34

До судьбоносного дня оставалось меньше недели, но, поскольку об истинной природе грядущих событий знала лишь горстка полицейских да работников городской ратуши, будняя жизнь в Борей-Сити протекала привычным летним чередом.

Не жалея сил на традиционные для сезона работы, а также времени на нытье о тяжести этих работ, народ тем не менее не отказывал себе в удовольствии временами тешиться видами допотопных развлечений, привязывающимися фронтирцами именно к летним денькам. Среди незатейливых, но милых забав были ночные киносеансы под открытым небом.

За месяц в Борей-Сити вспыхнуло да погасло сразу несколько подобных точек, однако наиболее популярным в народе местечком стала незамысловато прозванная кем-то «Стоянка». Организованный на верхнем ярусе неиспользуемой парковки, кинотеатр открывался поздним вечером, когда зажигались звезды, и предназначался для всех, кому не лень было тащиться на окраину ради кино. Располагалась парковка близ офиса «рудников», то есть в паре кварталов от северной черты города и окружного шоссе. По большей части туда приезжали на машинах, и затем с примитивным восторгом смотрели кино на огромном экране, усаживаясь на капотах, на крышах, в багажниках. По периметру немаленького автопарка предприимчивые владельцы лавчонок продавали напитки и неполезные вкусности, ставили агрегаты для барбекю, машины с попкорном, старые игровые автоматы. Некоторые запускали синтетиков циркулировать меж рядов с подносами, как продавцов на спортивных аренах. Все это действо, на которое редкий человек приходил в действительности посмотреть фильм, продолжалось часами, практически до рассвета. Затем повторялось спустя пару дней, а народ и рад был приходить снова и снова.

Без сомнения, это было то самое торжество простых радостей жизни, которое знающие люди имеют в виду, говоря, что фронтир не так страшен и первобытен, как кажется на первый взгляд.

И все-таки с точки зрения Николая Давыдова, приученного к пафосным и утонченным развлечениям, это было весьма сомнительное времяпрепровождение. Когда за несколько дней до решающих событий Диана, невеста Минина, не зная о разногласиях между женихом и его начальником, пригласила офицера присоединиться к ним на одну из ночей, Николай посчитал предложение скорее занятным, чем заманчивым. Как всякий высокомерный житель столицы, приезжающий в глухое захолустье с целью познать грязную сторону провинциальной жизни, Давыдов смотрел на подобные вещи, как на шанс больше узнать о простых и глупых буднях простого и глупого народца периферии. То есть о стороне их быта, которая, к счастью, всегда будет чужда ему. Даже изменения, что произошли в сознании молодого старшины в недавнем прошлом, когда он вдруг понял, что больше не мечтает скорее удрать из Борей-Сити, никак не повлияли на заниженные ожидания Николая. Он из вежливости принял приглашение, потому как не желал лишний раз насолить первому помощнику, но на деле надеялся, что при лучшем исходе вечер на «Стоянке» потешит своей никчемностью.

Однако, как уже случалось, Давыдов при всем высокомерии и смекалистости, оказался слеп до некоторых затевающихся вокруг делишек. Будучи без остатка поглощенным думами о предстоящей операции, Николай не заметил крайней озабоченности Дианы его присутствием на народном сборище, равно как не предал значения ее уговорам хорошо приодеться, а также отчаянному назиданию не брать оружие. Эти условия, сложенные вместе в уме искушенного кавалера, вне всякого сомнения, в других обстоятельствах натолкнули бы на мысль, что поход на ночной киносеанс является лишь предлогом для какой-то подстроенной встречи. Теперь же Николай был непомерно взволнован грядущим рейдом и совершенно не видел происходящего под самым носом.

Все это привело к тому, что нехитрый план невесты Минина, который возник в голове у девушки уже давненько, но лишь ждал подходящего случая, оказался притворен в жизнь. Не прошло и четверти часа пребывания молодых людей на «Стоянке», как в снующей туда-сюда толпе они якобы нечаянно натолкнулись на певицу Бобби и ее дочурку. Парочка выскочила из очереди за сладостями – та и другая с неподдельными улыбками, которые в тот же момент пригвоздили Николая к месту. Растерянности молодого человека, как и его удивлению, в этот миг не было предела. Готовящаяся облава на Призраков так безжалостно выбила его из колеи неспешной обыденной жизни, что он совершенно позабыл о неожиданно проснувшемся в нем интересе к девушке. Даже более, он вовсе позабыл, что у него могут быть подобные интересы, не касающиеся службы. Будто эти невнятные чувства и переживания случились не с ним, а с кем-то другим, кем он являлся когда-то, в другой жизни или в параллельной вселенной, где он среди прочего плохой парень и носит нелепую бородку.

