- Застала их у Лели дома… У меня же ключ есть от Ленкиной квартиры. Вот я их и застукала…

Так вот что значит произошло! А если бы этого не случилось, то Вадик бы продолжил свою двойную жизнь. Хотя, вроде как уверял меня в том, что сам уже хотел и признаться, и уйти. Впрочем, веры Куденкову у меня не было никакой.

- Понятно, - кивнула я. - И что теперь?

Вопрос, заданный дочери, застал ее врасплох. При виде перепуганного выражения, которое появилось на лице Юли, я поняла, что была права - дочь хотела делегировать мне полномочия решать, как поступать ей дальше с Лелей.

- Мам… Я в ужасе, - прошептала она.

- Это не ответ на вопрос, - помотала я головой. - Ты же должна понимать, что так или иначе тебе придется выбирать: она или я.

Прозвучало весьма патетично, но в этих словах и была вся соль. Юле придется сделать выбор. Как прежде общаться с Леной и приезжать ко мне на пирожки уже не получится.

- Мам, ну конечно, я выбираю тебя! - с жаром воскликнула она. - Знаешь, какую головомойку я устроила Леле? У—у—у!

Она вскочила и крутанулась на месте, входя в раж. А я слушала дочь, потому что мне нужно было собрать всю информацию по крупицам.

- Представляешь, они сошлись случайно. Вдруг поняли, что друг другу нравятся и у них закрутился роман. И об этом знает даже дядя Артем! И одобряет это! Мне Лелька вчера сама сказала, что ничего страшного не случилось, ей только перед тобой стыдно, но папа уже сказал, что между вами давно нет таких чувств, как раньше.

Какая интересная сказочка про белого бычка вырисовывалась… Конечно, между нами не было такой феерии, как во время первых лет совместной жизни, но я считала это совершенно нормальным. И мне казалось, что так вообще происходит у всех. Сначала страсть и взрыв эмоций, а потом простая тихая счастливая гавань.

- Ладно, Юль… Все решено уже. Папа ушел, так что впереди у нас развод, а потом у каждого своя жизнь.

Я поднялась и чтобы чем-то занять руки принялась прибираться на идеально чистой кухне. Дочь так и осталась стоять, замерев в метре от меня.

- Мам… я скажу Ленке, чтобы даже не рассчитывала на то, чтобы быть гостьей на моем дне рождения, - тихо сказала Юля, но в голосе ее мне почудились вопросительные нотки.

Будто бы имелась необходимость одобрить принятое ею очевидное решение.

- В любой другой ситуации я не вела бы себя столь категорично, но в данный момент это невозможно, - ответила я, повернувшись к Юлии. - Тебе действительно придется выбирать - общение со мной или с ней. С обоими дружить не получится, Юля…

Она закусила нижнюю губу. Я не знала, что происходило в голове дочери, и не зажимала ли она крестики на пальцах, соглашаясь со сказанным, но очень надеялась, что Юлия понимает: это не блажь с моей стороны. Может, впоследствии будет как-то иначе, но не сейчас. Не в те мгновения, когда я вся - сплошная открытая рана.

- Мам… я же сказала, что выбираю тебя, - проговорила дочь и, подойдя, крепко меня обняла. - А вообще я сейчас с Ксюшей займусь, а ты отдохни пока.

Она отстранилась и, чмокнув меня в щеку, пошла в комнату к сестре. А я встрепенулась и решила сосредоточиться на завтрашнем празднике, чтобы хоть на что-то переключиться.

Правда, совершенно не представляла, что и меня завтра ждет еще один сюрприз. И он будет точно таким же, как тот, что сотворил для меня Вадим, - весьма неприятным.

2.2

Петр приехал чуть позже, чем обычно возвращался домой из колледжа, и по его мрачному виду я поняла сразу: отец ему все рассказал. Сын раздраженно сорвал с себя куртку, повесил ее в шкаф, после чего повернулся ко мне.

- Привет… - поздоровалась я с ним, на что он буркнул в ответ:

- Привет… Юля у нас? А этот уже уехал?

Я рвано выдохнула. Этот… Да-да, он так и сказал, имея в виду, конечно же, Вадима. Интересно, в какой момент отец решил выдать новости сыну? Просто позвонил по телефону и сообщил, что уходит к другой?

