Вадим быстро, словно был вором, орудующим в чужом доме, собирал свои вещи…

1.3

То, что Куденков так просто и легко это делал - бежал из нашей общей жизни, которая была для меня всем, попросту добило. И хоть казалось, будто я уже валяюсь в луже собственной крови, бездыханная, обесточенная, прозрачная, у Вадима получалось показать мне, что это не предел. И что он способен своими руками снова убивать меня и убивать, пока я не исчезну.

- Вадик… Скажи, что это шутка… - взмолилась я, начиная метаться по комнате.

На сумки, стоящие на постели, старалась не смотреть. Чудилось, что это порталы в другое измерение, через которые из меня точно так же утекает жизнь, как из открытой раны в груди.

- Глаша… Мне тоже очень больно, поверь. Но я хочу сделать все быстро, чтобы минимизировать страдания.

Он сосредоточенно складывал и складывал аккуратные стопки одежды в сумки, а я задыхалась и бегала туда-обратно, заламывая руки. Такой беспомощной я не была даже в тот момент, когда с аппендицитом увезли в реанимацию мою дочь…

- Как можно минимизировать то, чем ты меня сегодня уничтожил? - вновь захрипела я.

Спазм в горле был непереносимым. Он сдавливал шею изнутри, расползался всюду, распространяясь по каждой клеточке тела. Он мешал говорить, хотя я желала лишь одного - кричать.

- Не нужно так, Глаш…

С этими словами он направился в ванную, где стал собирать свои вещи - одеколон, машинку для стрижки, которой подравнивал щетину. Ее Вадик отращивал в отпуск и постоянно шутил, что мечтает стать дикарем и убежать в джунгли. А в последнее время брился так гладко, что я даже над ним стала подтрунивать.

«Ну ты снова прям жених!», - смеялась, не зная, что за этими словами кроется самая, что ни на есть, правда моей рухнувшей жизни.

- Папа, папа, папа…

Ксюша оттаяла, перестала пугаться и побежала за отцом. Схватила его за штанину и стала вышагивать следом, пока Куденков передвигался по ванной.

- Что будет с нашей дочкой? Ты вообще оборвешь с нею все контакты? - спросила я, встав в дверях ванной и прислонившись к косяку, по которому я едва не сползала киселем на пол.

- Глупости, Глаш, - отозвался Вадим. - Где, блин, мой гель после бритья? Ты же покупала сразу несколько… - пробормотал он.

Меня так и подкинуло от этих слов. Вадик просто перетащит к любовнице свои умывалки и прочие шампуни, просто расставит их точно так же на полочках и будет жить припеваючи?

- Нет, конечно… Я не стану обрывать все контакты ни с одним из детей. Мы же взяли на себя ответственность, когда приняли в семью Ксюшу…

Он подхватил малышку и усадил ее на сгиб локтя. Наконец нашел свои чертовы гели и вынул их из шкафчика. Один вручил ребенку, второй сунул в карман, третий взял в свободную руку. В таком виде вновь добрался до сумок, разложил там баночки, а потом они с Ксюшей сделали еще несколько «ходок» туда-сюда, чтобы забрать остальное.

- На, - проговорил Вадим, передав мне дочь. - Сейчас посмотрю, все ли забрал.

Он ходил и ходил по квартире, открывал шкафы, ящики, комод… Забирал и забирал свои вещи, которых в поле зрения становилось все меньше.

- Глаш, я колонку возьму, которую нам на годовщину дети дарили. Ты же ею все равно не пользуешься, - уведомил меня Куденков, пакуя вышеозначенную вещь.

А у меня даже сил не осталось не то что ответить ему, но в принципе понять, о чем он вообще говорит.

- Подытожим, - проговорил Вадим, когда собрал свое барахло. - Квартира ваша. Переписывать на кого-то из семьи я свою часть не буду, но и претендовать на проживание здесь не стану. Алименты, как и сказал, с меня в полном объеме. Развод оформим чуть позже. Я понимаю, что для тебя все это очень болезненно, поэтому пока отложим судебные тяжбы.

Он немного поморщился, взглянув на Ксюшу. Если сейчас скажет, что разойтись легче можно было бы, если бы дождались совершеннолетия Петра, но при этом у нас бы не было приемного ребенка, я брошусь на него с кулаками.

