А тут еще и волшебная профессия! Игнат, работающий кардиохирургом, казался Оксане просто небожителем: мало того, что такой красавец, так еще и операции на сердце делает! Ну? Как тут не влюбиться простой деревенской девчонке?

Девушка с нетерпением ждала каждого его приезда, изо всех сил старалась ему угодить: до блеска намывала его комнату, пылесосила книжные полки, вычищала обувь, натирала стекла и зеркала. Игнат, погруженный в свои проблемы и заботы, всего этого совершенно не замечал, вежливо здоровался и потом общался только с матерью или работал, уткнувшись в толстенные книги.

Но Оксане и этого хватало. Она была счастлива просто от его присутствия и ни о чем другом даже и не мечтала. Любовь ее девичья росла день ото дня, и порой девушке казалось, что сердце вот-вот лопнет, не выдержав такого накала.

Игнат часто снился ей. Его голос, низкий и глухой, слышался ей даже в те дни, когда он отсутствовал в городе. Стирая рубашки Игната, она истово прижимала их к лицу, вдыхая аромат его парфюма.

Дни шли, а любовь девичья все крепла. Безответная, но страстная, она только разрасталась и ширилась. «Не сотвори себе кумира» – это не про Оксану! Игнат стал для нее не просто кумиром, а идеалом, героем ее романа, властителем дум.

Но ведь не зря в народе говорят, что «сколько веревочка ни вейся, а конец все-таки будет».

У всего в нашей жизни есть начало и есть конец. И абсолютно всему назначено и свое наказание, и своя награда. Всему отпущена мера, поставлены пределы и определены границы. Правда лишь в том, что не мы выбираем свой путь, а судьба ведет нас по уже проторенной ею дорожке.

Наша жизнь соткана из случайностей. Случайно встречаемся, случайно расстаемся. Живем случайно и случайно любим. Но все это только кажется нам, видимость случайности обманчива. И каждая наша случайность – самая неслучайная вещь, предопределенная судьбой.

Месяца через два Софья Никитична утром уехала на симпозиум куда-то в Сибирь, но к вечеру позвонила:

– Оксана, завтра Игнат приедет. Дней на пять. Приготовь обед, овощей побольше, как он любит. Рубашки его забери из химчистки. Ключи у него есть. Все. Отбой.

Сердце Оксаны запрыгало, ноги ослабели. Она кинулась выполнять поручения хозяйки, а в голове все крутилось и крутилось: «Завтра! Уже завтра… Приедет! Приедет…»

Игнат появился ближе к обеду. Своими ключами открыл дверь, равнодушно кивнул девушке, торопливо поел, поменял рубашку и уехал.

Она, замирая от стеснения, спросила, закрывая дверь:

– Что приготовить на ужин?

– Все равно, – безразлично отмахнулся он.

День тянулся, словно резиновый. Три часа. Пять. Семь. Восемь тридцать. Оксана места себе не находила. Приготовила ужин, нарезала салат, вытащила из духовки рулет, полила цветы, проветрила комнату.

Он все не появлялся. Где-то в половине десятого дверь хлопнула, и Игнат, хмурый и уставший, молча прошел в комнату. Оксана, поправив косу, долго ждала, когда он вспомнит про ужин, а потом нерешительно постучала в закрытую дверь.

– Извините, Игнат. Ужин готов.

– Спасибо. Сейчас иду, – он вышел в домашнем халате.

За ужином он что-то писал в телефоне, звонил, не обращая внимания на остывающую еду. Потом быстро поел, холодно кивнул и ушел в гостиную.

Девушка металась на кухне, не находя себе места. Ее бросало то в жар, то в холод. Озноб колотил так, что зубы начинали стучать. В горле сохло, ей даже казалось, что судорога сводила руки. Словно в горячке, Оксана быстро убрала со стола, вымыла посуду и поспешно скрылась в своей комнатке.

Легла на диван, закрыла глаза и приказала себе спать. Однако сон не шел. Тогда она, лежа с закрытыми глазами, стала молиться. Вспоминала все молитвы, какие слышала в детстве от мамы, повторяла в церкви на литургии. О чем она молилась, девушка и сама не знала, только все время лихорадочно повторяла: «Господи, помоги! Господи, спаси. Помоги! Боже мой.»

