергается, вырывается.

– Знаю! Вижу! Качественно оттраханная женщина не будет сначала стонать в объятиях одного, а потом вешаться на шею, предлагая себя друг… млять, м-м! – шиплю и сжимаю челюсти, хватаясь за щеку. Она зарядила мне звонкую пощечину. Замахнулась от души и врезала так, что перед глазами пляшут черные мушки.

– Какая же ты скотина, – тихо с надрывом шепчет Стеф.

Меня током прошибает.