– Ну, тебе что, отдельное приглашение? Давай, раздевайся.

Зоя вопросительно посмотрела на подругу, потом обернулась к смущенной женщине в платке.

– Раздевайтесь. Я – Зоя. А вы?

– Спасибо. Я – Оксана, – сконфуженно кивнула та.

Она медленно сняла пальто и стянула с головы толстый платок. На плечи ей упала тяжелая пшеничная коса. Большой живот, который скрывало бесформенное пальто, сильно выпячивался вперед.

– О, вы в положении? Какой срок? – Зоя улыбнулась.

– Почти семь.

– Перестань ей выкать, – буркнула Дарья и возмущенно обернулась к Оксане. – Семь? И ты, идиотка, кинулась под трамвай? А потом еще со мной по снегу каталась? Ты и вправду ненормальная! Господи, а если бы роды начались, когда ты на снегу валялась?

– Ты чего? – Зоя гневно дернула ее за руку. – С ума сошла? Где вы валялись?

Дарья раздраженно выдернула свою руку и запальчиво ткнула в Оксану пальцем.

– Сейчас и ты сойдешь с ума. Подожди, у тебя все впереди! Она постарается.

– Тихо, – Зоя приложила палец к губам. – Чего раскричалась? Катюшка спит уже.

– Ой, прости, – спохватилась Дарья. – Пойдем на кухню что ли.

– Может, расскажешь все-таки для начала? – Зоя пожала плечами.

– Вот там и расскажем. Только не я, а она. А еще лучше, давай сначала поедим. Я умираю от усталости, голода и злости!

Оксана опасливо отодвинулась от Дарьи, но та, заметив это, усмехнулась.

– Раньше надо было шарахаться, а теперь придется терпеть. Иди вон туда, руки мой. А потом на кухню.

Они ели молча. Оксана стеснялась, но Зоя, понимая ее положение, старательно ухаживала за ней, подкладывала добавку, выбирала куски индейки получше. Наливая чай, глянула на Оксану.

– Ты как чай пьешь? Сладкий или нет?

– Любой, – покраснела девушка.

– Ну, тогда вот тебе чай, вон варенье, а вот пирог, я сегодня пекла. Правда, с капустой не все любят.

– Я люблю, – Оксана опустила голову, – спасибо!

Когда ужин закончился, Зоя поспешно убрала со стола, и, сложив посуду в раковину, присела рядом с подругой.

– Ну? Сколько еще будете молчать? Может, посвятите и меня в события сегодняшнего дня?

– Я начну, а она продолжит, – Дарья вздохнула. – Значит, так. После работы я отправилась на остановку автобуса, но опоздала – подошедший автобус отправился раньше, чем я добрела до него в такую метель. Тогда я, чтобы не терять времени, решила ехать на трамвае и двинулась к остановке, которая находится метрах в пятидесяти на той же платформе. Ты же знаешь.

– Да, конечно, – поспешно кивнула Зоя. – Я часто с работы на трамвае езжу.

– Ну и вот. Метель страшно мела, слепила глаза, ветер с ног сбивал. Приближаясь, я заметила странную фигуру прямо на рельсах. Сначала подумала, что мне показалось. Подошла ближе и обалдела. Вот эта красавица стояла на рельсах, решив кинуться под колеса трамвая. Представляешь?

– Как кинуться? – Зоя схватилась за голову и всполошенно глянула на притихшую Оксану. – Ты хотела покончить с собой?

Та, прикусив губы, кивнула.

– Видишь, она даже не отказывается, – нервно фыркнула Дарья. – В общем, на уговоры упрямица не поддавалась, пришлось применить силу. Я ж не знала, что она ребенка ждет, уперлась в рельсы ногами и просто вытолкнула эту идиотку с платформы.

– Прекрати, – Зоя толкнула подругу в бок. – Зачем оскорблять?

– А что? – Дарья покрутила пальцем у виска. – Разве нормальному человеку придет такое в голову? Беременная, на седьмом месяце! Там ведь уже полноценный ребенок в животе, а она добровольно на рельсы! Ой, будь моя воля, я ее просто задушила бы!

Оксана испуганно вскочила из-за стола, но Зоя, тронула ее за руку.

– Сиди, сиди. Ничего.

Девушка села. Зоя недоуменно пригляделась к ней.

– А сколько лет тебе?

– Восемнадцать.

