— Хорошо, — кивнул Николай Павлович и с горечью отодвинул начатый бокал, — до меня дошли слухи, что от корпорации уходят держатели акций. Государству есть о чем переживать?

Государь спрашивал серьёзно, ведь в обмен на сниженные налоги, земли и крестьян, государство получило долю в корпорации.

— Скажу честно, — Вадим покрутил бокалом в руках, — новые программы корпорации отпугнули мелких игроков и я их отпустил.

— Выкупив доли?

— Да, выкупив доли.

— А почему не пускаешь зарубежные банки? — упорствовал Николай. Россия часто брала кредиты например в Голландии или Франции.

— Так пускаю, “Датский промышленный” наш крупнейший иностранный партнёр, — Вадим не стал добавлять, что через этот банк он отмывал незаконное золото Российской Империи, — многим не нравиться, что мы тратим только пять процентов на дивиденды. Но я очень твёрд в намерениях, большая часть денег будет уходить на обновление фабрик, оборудование, обучение и наем сотрудников. Только так, мы выживем.

Николай покивал и отвлёкся на свои мысли. По его гладкому лицу не получалось точно сказать сердился император или думал о чем-то очень странном вроде котят в ликере. Или просто о ликере.

Засвистела кофеварочная машина, и Вадим встал, чтобы налить императору крепкого капучино. Он любил холодный ликер пить именно с кофе. Резкий контраст крепкого и сладкого, горячего и холодного бодрил и прочищали голову.

— Пока я сюда не приехал, я не понимал, а куда же уходит та прорва денег, которую ты зарабатываешь. А здесь, — Николай Павлович показал на кабинет, — ты устроил целый штаб, с телеграфом, телефонами, я увидел, как по улицам у тебя ходят люди и сколько их! Пока мы ехали через Луганск и Донецк я понял, что в них попал кусочек твоего Мариуполя, и этот кусочек будет только рости. Вадим, у тебя много недоброжелателей, и я знаю, что не все деньги ты оформляешь для выплаты налогов. Что? Я не прав?

Тут Вадим вскинулся, вот со всего своего белого заработка он платил все что положено вплоть до копейки. Другое дело серый и откровенно незаконный бизнес. Беркутов поиграл лицом и решил соврать, он не мог рассказать государю правду, поэтому легче было подтвердить ложные выводы.

— Все так, ваше величество. Вот уже много лет, — Вадим шмыгнул, чтобы придать трагичности своему виду, — я покупаю за деньги коллекцию музыки! Мне так стыдно, что до вас это дошло.

Импераор с горя чуть не сплюнул. А потом до него дошло.

— Какой еще музыки?

При всей несокрушимости, у вестников были слабости, ведь в конце концов они оставались живыми существами. Да, с огромными оговорками, но ограниченно живыми. Ведь как назвать живым то, что не может умереть?

Вадим же поднялся и ключом открыл настенный сейф из которого достал чемодан и несколько квадратных конвертов. Он раскрыл чемодан, присоединил к нему провод от розетки. Внутри было место под круглый диск, который Вадим достал из конверта. На странный темный диск как буд-то из стекла он опустил кривую ручку с иголкой на конце и выкрутил переключатель.

Музыка была слабостью вестника. Именно музыка помогла ему понять человечество, невзирая на языковые и культурные барьеры. Кабинет наполнился еще не существующим Ледовым побоищем Прокофьева. Вадиму не нужно было воровать искусство других, чтобы заработать. Он считал это ниже своих навыков и достоинства.

Культура Российской Империи при Николае Первом поднялась так высоко, что после ее назвали золотым веком. Император любил театры, картины, музыку и оперу, но жизнь его к такому не готовила. Быстрые и очень мощные трубы как наступающие волны триумфа сменялись озорным галопом кавалерии, переходя в жестокие атаки скрипок.

— Это кто-то из наших? — Николай поднял глаза.

Вадим кивнул.

— Вадим, я знаю что у тебя есть секрет, и завтра ты мне его покажешь, — заявил император, встал из-за стола и вышел из кабинета.

