Борис Годунов писал венскому двору буквально следующее: «Юшка Отрепьев был в холопах у дворянина нашего, у Михаила Романова, и будучи у нево, учал воровати, и Михаила за его воровство велел его збити з двора, и тот страдник учал пуще прежнего воровать, и за то его воровство хотели его повесить, и он от тое смертные казни сбежал, постригся в дальних монастырях, а назвали его в чернецах Григорием». Так в дипломатическом письме царя Бориса Годунова был четко указан хозяин Григория Отрепьева.
Патриарх всея Руси объявил народу, что Григорий Отрепьев «жил у Романовых во дворе и заворовался, от смертные казни постригся в чернцы и был во многим монастырям». Патриарх сообщал, что Отрепьев служил и на патриаршем дворе, и, в конце концов, сбежал в Литву. В то время под воровством чаще всего понимали неповиновение властям и разные политические преступления. Патриарх сообщал, что Григорий Отрепьев попал в монастырь после службы у Романовых. Причиной послужили преступления Отрепьева. Уже после смерти Лжедмитрия сам Василий Шуйский сообщил полякам, что Юшка Отрепьев «был в холопах у бояр Микитиных, детей Романовича, и у князя Бориса Черкаскова, и заворовався постригся в чернецы».
Реальные факты говорят о следующем. В 1600 году был раскрыт боярский заговор Романовых и их родственников и близких против царя Бориса Годунова. 26 октября 1600 года были арестованы братья Романовы и зятья князья Черкасские и Сицкие. Они были осуждены. Их ждала казнь, но Борис Годунов не желал крови, и они были сосланы в ссылку. Федора Никитича Романова насильственно постригли в монахи. Он получил имя Филарета. Его братья Михаил, Александр, Василий и Иван, а также зятья князья Сицкие и Черкасские были отправлены в ссылку. Юрий Отрепьев, который служил у Романовых, за участие в боярском заговоре также мог быть посажен. Поэтому он скоропостижно ретировался в монастырь.
В ссылке погибли Александр, Михаил и Василий Романовы. Погиб также князь Борис Черкасский. Отрепьев побывал в Суздальском и Галичском монастырях. Затем «был он в Чюдове монастыре в дияконах з год». Вместе с Отрепьевым в Литву бежал и монах Варлаам. Он оставил своего рода дневник — «Извет». В нем содержится информация о Григории Отрепьеве. Варлаам детально описывает, как он с Григорием Отрепьевым и еще одним беглым монахом миновали границу Литвы. Но до этого они все трое провели три недели в Печерском монастыре в Киеве. Затем они перешли в Острог во владения князя Константина Острожного. Это было летом 1602 года. Этот факт подтверждается и другими источниками.
В книгохранилище Загорского монастыря на Волыни была обнаружена книга, отпечатанная в 1594 году в Остроге. На книге сохранилась надпись: «Лета от сотворения миру 7110-го (1602 год), месяца августа в 14-й день, сию книгу Великого Василия за… Григорию с братиею, с Варлаамом да Мисаилом, Константин Константинович, нареченный во светом крещении Василей, Божею милостию пресветлое княже Острожское, воевода Киевский». В то время это был весьма ценный подарок. Григорий Отрепьев сумел расположить к себе магната. Любопытно, что к этой дарственной надписи было сделано другим почерком дополнение — «царевичу московскому».
Польский король был извещен о том, что в стране появился московский «царевич». Сохранилась запись исповеди самозванца. Он весьма подробно рассказывает о тайнах московского двора, но путано излагает историю своего спасения. Он утверждал, что его спас какой — то воспитатель — его увезли из Углича, а вместо него оставили там другого мальчика, который, дескать, и был зарезан. Самозванец утверждал, что даже мать не знала о подлоге и спасении своего сына царевича Дмитрия. Надо добавить, что и Варлаам был не простым монахом. Он был вхож в дом бояр Шуйских.
Царевич Дмитрий (Григорий Отрепьев) также оставил письменные свидетельства. Он описывает, как скитался в Литве. Вначале он пребывал у Острожского, затем перешел к Габриэлю Хойскому в Гощу. После этого он некоторое время гостил у Вишневецкого в Бранчине. Это было в 1603 году. У Варлаама об этом также сказано. Анализ почерка Григория Отрепьева также подтверждает его московское происхождение. Почерк отличался изяществом и имел такие особенности, которые были характерны только для школы письма московских приказных канцелярий. Видимо именно поэтому патриарх взял Григория для «книжного письма». По сути, Григорий был отличным каллиграфом, каких в то время было немного.