Оксана и не заметила, как задремала. Однако спасительный сон длился недолго. Она подхватилась от какой-то странной тишины, поплывшей по квартире. Присев на диване, девушка настороженно прислушалась. Не работал телевизор. Не звучал так любимый Игнатом джаз.

Часы показывали половину первого ночи.

Оксана медленно встала и в одной рубашке, босиком, вышла из комнаты. Осмотрелась. Везде был потушен свет. Оглушительная тишина царствовала в большой профессорской квартире. И только из комнаты Игната в крошечную щелку неприкрытой двери проникал яркий луч. На цыпочках Оксана подошла к двери и, забыв об осторожности, приникла к этой щелке.

Глянула и, ахнув, отпрянула. Там, в освещенной комнате, стоял абсолютно голый Игнат. Он менял нижнее белье.

И Оксана, не отдавая себе отчета в том, что делает, вдруг распахнула дверь и, позабыв обо всем на свете, шагнула к нему, оторопевшему от ее появления. От неожиданности Игнат даже не успел прикрыться, и она, ослепленная его наготой, улыбнулась, увидев, как его тело отозвалось на ее внезапное появление.

Словно в забытьи она сделала шаг вперед, потом еще шаг, еще. И он, вспыхнув, внезапно протянул руку, схватил ее за плечо и рванул к себе, теряя самообладание.

Задыхаясь от жгучего желания, Игнат прижал девушку к себе и, еще контролируя себя, прохрипел: «Оксана.»

Но она, вместо ответа, обхватила его за шею, потянулась к губам и, застонав от вожделения, прижалась к оголенной груди любимого.

Мир, вспыхнув миллионами ярких огней, перевернулся для них двоих.

Февральские ночи пустынны, метельны и глухи.

Город буквально вымирает часам к трем утра. Он становится необитаемым, безлюдным, омертвевшим.

Только ледяной ветер одиноко бродит по просторным улицам и площадям.

Только недовольный месяц глядит с темноты хмурых небес да иногда редкие звезды выглядывают из-за кустистых туч, съедающих половину горизонта.

Февраль злится, кусается и стонет от неминуемости своего ухода, от неизбежности близкого конца.

На небольшой кухне, где сидели три женщины, в три ночи все еще горел свет.

Когда Оксана, волнуясь, рассказала о том, как вошла в комнату к Игнату, женщины ахнули. Зоя схватилась рукой за сердце, а Дарья, пораженная ее словами, так резко дернула ногой, что опрокинула стоящий рядом табурет.

– Ну, все, – нервно обернулась к ней Зоя, – сейчас соседи прибегут.

Но вместо соседей по коридору затопали босые ножки. В дверях показалась заспанная взлохмаченная девчушка.

– Катюшка, ласточка, я тебя разбудила? – кинулась к ней Даша.

– Я хочу пить, – девочка капризно поджала губки.

Зоя торопливо налила в чашку воды, подала ребенку.

– Катенька, пойдем, я уложу тебя. Еще надо спать.

– Полежи со мной.

– Полежу, – кивнула мать, – пойдем. – Она обернулась к Дарье и показала ей кулак. – Держи себя в руках!

Стало тихо. Оксана сидела, опустив голову. Еще раз мысленно пройдя прожитый путь, она уже не волновалась. Все события, воплощенные в слова и озвученные в присутствии чужих людей, теперь уже не лежали тяжким бременем на ее памяти. Будто, пересказав их, она и правда освободилась от немыслимой ноши, давящей на плечи, от гнета, тянущего вниз и не дающего глубоко дышать.

Поглаживая свой живот, она ни о чем не думала. Зато Даша, взбудораженная ее рассказом, до сих пор не могла прийти в себя.

– Ну, ты даешь.

– Что было, то было, – Оксана равнодушно пожала плечами. – Чего тут скрывать?

– Так ты ведь мужика соблазнила, – Дарья наклонилась к ней. – Сама! Это-то ты хоть понимаешь?

– Ну и что? Я никого и не виню, – кивнула девушка.

– Ну, ты и штучка, – Дарья пораженно вытаращила глаза.

Зоя вернулась на кухню и тронула подругу за плечо.

– Не кричи, Катюшку опять разбудишь. Да и соседи завтра будут мне страшные глаза делать.

– Да ты только послушай, что она говорит, – Даша ткнула пальцев в Оксану. – Довела Игната до греха и ни о чем не жалеет. Представляешь? Вот выдержка!