— Хм-м! Будто разумное, — донёсся возглас Валлита.

— Что разумное? — Аттонар покрутил головой по стёклам траппера, намереваясь где-то увидеть живое существо.

— Я говорю о море, — в голосе Валлита скользнула насмешка. — Поняло, что мы не враги и успокоилось.

— Займись анализом, пока оно опять не разгневалось, — Аттонар состроил недовольную гримасу.

— Если воздуха, то незачем было сюда тащиться, если воды, то высади меня на берегу, — голос Валлита прозвучал грубо и резко.

Аттонар, будто не расслышав просьбу исследователя о береге, опустил траппер к самой воде.

Валлит оттолкнул дверь летательного аппарата и вода плеснулась внутрь салона — его ноги подскочили вверх. Он взглянул на Аттонара, но капитан сидел с непроницаемым видом смотря куда-то в лобовое стекло. Ничего не сказав, Валлит развернул анализатор в салоне и опустил несколько датчиков в воду. Его пальцы пробежались по сенсорам аппарата. Прошло несколько тягостных минут, пока на мониторе аппарата вспыхнули несколько рядов символов. Валлит вытащил из воды датчики и захлопнул дверь. Аттонар повернул к нему голову.

— В принципе, тоже самое, — Валлит дёрнул плечами. — Как-то непонятно: субъективно — небулия должно быть много; объективно — его совсем мало. Или датчики врут или я чего-то не понимаю на этой планете.

— Скорее ты. Датчикам я верю.

Аттонар усмехнулся и отвернувшись от Валитта, толкнул рыпп — траппер поднялся выше и развернувшись, заскользил в сторону плато, на котором стоял «Глорр».

Было утро уже третьего дня пребывания экспедиции на неизвестной планете. Небулия в накопителе прибавилось немного, что никак не радовало планетарных исследователей. Видимую окрест корабля местность планетологи исследовали за прошедшие дни, предоставив Аттонару отчёт, с которым он сейчас и знакомился. Он запретил исследователям уходить далеко от места посадки и потому отчет был в большей степени субъективен для всей планеты, нежели объективен, но Аттонар решил в первые несколько дней не рисковать и держаться около корабля, предложив исследователям пока понаблюдать за окрестностями.

Планета была не то, чтобы странной, но какой-то противоречивой. Она была массивна и стара, под стать своей звезде, начавшей разгораться от уменьшения водорода в её ядре. Это однозначно показывали, как, уже подходящее к концу обезличивание поверхности планеты, так и атмосфера, хотя очень мощная, но с низким содержанием кислорода. Её ось вращения была наклонена примерно на сорок градусов, так что на ней имели место сезонные явления, но близость её к своей звезде делали климат на ней достаточно жарким и к тому же «Глорр» совершил посадку где-то в районе экватора, то есть в наиболее жаркой части планеты.

Большая часть окружающей место посадки поверхности состояла из твёрдой скалистой породы, покрытой на ширину половины ладони слоем коричневой пыли, именно пыли, а не песка. Скорее всего пыль была продуктом эрозии, как повсюду торчащих из поверхности шпилей, так и виднеющихся вдали гор. Выступающие части поверхности, свободные от пыли, были покрыты зеленоватыми, жесткими, как металлическая щётка, мхами. Воздух содержал очень мало влаги, практически, был сух и было непонятно, откуда мхи берут влагу, так как анализ показывал большое содержание в них воды, гораздо большее, чем содержалось её в поверхности, на которой росли эти мхи и в атмосфере, которой они контактировали. Атмосфера, действительно оказалась неоднородной: в ней содержались какие-то уплотнения из той же самой атмосферы. Атмосфера в атмосфере: своего рода невидимые облака. К тому же в этих самых уплотнениях содержалось большое количество электричества и когда они касались каменных шпилей, то шпили вспыхивали, будто получали грозовой разряд. Что успокаивало, атмосферные уплотнения, по непонятной причине, ниже примерно полусотни метров не опускались и потому за стоящий на плато корабль можно было не беспокоиться.

