— Вас понял, Первый! Есть оставаться на позиции и контролировать поворот! До связи! — отчеканил я, наверное, излишне громко, ибо в ушах звенело от грохота боя. А он, тем временем, переместился за следующий поворот, только снайперы продолжали зачистку. Меня так и тянуло присоединиться к нашим, однако приказ есть приказ — пришлось сидеть на месте и бдеть. Стрелять пришлось еще два раза — какие-то недобитки пытались обойти нашу позицию по ущелью.
Победа получилась блестящей — многократно превосходивший нас противник был разгромлен, уйти удалось единицам. Оставалось лишь воспользоваться плодами славной баталии в виде трофеев, но поднятый в воздух кем-то из людей Первушина беспилотник обнаружил большую толпу башибузуков, двигавшуюся прямо к нам. Возник традиционный русский вопрос «что делать?»: организованно и быстро отступать или дать разбойникам еще один бой, благо боеприпасы еще оставались, а у наших саперов имелся неплохой запас взрывчатки. Владимир, недолго думая, избрал второе. Тем более что занять новую позицию и подготовиться мы успевали, если поторопиться, конечно.
Второе сражение с башибузуками также закончилось в нашу пользу, даже несмотря на то, что противник был предупрежден спасшимися бегством бандитами и решительно бросился в атаку (насколько позволяла местность), явно намереваясь смять нас массой. Враги разделились на две группы — одна наступала на конях по узкой дороге, сбившись в кучу, другая, спешившись, лезла по сравнительно пологим в этом месте склонам, подбадривая себя дикими криками и редкой пальбой «в направлении противника». Многочисленные дикие орды османских бармалеев производили, конечно, страшное впечатление, но три пулемета, два автомата, пять снайперок, пятнадцать карабинов, направленные фугасы и гранаты — это сила. Свою лепту внесли и четники воеводы Илиева. На этот раз уйти удалось уже большему числу разбойников, зато желание воевать у них быстро кончилось. Башибузуки бежали, бросив своих раненых и несколько телег и двуколок с награбленным добром, видно, очень спешили удрать подальше от ужасного скорострельного оружия и поражающих взрывов. Преследовать басмачей, как их называл Первушин, мы не стали, а занялись добиванием раненых и сбором оружия и ценностей. Предвидя вопли «правозащитников» о недопустимости подобного обращения с пострадавшими на поле боя, поясню, что, во-первых, речь шла отнюдь не о солдатах и офицерах регулярной армии, а об обыкновенных бандитах и оставь мы их в живых, нас не поняли бы наши же друзья и соратники из этого мира, да и солдатскую мудрость «мертвый в спину не выстрелит» никто не отменял. Во-вторых, руки этих злодеев были даже не по локоть, а по плечи в крови мирных жителей и по законам военного времени их все равно следовало расстрелять, или повесить. И все-таки пару легкораненых разбойников мы взяли живыми. Для допроса, суда и публичного наказания. Что же касается ценностей, то наш Тайный революционный комитет нуждался в деньгах на закупку оружия, боеприпасов и не только, ведь для подготовки восстания одних патриотизма, смелости и пламенных речей явно недостаточно.
Итогом эпической битвы стали груды трупов и богатые трофеи. Даже с учетом доставшихся нам телег, двуколок и лошадей (которых, к сожалению, было не так уж и много), пришлось оставить известное количество ружей, пистолей, холодного оружия и наименее ценное из награбленного добра. Все дико устали, не было сил даже разговаривать, только хозяйственный старшина Тодоров сокрушался, что собрали так мало трофеев. Впрочем, он сам ухитрился прихватить длинное, украшенное серебром и перламутром, кремневое ружье восточного типа, такого же рода пистолет, турецкую саблю и длинный кинжал из дамасской стали.
Оставив в прикрытии у одного из поворотов горной дороги майора Николова с очередным взрывоопасным «сюрпризом», капитана Георгиева с ПКМ, да трех снайперов, мы двинулись к нашему лагерю. Первушин отправил туда гонцов с приказом подогнать пароконные повозки для доставки того добра, что не уместилось на трофейном «транспорте».
