Она странно говорит со мной об этом. Вероятно, из-за того, что случилось со мной, из-за моей потери. Думаю, Ана чувствует, что не может ругаться из-за беременности, не расстраивая меня. Как будто мне было бы не все равно… Я давно похоронила это эмоциональное потрясение глубоко в недрах своего сознания, и я никогда больше не буду думать об этом. Ну знаете, самосохранение и все такое (потому что, когда вы не думаете об этом, этого на самом деле нет). Добро пожаловать в оцепенение.

— Тем не менее, было хорошо, — продолжает она. — Встретиться с ним. Мы выпили немного. Ничего серьезного для пятничного вечера, но, наверное, по сравнению с твоим это было безумие.

Я натянуто улыбаюсь.

— Ага.

— Тебе стоило пойти со мной.

— Я больше не заинтересована в выпивке, Ана. В следующем месяце у меня будет несколько онлайн-курсов. У меня голова другим забита.

— Тебе необязательно пить.

Я скептически смотрю на нее.

— Ана…

Она не сдается.

— Серьезно, я никогда не стала бы настаивать на этом! Обещаю, я просто пытаюсь увести тебя подальше от Дерека. Я думала, когда ты вернешься, все наладится, что, может быть, он будет более уважительно относиться к границам, но, похоже, у вас все стало только хуже.

Мой желудок сжимается и болит, поэтому я ковыряюсь в остатках еды на тарелке.

— Айви?

Я встречаюсь с ней взглядом.

— Что?

Она оглядывает меня и хмурится.

— Я никогда в жизни не видела тебя такой опустошенной. Все в тебе неправильно. Ты… другая. И я не была бы хорошим другом, если бы не сказала тебе этого, но… ты должна поторопиться и вручить ему документы.

Я думаю о том, что он сказал на днях, о новой попытке. Потом думаю, каким придурком тот был на следующее утро. И отвожу взгляд. Документы о разводе у меня уже некоторое время. Последние пять месяцев они лежат в моем ящике с одеждой. Я тяну время.

Я прочищаю горло и хрипло говорю:

— Он сказал мне, что хочет измениться…

— Сколько раз он уже говорил это?

Я судорожно вздыхаю.

— Это тяжело, Ана. Я не могу… Не могу просто добровольно разбить чье-то сердце.

Она поджимает губы.

— Значит, вместо этого ты просто собираешься позволить ему сломать твое? Дерек высасывает из тебя жизнь. И с тех пор, как он поселил тебя в этой квартире, ты тратишь все деньги. Почти ничего не ешь. Твоя кожа стала желтоватой, Айви. Раньше ты была фигуристой. Теперь выглядишь болезненной.

— Ну, мы с Дереком говорили об этом. Вероятно, будем работать сверхурочно, чтобы увеличить бюджет на еду…

— Он потратит их на алкоголь! — вскипает она, прерывая меня. — Или снова устроит вечеринку и трахнет какую-нибудь девку за твоей спиной. И снова ты не узнаешь об этом до тех пор, пока несколько недель спустя сучка не выложит их совместные фотки на «Фейсбуке», выставляя тебя дурой! Затем, как по заказу, вы будете ругаться, и он пробьет дыру в стене или перебьет твои вещи, потому что у него ужасные проблемы с контролем гнева. Я не могу допустить, чтобы это снова повторилось. Я отказываюсь позволять, чтобы моей лучшей подругой пользовался гребаный изменщик, который придумывает для измен дурацкие оправдания. Всему есть предел!

Никогда раньше не видела ее такой подавленной. Она пытается вбить это мне в голову, и я знаю, что должна слушать ее, ее душераздирающий голос… Так трудно думать о себе, когда последние восемь лет я всегда думала о нем и в первую очередь беспокоилась о его чувствах.

Как мне отключить эту часть моего мозга, которая автоматически сопереживает ему?

Я не влюблена в него, технически мы не вместе, но все еще веду себя так, будто я его. Что со мной не так?

— Если быть честной, я тоже была разрушительной, — отвечаю я, пораженная. — Я оттолкнула его, когда впала в депрессию. Он практически все время был один…

— Прекрати защищать его!