– Так мало лет и так много, видимо, проблем, – Дарья подняла на нее глаза. – Ну? Теперь твоя очередь. Начинай.

И девушка стала говорить.

Оксана родилась в пригороде огромного города в центральной России. Этот рабочий поселок, когда-то ставший придатком областного центра, удивительным образом соединил в себе и прелесть сельского жития, и удобства городского существования.

Здесь отсутствовали многоэтажные дома, больше похожие на улей, и никогда не было заводов и фабрик. Частные домики, ухоженные и уютные, теснились на нешироких улочках, разбегались в стороны по перекресткам и переулкам и заканчивались где-то возле реки. Между домами попадались магазинчики с товарами первой необходимости, продуктовые лавки и аптеки, которых нынче расплодилось видимо-невидимо. Знаменитый рынок занимал большую площадь подле Дома культуры, позади которого высилась новая десятилетка.

Семья у них сложилась большая и трудолюбивая. Отец, мать, бабушка и трое детей. Жили дружно, весело и зажиточно.

Но ведь у всего в этой жизни есть начало и есть конец. Начало у них оказалось светлым и добрым, а вот конец – стремительным и горестным. Будто кто-то сглазил их благополучие: сначала умерла бабушка, потом мать попала под грузовик, которым управлял пьяный в стельку мужичок из соседней деревни. Мама, так и не придя в сознание, умерла на третий день после аварии.

Вот тут-то и началось. Отец поначалу с горя беспробудно пил, а потом привел в дом молодуху Тоньку, которая была всего лет на шесть старше его взрослой дочери. Мальчишки, которым на ту пору исполнилось семь и девять, особенно не сопротивлялись, а вот пятнадцатилетняя Оксана мачеху не приняла.

Обидно ей было, что отец так быстро маму позабыл, что какая-то чужая женщина хозяйничает в их доме, берет мамины вещи, переставляет мебель, пользуется посудой. Оксана жалела и братьев, стесняющихся новой отцовской жены, и себя, но больше всего она, в глубине души, жалела отца, который так подобострастно и влюбленно глядел на свою молодуху, что сердце девочки разрывалось от унижения и горя.

Начались скандалы. Мачеха хотела подчинения, по молодости не понимая, что лаской достигла бы гораздо большего.

Она без конца пилила мальчишек: «Вытирайте ноги! Нечего здесь топтать, я вам не прислуга. Чего дома сидите? Покою от вас нет. Вас не прокормишь, хоть холодильник на замок запирай!»

Слов и выражений Тонька не подбирала, смачно материлась и грязно оскорбляла пасынков. Оксану тоже пыталась приструнить, но взрослая девочка уже умела за себя постоять: на каждое одно слово новой отцовской жены отвечала двумя или делала вид, что не слышит ее.

Тонька тихо бесилась, однако открыто выступить против старшей дочери мужа пока не смела. Атмосфера в доме накалялась.

Будь Тонька умнее, она, конечно, могла бы лаской и терпением достичь мира в новом доме, но ей хотелось всего и сразу.

Год кое-как прожили. Но когда Оксане исполнилось шестнадцать, произошло серьезное столкновение. Девочка решила позвать подружек на день рождения. Спросила у отца разрешения, и тот, чувствуя себя виноватым перед детьми, с радостью позволил. А вот Тонька категорически воспротивилась.

– Нечего здесь бардак устраивать, – заявила мачеха.

– Какой бардак? – нахмурилась Оксана.

– Вот такой. Столы накрывать, убирать, мыть кто будет? Мала еще праздники такие устраивать!

– Не твое дело, – вспыхнула Оксана. – Папа разрешил.

– Мало ли что он разрешил. Он вас мне на голову посадить хочет, а я вам не нянька! Сказала–не будет здесь ничего, значит, не будет!

– Да кто ты такая? – слезы брызнули у Оксаны из глаз.

– Я здесь хозяйка, и заруби себе на носу: мое слово – закон! Поняла? И нечего здесь сопли распускать, иди вон гусей покорми лучше.

Оксана, рыдая, выскочила на крыльцо, кинулась к отцу в мастерскую.

– Зачем ты женился на ней? Она ведьма!

– Оксанка, успокойся, – обнял ее отец. – Она хорошая, просто молодая еще. Перегибает палку. Не понимает многого по молодости.

– Она злая, мальчишек наших бьет, дергает за уши, они ее боятся! Что ты наделал!