Управились мы лишь к вечеру, люди валились с ног от усталости, а потому было принято решение плотно поужинать и заночевать все на той же поляне. Первушин назначил усиленные дозоры, а наши подрывники-умельцы расставили сигналки и растяжки на подступах к лагерю. И, как выяснилось впоследствии, правильно сделали. Из допроса пленных выяснилось, что башибузуки принадлежали к разным бандам, объединившимся в одну, под началом Османа Аги из Кырджали, раньше в шайке было полторы тысячи башибузуков, но в одном из сел им оказали сильное сопротивление, убив и ранив более сотни разбойников. То село, конечно, сожгли, а его жителей перебили. Ограбив еще пару селений, османские бандиты решили двигаться на юго-восток, пройдя недалеко от Софии, ибо там, как им сообщали их шпионы, было чем поживиться, а турецкие власти смотрели на эти безобразия сквозь пальцы. Но тут разбойники напоролись на нас. Более ничего существенного нам выяснить не удалось, незадачливых языков накормили, под конвоем отвели оправиться, крепко связали и разместили в середине бивака.
Проснулся я от взрыва гранаты, свиста сигнальной ракеты и стрельбы. В ночной перестрелке мне поучаствовать не удалось, но в прочесывание местности ваш покорный слуга включился, оставив Колю у фургона — сторожить наши вещи и трофеи. Конечно, я полностью доверял и людям Первушина, и нашим четникам, но мало ли кто по ночам шляется и порядочным людям спать не дает? Да и пленные бармалеи не давали покоя. А охранять было что: еще прикрывая поворот, я успел обыскать труп валявшегося рядом башибузука и затрофеить увесистый кожаный кошель, кинжал и пару кремневых пистолей, а Первушин милостиво разрешил взять саблю и кинжал того самого вожака с пером павлина на чалме, который так удачно попал мне на мушку. Оружие оказалось непростым: рукоятки и ножны были богато украшены серебром, булатные лезвия превосходно заточены и имели клеймо «бегущий волк». За такое оружие в моем мире можно было бы выручить очень приличные деньги. Набравшись наглости, я снял с тюрбана этого самонадеянного павлина золотую брошь-заколку с крупным изумрудом, а с пальцев — два золотых перстня: один с таким же камнем, но поменьше размером, а другой — масонский. Я даже подумал: «У них тут что, мода такая — каждый главарь бандитов масонский перстень носит?». Все прочие ценности и оружие (ружье и целых четыре пистоля) отправились в казну Тайного революционного комитета. Да, вот что значит удачный выстрел!
Между тем, прочесав местность и попутно сняв оставшиеся растяжки, мы обнаружили пять трупов и трех раненых, двух из которых пришлось добить, а другому оказать медицинскую помощь. Именно от него мы и узнали, что башибузуки хотя и бежали с поля боя, но далеко не ушли, а выслали соглядатаев, наблюдавших за нами с безопасного, по их мнению, расстояния. Двух из них «сняли» наши снайперы и разбойники отошли еще дальше, решив не искушать судьбу, однако любопытство и злость на неведомых наглецов, так жестоко их разгромивших, не давали им покоя, а потому их вожак — Осман Ага — отправил восьмерых лучших лазутчиков проследить за нами, а если повезет, то и привести пленного. Ну что ж, как гласит народная пословица: Пошли за шерстью, а вернулись стриженными. Дальше пленный сообщил уже известные нам сведения о первоначальной численности шайки, рассказал о том самом злополучном селе, которое оказало им сопротивление, об их дальнейших «подвигах» и, наконец, о столкновении с нами. По словам башибузука, в результате боя банда понесла очень большие потери, был убит даже один из вожаков — судя по описанию, тот самый, которого я подстрелил в самом начале. К тому же, узкая горная дорога оказалась завалена обломками скалы, предусмотрительно и профессионально взорванной нашими саперами, а ни расчищать ее, ни карабкаться по довольно крутым склонам бандитам не хотелось, поэтому Осман Ага решил сначала узнать, кто мы такие и можно ли с нами рассчитаться за разгром его шайки, а потом отправиться либо на юг, либо на север — смотря по обстоятельствам. В общем, ситуация складывалась патовая: ни башибузуки могли нас одолеть, ни мы их. Но надо было решать, как действовать дальше, поэтому Первушин собрал импровизированный военный совет, состоявший из него самого, майора Николова, капитана Георгиева (старший лейтенант Йорданов и лейтенант Игнатов находились в секрете), вашего покорного слуги, Вылчана и его побратима — воеводы Панайота Илиева. Чисто теоретически, мы могли бы дать бой остаткам шайки разбойников — неподалеку от нашего бивака, на плоской вершине невысокой горы, находились руины какого-то монастыря, где, как сказал воевода Илиев, даже колодец имелся, но у нашего храброго отряда боеприпасы подходили к концу (трофеи не в счет), а проверять, что быстрее кончится — у нас патроны и гранаты или у Османа Аги бандиты как-то не хотелось.