— Я и не защищаю. Просто рассказываю тебе, как это было, Ана. Я знаю, что еще тот бесящий друг, на которого все качают головой. Но все не только черно-белое, как ты себе представляешь. И одно дело сказать, что ты хочешь уйти от кого-то, и совсем другое — сделать это на самом деле. Это… тяжело, Ана. Я не могу объяснить конфликт, который проживаю внутри. Это чувство одиночества. Встреча лицом к лицу с неизвестным. Необходимость начать все сначала. Я знаю, почему людям, которые уходят, нужно мужество. И я… не знаю, где найти свое.

Ана на мгновение задумывается над моими словами. Я начинаю думать, что, может быть, она понимает.

— Ответь мне на вопрос, — говорит она с вызовом во взгляде. — Один простой вопрос. Ты счастлива? — И, прежде чем я успеваю ответить, добавляет: — И не говори мне, что ты счастлива, потому что время от времени чувствуешь себя счастливой. Я говорю о тебе, как о человеке, счастливо ли твое сердце?

Я уже знаю ответ, но произнести вслух означало бы подтвердить ужасную реальность.

— А что, если он будет все затягивать и превратит бракоразводный процесс в кошмар?

— Я буду рядом с тобой, Айви. Ты же знаешь это. Ты должна выбраться оттуда. Пребывание под одной крышей все замедляет. Ты не можешь продолжать откладывать это.

— Я не пытаюсь ничего откладывать.

— Это ты сейчас так говоришь, а потом остынешь и тебе понадобится тысячелетие. Ты самый медлительный человек в мире. Боже, помоги нам, если ты когда-нибудь станешь руководителем. Сколько людей умрет под твоим медленным бдительным оком?

Я снова смеюсь.

— Я не настолько медлительна.

Ее тонкие губы изгибаются в улыбке.

— Просто подумай о свободе, когда ты выберешься оттуда, милая. Новое начало. Черт возьми, я так взволнована за тебя.

— Ты предполагаешь, что я сделаю это.

— Потому что я знаю, что так и будет. Тебе потребуется немного больше времени, чтобы решиться, но, когда мысль приходит в голову, она в конечном итоге воплощается в жизнь. И я знаю, что в начале тебе будет одиноко, но потом станет легче. Особенно, когда тебе не нужно будет прятаться, разглядывая красавчиков. Мы будем командой. Мы не были командой с тех пор, как нам было по шестнадцать. Разве ты не скучаешь по тем временам?

Как только я открываю рот, чтобы ответить, тренькает мой телефон. Не раздумывая, хватаю свою сумочку и открываю ее, безумно и быстро, просматривая хлам — почему у меня так много хлама — внутри. Не перестаю думать, что Ана выглядит шокированной, когда нахожу телефон и разблокирую его. Я просто думаю об Эйдане, зная, что, наверняка, это он пишет мне (еще один человек, который мне пишет, сидит за столом напротив меня).

Мое сердце расцветает, когда я вижу его имя. Мой палец зависает над экраном. Я умираю от желания увидеть, что он написал, но в то же время с болью вспоминаю сцену, которую только что устроила перед Аной. Теперь она смотрит на меня подозрительно.

Я прочищаю горло и невинно смотрю на нее.

— Что?

Она смотрит на телефон, а затем снова на меня.

— Дай мне свой гребаный телефон, Айви.

— Зачем?

— Потому что я хочу знать, кто пишет тебе в «Фейсбуке».

— В «Фейсбуке»?

— Я знаю, что это звук оповещений из «Фейсбука».

Я немедленно убираю телефон обратно в сумочку.

— Это всего лишь мама.

Она приоткрывает рот и смотрит на меня с возмущением.

— У меня на лбу написано «Идиотка»?

— Нет.

— Я обижена, что ты думаешь, будто я поверю в эту чушь. Ты бы не полезла в свою сумочку, если бы даже твоя мама написала тебе, что в нее стреляли с самолета посреди гребаного кукурузного поля.

— Знаешь, это уже случалось кое с кем раньше. Это не смешно.

Она свирепо смотрит на меня.

— Это парень, не так ли?

Я пытаюсь притвориться, что не понимаю, о чем она говорит.

— Ана, я переписываюсь с мамой. Знаешь, она приютила меня, когда с Дереком все пошло наперекосяк.

— Она проводила с тобой обряд экзорцизма на глазах у своей церкви.

— Думаю, она изгоняла демона.

Ана наклоняется через стол, приближаясь ко мне, глядя на меня так, словно я только что совершила убийство.