- Дети выросли, - вновь повторил Вадим, который, казалось, хочет прежде всего уговорить самого себя, что он поступает правильно. - А к приемному ребенку у меня чувств нужных нет.

Сил нет даже на то, чтобы запротестовать. Я убита и уничтожена. Развеяна на миллиарды атомов родными руками человека, с которым прожила больше половины жизни.

Меня больше нет.

- Кто она? - удалось прохрипеть, пока я пыталась хоть на чем-то сфокусировать взгляд.

Даже Ксюня застыла в своем манеже, как будто чувствуя, что сейчас происходит что-то из ряда вон выходящее. Или ощутив своим маленьким исстрадавшимся сердечком, что именно сейчас сказал ее папа.

- А разве есть разница? - тут же напрягся рядом муж.

Он тоже закаменел, застыл, будто готовясь оборонять ту территорию, на которую мне хода нет. Она чужая, там мне не место. Даже издали посмотреть - это уже опасность для Вадима и его новой женщины.

- Кто она? - зачем-то перешла я на крик, хотя в этом не было нужды.

Ксюша замерла, я видела это по силуэту в манежике. Мне нельзя было позволять себе подобного в присутствии ребенка. Она повидала всякого, моя маленькая нежная девочка. Была и агрессия в ее крохотной жизни, потому у нас под запретом даже повышенный голос, не то что крик. И тут ее мама, тот источник силы и уверенности, который должен быть непоколебимым, разваливается на части прямо здесь и сейчас и позволяет себе то, на что не имеет права.

- Леля… - выдохнул муж, и мои глаза округлились, превратившись в две огромных плошки.

Нет-нет! Только не это! Только не Леля - дочь нашего давнего приятеля, Юлькина подруга… А может, есть какая-то другая барышня, которую называют так же узнаваемо, как и ее?

- Она же еще ребенок, Куденков! - возмущенно воскликнула я, вскочив с дивана.

- Ей двадцать три, Глаш. И поверь мне - Леля вовсе не малышка!

1.2

Ну, конечно, она не малышка! И муж наверняка убедился в этом не единожды! Я сжала и разжала кулаки. Вновь согнула пальцы, впиваясь ногтями в ладони. Мне нужно хоть немного протрезветь от той жуткой боли, которая выворачивает меня наизнанку…

- Глаша, я хочу быть с тобой честным и поэтому говорю тебе все как на духу - я влюбился. Полюбил очень сильно. Леля отвечает мне взаимностью, у нас очень много планов на жизнь.

И в этой жизни не будет меня и Ксюши, ведь я останусь за бортом, как ненужная вещь. А Ксюшу Вадим, как он изволил выразиться, полюбить нужной любовью не смог. А еще есть взрослые дети, которых уже не нужно растить. Как удобно!

- Миронов знает? - просипела я, глядя на мужа, в глазах которого чувство вины было тесно сплетено с уверенностью, что он поступает правильно.

Да и не могла я его ни в чем упрекнуть, по сути. Полюбил другую, так бывает. Иногда ведь случается, что клятвы в вечной любви становятся ничем, просто пшиком. Вот и с нами такое произошло. И муж действительно был со мной честным. Почти. Ведь он же сам признался, что их роман с Леной Мироновой - это не действие одного акта в пьесе. Он длился какое-то время. Определенный период, за который Вадим успел понять, что эта история серьезна.

- Да, знает. Сначала он был удивлен, но ты же знаешь Лельку… Она любого уговорит.

Куденков расплылся в улыбке, но, видимо, очень быстро понял, что это неуместно. И что в принципе его слова звучат довольно двояко. Потому принял мрачный вид.

- А сейчас что? Уже не удивлен? - спросила я, сложив руки на груди.

Конечно, я непременно поговорю с Артемием - отцом Лены. Что это вообще за ерунда такая? Леля - подруга нашей с Вадимом дочери, и я бы очень не хотела, чтобы Юля нахваталась от нее таких замашек.

Неожиданно мне в голову пришла ужасающая мысль, от которой я охнула и прижала руку ко рту. А что если Юляша тоже обо всем знала? Нет, этого не может быть!

- Надеюсь, хотя бы с нашей дочерью твоя малолетка это не обсуждала? - процедила я, вцепившись в лицо мужа взглядом.