Эта маленькая крошка, которая сейчас тихо сидела у меня на руках, вцепившись пальчиками в мою домашнюю блузу, стала тем якорем и источником жизни, благодаря которому я все еще могла делать вдохи.

- Все… Я пошел. До встречи.

Взяв сумки, он приблизился к нам, небрежно чмокнул Ксюшу в лобик и просто покинул квартиру.

Бросаться за ним, падать на пол и впиваться в ноги с криком, что я без него не могу, разумеется, не стала. Если бы это могло хоть что-то исправить и стереть мне память, пожалуй, я бы рассмотрела такой вариант. Но ничего уже нельзя было изменить. Куденков просто ушел, оставив меня на растерзание тем чувствам, что бушевали внутри.

Он отправился в новую безоблачную и свободную жизнь, оставив позади груз, состоящий из не такой уж и молодой жены и маленького ненужного ребенка. Который, по сути, оказался важен лишь мне.

Я сделала несколько рваных вдохов и выдохов. Дочь смотрела на меня во все глаза, но молчала, только поджимала свои губешки.

- Так… Нам надо с тобой затеять стирку, - сказала я, ссадив Ксюшу с рук.

Начала с остервенением срывать с кровати постельное белье, на котором только сегодня ночью мы с мужем спали в обнимку. Помчалась к машинке, стала запихивать его внутрь, несмотря на то, что обычно разбирала вещи по цветам, а простыня была светлой, в отличие от остального.

Успокоилась только когда стиралка набрала воду и стала крутить барабан. А в себя пришла лишь в момент, когда дверь в квартиру снова открылась, ко мне быстрым шагом подошла Юля и сказала:

- Мама… это просто ужас…

2.1

Я всмотрелась в лицо дочери, ища на нем ответы на вопросы, которые зароились внутри, но которые казались неоформившимися и расплывчатыми. Связаны они были лишь с одним аспектом - как теперь будет проистекать Юлино общение с Лелей?

- Идем поговорим, - сказала, двинувшись в сторону кухни.

Сделала пару шагов и меня повело от того, что закружилась голова. Все казалось, что я путешествую по самому страшному своему кошмару, из которого уже никогда не найду выхода.

- Мам… тебе плохо? - тут же бросилась ко мне Юля.

Помогла мне добраться до кухни, где я упала на стул и обвела пространство невидящим взором.

- Посмотри, как там Ксюня, - сказала дочери, которая кивнула и бросилась выполнять просьбу.

Мне нужно было начать приходить в себя, хотя как сделать это в сложившихся обстоятельствах я понимала плохо. Как вообще завтра проводить праздник? Что говорить людям, которые непременно спросят о том, куда запропастился Вадим? Ладно, все позже…

- Ксю играет, я ее в манеже устроила, - проговорила Юля, вернувшись и усаживаясь напротив.

Она смотрела на меня испытующе, как будто это не она, а я должна была начать разговор и что-то ей сказать. Даже мысль мелькнула, что Юлька выжидает моей реакции, чтобы уже отталкиваться от нее и понимать, как вести себя дальше.

- Ты с папой и Леной приехала? - спросила я, чтобы дать старт беседе хоть с чего-то.

Юля упрямо поджала губы. Ей можно было не отвечать - она прибыла с отцом и подругой.

- Да! - с вызовом ответила она. - Но лишь для того, чтобы они тебе точно во всем признались. Леля хотела сама с тобой поговорить, но я думаю, что сейчас не время.

Не время? То есть, Юля предполагала, что когда-то наступит тот удобный период, когда мы сядем на кухне с Леной и обсудим все в спокойном ключе? Нет, конечно, дочь не была на моем месте и испытывать того, что ощущала я, никак не могла, но в ее силах было представить, каково сейчас ее матери.

- Как ты узнала? - задала я следующий вопрос.

Вспомнилось, что мне поведал об этом муж: мы ей сказали сами. А еще на память пришел вчерашний вечер, который Юля как раз провела у нас в гостях. Она ведь ни полувзглядом, ни полусловом не дала понять, хранительницей какой страшной тайны является!