По уточнённым подсчётам исследователей, океан был меньше, чем казался с орбиты и занимал даже меньше четверти поверхности планеты и жил, будто своей жизнью, отгородившись от суши полосой леса, местами достигавшей пятнадцатикилометровой ширины и если над сушей облаков практически не было, то над океаном они появлялись регулярно: то тяжелые и мрачные, будто, разъярённые близостью добычи хищники, с яркими вспышками электрических разрядов и совсем тихими раскатами грома; то белые и лёгкие, будто потерянные, пролетевшими над ним птицами, перышки, хотя никаких птиц за эти дни планетарные исследователи не видели.

Аттонар запретил планетологам удаляться от берега в океан далее ста метров и потому более пространных характеристик океана ещё не было. Окаймляющий океан лес состоял из деревьев всего лишь одной породы, напоминающих хвойные деревья Зоторы. Деревья были какие-то странные, будто одного возраста: среди них совершенно не наблюдалось молодой поросли, как не наблюдалось и кустарников, неизменно растущих перед лесом, да и трава росла лишь неширокой полосой перед ним поодаль. К тому же деревья росли настолько густо, будто и в самом деле составляли собой изгородь, отгораживающую океан от суши.

Самое же странное было то, что нигде, ни в траве, ни во мхах, ни в лесу не наблюдалось ни единого биологического организма — планета была совершенно безжизненна, если не считать некоторых ленивых, словно сонных, бактерий, которых удалось обнаружить во мхах.

Но в тоже время исследователи давали однозначное заключение, что на планете должна быть разумная жизнь, потому что в коричневой пыли нашлось очень много химических соединений, явно, искусственного происхождения, да и город на горизонте подтверждал это. Но почему за дни пребывания на планете никто из её разумных жителей не заинтересовался пришедшими инопланетянами, было и странно и совершенно непонятно.

После некоторых раздумий, Аттонар решил сам обследовать находящийся на горизонте город, не дожидаясь местных жителей, тем более, что никаких тревожных результатов анализаторы не выдали — по крайней мере в радиусе двух десятков километров от посадки «Глорр» никаких активных объектов биологического происхождения не регистрировалось.

Он повернулся к штурману.

— Ты мечтал о поверхности планеты. Не желаешь пройтись?

— Желаю! — Амп Грат повернулся к Аттонару.

— Тогда пошли.

Амп Грат медленно поднялся и шумно выдохнул, будто сбросил с плеч тяжёлую ношу. Они направились к исследователям в лабораторию.

— С нами пойдут Валлит и Лаггран, — произнёс Аттонар остановившись в дверном проёме лаборатории.

Повернувшись, разведчики уставились в него.

— Я решил сходить в город. Может быть будет какая-то польза. Иначе, видимо, мы не дождёмся контакта с местным населением. Какие-то они, совершенно, нелюбопытные, — с усмешкой на губах произнёс Аттонар.

— Я тоже, — Руннар сделал шаг в сторону Аттонара.

— Нет! Остаёшься за капитана, — Аттонар категоричным взмахом руки, дал понять механику беспрекословность своего решения. — Вернёмся, тогда сходите вы. Разрешаю двум сходить к морю и сделать анализ воды на пригодность к употреблению. Кому — решите сами. Кроме тебя, — он ткнул указательным пальцем в сторону Руннара. — Из корабля ни шагу. Если вода пригодна для наших нужд, перед стартом сделаем полный забор.

Повернувшись, Аттонар направился в ангар. Амп Грат и названные им планетарные исследователи направились за ним.

Из трёх, два четырёхместных траппера ещё находились в ангаре: хотя экипаж «Глорр» состоял из девяти человек, но по неписанному закону, на корабле, в чужом пространстве, всегда обязан был оставаться, хотя бы один член экипажа и один траппер. Аттонар, причины, почему так, не знал, но всегда пользовался одним и тем же траппером и потому не раздумывая, направился к летательному аппарату с номером два. Его спутники заняли положенные им места: Амп Грат — рядом, Валлит и Лаггран — сзади. Активировав генератор траппера, Аттонар связался с Руннаром и получив подтверждение, освободил захваты, оторвал летательный аппарат от пола и подождав, когда раскроются створки люка, послал его наружу.