На нем запылало острое негодование. Похоже, сказанное настолько не понравилось Вадиму, что он готов был беседовать со мной в жестком тоне, защищая свою Лелю.

- В тебе говорит уязвленное самолюбие, Глаша… Но скоро ты поймешь, что сейчас все происходит совершенно так, как нужно. Это тебя встряхнет, потому что ты слишком погрязла в быту, когда мы взяли Ксюшу.

Теперь уже настала моя очередь внутренне вставать на дыбы. Если он сейчас начнет плохо говорить про нашу младшую дочь - это буде ниже любого достоинства.

- И вообще с ее появлением все пошло наперекосяк, - продолжил Вадим, но я его оборвала:

- Сколько длится ваш роман с Леной?

- Она не любит, когда ее так называют.

- Так не рассказывай ей о том, что твоя жена зовет твою шлюху так, как хочет!

Куденков вскочил с дивана и бросился ко мне так внезапно, что я вскрикнула. А когда он схватил меня за плечи и встряхнул, Ксюша в манежике издала испуганный всхлип.

- Пожалуйста, Глаша… не надо! - прошипел Вадим мне в лицо, пребольно впиваясь в меня руками.

Он причинял мне страдания не только физически, он уничтожал меня каждым словом, которое ранило точно в сердце.

- Я хочу расстаться достойно. Да, ты имеешь право на любую реакцию, но я умоляю, не нужно трогать Лелю! Она очень переживает из-за того, как все случилось. И сейчас ждет в машине, потому что хочет тоже с тобой поговорить.

Я отшатнулась, услышав то, что сказал муж. Он привез сюда свою Лену? Ту самую девочку, которую мы оба знали еще малышкой? Как у нее совести хватит взглянуть мне после всего в глаза? Как она вообще не сгорела со стыда, когда ложилась под Вадима и раздвигала свои ноги перед моим мужем?

Подойдя к манежу, я вытащила из него Ксюшу. Малышка нервничала так, что ее личико постоянно кривилось. Так дочь всегда реагировала на те события, которые приносили с собой тревоги и переживания. Вроде и плакать ей хотелось, но она не решалась на обычную реакцию нормального человека.

Мой маленький испуганный воробышек…

- Юля знает о том, что мы с Лелей вместе, - проговорил за моей спиной муж тихо, и я застыла.

Показалось, что мне со всего маху вонзили нож прямо под левую лопатку, туда, где неровными скачками билось сердце.

- Точнее, мы ей сказали вчера. Она потребовала, чтобы ты обо всем узнала.

Я медленно повернулась к мужу, взирая на него с неверием. Шок, в котором я пребывала, лишь множился, пока не захлестнул меня с головой. Но, наверное, в таких ситуациях иначе не бывает? Не могла же вся эта история пойти по иному сценарию, когда мы бы сели тесным кружком, все обсудили, а потом обнялись бы и разошлись каждый в свою жизнь?

- То есть, она воспримет все нормально, если я просто буду обо всем знать? - прошептала я, делая свои выводы.

Вадим замотал головой, прикрыв глаза. От необходимости отвечать его избавил звонок в дверь. Он испуганно метнулся в прихожую, а я прижала к себе Ксюшу крепче. Прислонилась лбом к виску дочери и попыталась привести в порядок дыхание.

Прибыла, слава всем богам, вовсе не Леля, хотя я и начала подозревать, что эта наглая девица, которая не погнушалась тем, чтобы приехать сюда на разговор, могла прийти в мой дом. Это был курьер, что привез торт, о котором я напрочь забыла. Как и о дне рождения, который теперь даже не представляла, как праздновать.

Держа Ксюшу на руках, я прошла на кухню, куда Вадик занес большую коробку. Опустила дочь на пол и какое-то время была занята тем, чтобы пристроить торт на балконе, где он должен был оставаться до завтра. Мысли мои крутились вокруг праздника. На нем я сосредоточилась, чтобы не сойти с ума.

На Юлином юбилее должны присутствовать и Вадим, и Леля… Им же хватит ума не показываться на торжестве? Или они будут делать вид, что ничего не случилось?

Я решила задать эти вопросы напрямую Куденкову. А когда вошла в нашу спальню, куда он ретировался, расплатившись за торт и проводив курьера, обнаружила картину, от которой сердце снова неистово забилось.