В Гоще Григорий Отрепьев учился у протестантов. Он зимовал у князя Януша Острожского. В 1604 году князь Острожский писал о том, что он знал Дмитрия несколько лет, поскольку Дмитрий довольно долго жил в монастыре его отца в Дермане. Григорий Отрепьев стал выдавать себя за царевича Дмитрия еще в Киево-Печерском монастыре. Имеется письменное сообщение о том, что Отрепьев там разболелся «до умертвения» и в таком состоянии признался печерскому игумену в том, что он является царевичем Дмитрием. Но печерский игумен выставил Григория Отрепьева и его спутников за дверь.
7.3
Несколько позже, уже в имении Вишневецкого, Отрепьев прибегнул к такому же приему — он разболелся и на исповеди признался в своем царском происхождении. Но эти признания не были восприняты всерьез. Всерьез Отрепьева восприняли лишь польские и литовские магнаты, которые прикидывали, что от этого можно иметь. Так, Адам Вишневецкий разодел царевича Дмитрия и возил его в карете в сопровождении своих гайдуков. Конечно, это была чистой воды авантюра крупного масштаба. Но она сделала Дмитрия известным королевскому двору. Царевичем Дмитрием заинтересовались первые сановники государства, в частности Лев Сапега. Он даже стал утверждать, что царевича Дмитрия знал по Угличу некий слуга Сапеги, который оказался в Москве как пленник.
Более того, Дмитрий и слуга Юрий Петровский (Петрушка) «узнали» друг друга, поскольку этого пожелал Сапега. Таким образом, Григорий Отрепьев приобретал новое качество — он перевоплощался в царевича Дмитрия. А это было уже что-то. Тем более что царевича «узнал» и один из холопов Юрия Мнишека, который тоже хотел угодить своему хозяину. В 1603 году бежали в Литву изменники братья Хрипуновы. Этим дворянам из Москвы также было выгодно признать царевича Дмитрия. Через какое-то время Дмитрий обосновался у Мнишеков в замке Самбор. Здесь его склонили в латинство. Здесь же он был обручен с панной Мариной Мнишек.
Напомним, что в то время Киев входил в состав Польско-Литовского государства. Покровители царевича Дмитрия обратили внимание своего подопечного на запорожских казаков. Григорий Отрепьев в образе царевича Дмитрия пошел на прямой контакт с казаками. Ярославец Степан, который держал иконную лавку в Киеве, свидетельствовал, что Отрепьев в монашеском платье вместе с казаками захаживал в лавку. Позднее старец Венедикт свидетельствовал, что Отрепьев будучи «разстрижен» в пост ел с казаками мясо и «назывался царевичем Дмитрием». Григорий Отрепьев общался с запорожскими протестантами. В Запорожской Сечи Отрепьева с почестями принимали в роте старшины Герасима Евангелика.
В 1603 году в Запорожье стала формироваться повстанческая армия казаков. Казаки быстро вооружились. Польский король особым указом от 12 декабря 1603 года распорядился запретить продажу оружия казакам. Донские казаки послали гонцов к царевичу Дмитрию. Они предложили вместе идти на Москву. Григорий Отрепьев послал на Дон своих послов. Они несли штандарт царевича — красное знамя с черным орлом. Послы царевича выработали «союзный договор» с донскими казаками. Положение в стране было тяжелым. Третий год свирепствовал страшный голод. Шайки недовольных и разбойников росли как грибы после дождя. Вся эта неустойчивость была на руку самозванцу.
Русская армия под командованием воеводы Ивана Бутурлина была разбита на Кавказе. Польский король Сигизмунд III всеми фибрами души стремился на восток. Он увидел в Лжедмитрии нужную ему стратегическую фигуру. Между ними был заключен тайный договор. Лжедмитрий обязывался передать Польше Чернигово-Северскую землю. Псков и Новгород Лжедмитрий пообещал своим непосредственным покровителям — семье Мнишек. Но все это делалось по возможности тайно. Открыто в походе Лжедмитрия польская королевская армия не принимала участия. Ставку делали на казаков, поскольку у Лжедмитрия было всего около двух тысяч наемников, да и они не были воинами. Это был всякий сброд, который привлекала только жажда наживы.