Утром Вадим, Николай Павлович и Васнецов молча ехали в карете. На улице уже холодало, поэтому император надел шинель поверх мундира и смотрел в окно, как проносятся мимо новые пятиэтажки стандартной конструкции: бетонными перекрытиями и кирпичными стенами. Такими сейчас плотным кольцом застраивался старый Петербург, из-за чего казалось, что город в граните взяли в окружение. Но новые дома оказались не только симпатичными, но и очень практичными. Архитектор сразу заложил единое отопление и пустоты в стенах под утеплители и канализацию. Схожий проект потом разворачивали и в Мариуполе и других городах Новороссии.

Центральное отопление решили делать сразу во всем районе, согласовав проект с императором и губернатором. Это позволяло уменьшить вероятность пожаров и облегчало жизнь обычным рабочим, которые переезжали из общежитий или домов в деревне. Чугунные же батареи стали настоящим бизнесом для нового района города, Заводское все же соединилось с новым Петербургом, как горожане называли кольцо из кирпичных домов.

— Лучше держитесь, — посоветовал императору Вадим, прежде чем карета въехала на бездорожье. Воронцов, наученный печальным опытом схватился за ручку у потолка, Николай Павлович же не успел и прикусил себе язык.

— Да не гони ты так, не дрова везешь! — постучал он по перегородке между салоном и извозчиком и карета сбавила ход.

Через час езды они выбрались на равнину к подозрительно высокому забору с наблюдательными вышками и большими дымными трубами. Завод по производству взрывчатки и снарядов Вадим убрал подальше, чтобы не пугать горожан. Организовал дозор и хорошую охрану, а пару лет спустя здесь же. На основе новой стали построил цех, для литья артиллерии. Сюда подходила железнодорожная линия, по которой доставлялось сырье и вывозился готовый продукт.

— Оно? — Николай Павлович спрашивал о маленьком секрете, который ему удалось узнать от агентов.

— Оно, — даже с гордостью заявил Вадим, на что получил укоризненный взгляд от тестя.

Караул с собаками внимательно осмотрел пропуск Вадима, только после этого пустив его на объект. Пусть его портрет висел в каждом офисе, но порядок оставался порядком. На гостей Вадим тоже показал пропуски.

— Проходите, Вадим Борисович, ваше императорское величество и выше высокоблагородие, — бесстрастно поздоровался охранник.

Производство взрывчатки Вадим не стал показывать, император давно о нем знал, и государство активно покупало ее, а для военных или инженерных нужд, Вадим особо не следил. Взрывчатку производили в отдельных полузакопанных бетонных цехах с земляным валом по периметру. Готовые партии хранили раздельно в подземных складах с вентиляцией.

В целом процесс литья пушек не отличался от других заводов, разве что здесь в печах для поддержания ставил в распленном состоянии использовали газ, его добывали в тех же угольных шахтах Донбасса, но пока процесс не отполировали, запасов на серьёзный размах не хватало. Расплавленную сталь заливали в заготовки, а потом остывшие стволы вытачивали на больших станках. Вадим просто автоматизировал процесс, заменил металл и масла для закалки, получив лёгкие орудия в том же калибре, что и линейные для Русской армии.

— Интересно, но ничего прям сверх такого, — задумчиво проговорил Николай Павлович рассматривая производство.

— Николай Павлович, так это так, малый цех, — не выдержал и похвалился Воронцов, — Вадим показывай давай.

В стороне от производства стояло стрельбище, где испытывались пушки, тренировались артиллеристы и хвастались перед иностранными заказчиками. Все это объяснял Вадим, пока вел высокую комиссию на стрельбы. И вот, в окружении набитых песком мешков стояло оно. Николай Павлович никогда бы не назвал эту сложную конструкцию пушкой, в войну он их много повидал и русских, и австрийских, и прусских и французских, здесь же стояло что-то совсем новое.

— Что это? — он указал на сложную конструкцию с длинным тонким стволом, деревянными колёсами и трубчатой станиной, которая работала как опоры и использовалась при перемещении орудия.