- Папа да… уже уехал, - ответила я. - Он с тобой общался, насколько я понимаю?

Петр кивнул, и лицо его стало жестким, непримиримым. Сын словно бы сомневался в том, что мне стоит знать о его разговоре с отцом, но после коротких раздумий проговорил:

- Этот козел позвонил и все рассказал! И, знаешь, настолько спокойно, как будто так и должно быть!

Стащив обувь, Петр отбросил ботинки в угол прихожей. Таким я не видела сына ни разу в жизни.

- Петя! Ты так о папе, что ли, отозвался?

На голос брата из комнаты, где она сидела с Ксюшей, выглянула Юля. Я обернулась к дочери - она буквально кипела негодованием.

- Не надо так о нем говорить! - процедил сын. - Он мне с этих пор больше не отец!

Я закусила губу, не представляя, что мне делать. Броситься сейчас защищать Вадима - означало не поддержать Петю в его справедливом негодовании. Но я еще не разобралась ни в чем! Нужно было понимать, удастся ли сохранить отношения отца и детей хоть отчасти в том виде, в котором они существовали до сего дня.

- Мам! А ты почему молчишь? Ладно Леля - на нее ты можешь катить бочку, я согласна. Но папа…

Юля так растерянно на меня посмотрела, словно мы тут не только огульно обвинили человека, который вообще этого не заслуживал, но еще и привели приговор в исполнение.

- А маму ты вообще не трогай! - заявил Петя. - Сейчас ей не нужно ничего, кроме нашей поддержки!

Теперь уже настала моя очередь взирать на сына с растерянностью. Да, я знала, что у меня очень и очень серьезный ребенок, но не ожидала, что он повзрослеет настолько молниеносно за считанные секунды.

Сказанные им фразы немного отрезвили Юлю. Она опустила взгляд и пробормотала:

- Да я не это имела в виду. И конечно, я поддерживаю маму… Мам, скажи ему!

Я вскинула руки и прикрыла глаза. Сейчас обсуждать все это по кругу было выше моих сил.

- Давайте не сейчас, хорошо? Если еще и вы вступите в перепалку - я точно свихнусь. Петь, иди мой руки, потом поговорим, хорошо? Юль, ты ужинать будешь?

Дочь взглянула на экран телефона и замотала головой.

- Нет, - ответила она. - Я поеду. Завтра увидимся.

Юля быстро меня обняла, попыталась взъерошить волосы брату, но он увернулся. И вообще воспринимал старшую сестру будто бы в штыки. А может, это я себе придумала, уже не зная, на какую воду дуть.

Когда же дочь ушла, уговорившись встретиться с нами завтра, я прошла на кухню и стала разогревать для сына еду. Он присоединился ко мне через несколько минут. Сначала повозился с Ксюшей, которая была очень довольна прибытием любимого брата, потом уселся за стол.

- Я не хочу больше его видеть, мам. Никогда. Он нас предал, - сказал Петр, насупившись и глядя прямо перед собой.

Не зная, что ему сказать, я положила на тарелку плов, к которому быстро нарезала овощной салат.

- Давай об этом позже побеседуем, хорошо? - спросила дрогнувшим голосом, от звучания которого захотелось расплакаться.

Петя кивнул и вдруг поднялся, подошел ко мне и прижал к себе. И я, несмотря на то, что очень хотелось быть сильной для моего мальчика, вцепилась в рубашку сына пальцами и беззвучно разревелась.

На следующий день, проведя жуткую бессонную ночь, я все же решила взять себя в руки и отметить предстоящий праздник так, чтобы он сфокусировал мое внимание на себе, отключив все неприятные мысли.

Правда, при взгляде в зеркало хотелось скривиться и обратиться к всевышнему с просьбой выдать мне новую внешность. Глаза опухли от слез, в том числе непролитых, под ними залегли черные круги, а уголки губ скорбно опустились вниз.

В противовес мне Леля, поди, выглядела и чувствовала себя в разы лучше, чем несчастная брошенная престарелая супруга. Нужно было с этим что-то делать, потому я позвонила маме и подруге и попросила их приехать прямо к нам, чтобы они помогли мне со сборами.

Петр был отправлен по делам, которые еще требовалось завершить перед праздником, так что мы с Ксюшей остались одни.