Оказавшись теперь лицом к лицу с Бобби, он решительно не мог отыскать подходящих слов, так что Диане пришлось вмешаться в спровоцированную ею ситуацию. Она выскочила из-за спины Давыдова и с наигранным удивлением поприветствовала любимую ученицу и ее мать. Без сомнения, девушка получала чистое удовольствие от предвкушения того, что может случиться благодаря ее прозорливости и хитрому уму провинциальной сводницы.

– Ах, приятная неожиданность! – наконец воскликнул Давыдов, пожимая без стеснения протянутую Сашей маленькую ручку. Николай, в сущности, повторил за невестой Минина, но только убедительнее. – Посиделки допоздна? – глупо заулыбался он.

Не в меньшей степени встревоженная этой встречей, Бобби отозвалась:

– Не скажу, что ми фанаты подобного. Просто слышали, сегодня ночь супергеройской классики. – Она потрепала дочку по волосам: – Сашка обожает Атомного Ворона…

– Кого-кого? – удивился Давыдов.

Девчонка поглядела на офицера снизу вверх, как на умалишенного:

– Атомного Ворона, – повторила она, насупившись. – Вы ведь из Большого Кольца. Вы обязаны знать про него.

– Ну конечно – Атомный Ворон! Я слышал одну из этих городских легенд!

– Легенд? – впрочем, не унималась Саша. – Ну уж нет! Это все правда было, много лет назад. Только в жизни у Ворона не было суперсил, – махнула она ручкой, – но говорят, он был умный и делал штуковины, что люди думали, будто он умеет летать. Представляете? Говорят, он не раз спасал Большое Кольцо. Он был настоящим героем!

Умиленные пылким рассказом девочки, взрослые обменялись взглядами и посмеялись. Бобби привычно примостила руку на плече дочери и проговорила:

– Видите – обожает. Знает о н’ем больше, чем о реальних людях.

– Хочется верить, это не наша промашка… школьных учителей, – улыбнулась Диана. – Хотя, безусловно, сложно устоять перед таким-то броским прозвищем.

Окончательно пришедший в себя Давыдов возразил:

– С другой стороны, не вижу ничего плохого, – сказал он. – Если кумир сподвигнет ее однажды совершить что-нибудь хорошее… Не бывает неправильных причин творить добро. – Старшина пожал плечами и спросил: – Разве я не прав?

Найдя реплику Николая скорее заумной шуткой, нежели реальным вопросом, никто из молодых людей не отозвался. Лишь Бобби, видимо, молча согласившись, глянула на молодого офицера с умилением. Невеста Минина заметила этот взгляд и, ткнув Антона в бок, с трудом сдержала проступающую на лице довольную ухмылку.

Они говорили еще несколько минут, пока Саша, не насытившись малосодержательным трепом старших, не стала едва заметно дергать Бобби за рукав свитера. Она сказала, что хочет отыскать друзей до начала сеанса. Чмокнув мать в щеку, девочка убежала в толпу и невольно разрушила своим уходом ту непринужденную атмосферу, которую дети зачастую привносят в общение малознакомых или не слишком терпящих друг друга взрослых.

Оставшись одна, Бобби теперь уже не улыбалась, как прежде, и вообще предпочитала больше отмалчиваться и вдумчиво глядеть по сторонам, будто погрузившись в себя. Давыдов, который умел разбираться в изменчивом женском настроении, разумеется, не мог не заметить этой перемены. С некоторых пор сомневающийся в себе по каждому поводу, молодой человек принял это на свой счет. Николай подумал, что не интересен Бобби, даже счел себя глупцом, раз позволил Минину с невестой отвлечь себя накануне значительного события ради ерунды, игры, не стоящей свеч. Влечение к Бобби при этом никуда не исчезло. Почти сразу Давыдову стало стыдно за подобные мысли. Так они оба и стояли молча, выслушивая очередной рассказ Дианы, и обоим было страшно неловко – каждому по своему поводу.