С этого момента процесс сдвигается с мертвой точки, потому что на следующий день на ручке ничего нет. Теперь я каждый вечер оставляю пакет с контейнерами, взамен получаю пустые. Однажды мне удается даже подглядеть, как он забирает еду. Я подкладывала его любимый темный шоколад с малиной, пекла разные пироги, варила первое, второе и компот. Надеялась, что он хотя бы раз напишет слова благодарности, но нет.

Через Давида прощупываю почву, говорит, Влад стал немножечко добрее, меньше ворчит и орет на рабочих. Прошло полмесяца, а я практически ничего не добилась.

Сегодня обязательно его дождусь. Нам надо поговорить и что-то решить. Может, зря его мучаю своей навязчивостью, мешаю. Как обычно, меня запускает Клавдия Васильевна, так зовут эту добрую женщину. Вешаю пакет и сажусь на подоконник. С самого утра плохо себя чувствую, наверное, усталость и неопределенность сказываются. Как назло, время тянется медленнее обычного. Голова становится невозможно тяжелой, и в глаза словно песка насыпали. Прислоняюсь к откосу и прикрываю веки, сейчас немного отдохну, и все пройдет. Вместо облегчения снится сон, как будто стюардесса зовет по имени, а я глупо смотрю на нее и молчу. Потом наш самолет вовсе начинает трясти – турбулентность, страшно становится. И двигатели громко гудят.

Просыпаюсь в чужой постели, в чужой мужской футболке. Долеталась. Голова раскалывается на части, и горло дерет. Я не заметила первые признаки простуды.

– Как себя чувствуешь? – в комнату входит Влад. Одной проблемой меньше, я в кровати у знакомого мужика.

– Плохо.

Вдвойне плохо, я выбываю из операции по его завоеванию на неопределенное время. Когда поправлюсь, уже надо будет домой возвращаться. Это провал.

– Я очень сильно перепугался за тебя. Два дня бредила.

– Два дня?! – не получается сдержаться.

– Угу, в туалет практически на руках носил. Это помнишь?

Втройне плохо. И приз в номинации «Неудачница года» достается Кристине Михайловой.

– Не-а.

– А как обтирал водой и постоянно переодевал, потому что с тебя пот градом катился?

Отрицательно мотаю головой. Затем он продолжает:

– Влил в тебя тонну витамина С, морса и куриного бульона, которые сварила Клавдия Васильевна после того, как чуть не прибила меня. Крис, вот скажи, как ты умудряешься везде найти себе сердобольных старушек в друзья?

– Честно, не знаю, – грустно вздыхаю.

– Ладно, отдыхай. Тебе что-нибудь нужно?

– Да, чтобы ты простил меня, – пересохшие губы начинают подрагивать.

– Кристина, я давно тебя простил. Давай поговорим, когда полностью выздоровеешь.

Он вроде снова так близко, но такой чужой.

– Хорошо.

Влад старательно ухаживает за мной, и только на пятый день под клятвенные заверения, что я хорошо себя чувствую, отправляется на работу. Мне, правда, стало значительно лучше. Первым делом иду к холодильнику, к которому меня старательно не пускали. И по традиции ничего хорошего в нем не вижу: опять сосиски, разные полуфабрикаты. Стоило только перестать кормить, как снова скатился к вредной еде. Через приложение заказываю продукты для блюд на скорую руку, что-то серьезное не осилю. Влад приходит относительно рано, пытается отругать за готовку, но с аппетитом уплетает салат из свежих овощей и гречку с куриными отбивными.

Спустя два дня порываюсь вернуться в свою съемную квартиру, он не отпускает, объясняя тем, что я якобы еще не полностью здорова, вдруг резкое ухудшение, и помочь некому. Взамен перетащил почти все мои вещи сюда. Стараюсь сильно не обнадеживаться, но не стану скрывать – приятно. Зато это время усердно трачу на генеральную уборку и стирку. Кто знает, что ждет нас дальше, а так мне будет чуточку спокойнее за него. В плане быта все стало совсем как раньше, год назад. В плане отношений – на уровне друзей-знакомых. Мы много разговариваем про его работу, про мои планы на жизнь, смену рода деятельности, мечты об ивент агентстве. Ни разу о том, что будет дальше с нами, спим в разных комнатах. Такое положение вещей и неизвестность заметно напрягают. Он знает, что через неделю у меня самолет, мы так и не поговорили.

Однажды вечером, когда Влад стоит с кофе перед окном и наблюдает за ливнем, не выдерживаю и обнимаю его сзади:

– Я люблю тебя…

Он вздрагивает, сильнее сжимая кружку. Спина напряженно выпрямляется, словно вставили кол.

– Что мне сделать, чтобы ты простил?

– Почему не сказала, что любишь тогда, в аэропорту? Я решил, тебе все равно.

– Растерялась, не знаю, – трусь лицом о спину через одежду.

– Кристина, я всего лишь хочу, чтобы ты сама принимала решения и не жалела потом.

– Поэтому я сейчас здесь.

Влад ставит кружку на подоконник и поворачивается. Я задираю голову и снова вижу тепло в его глазах. Он проводит согнутыми костяшками по щеке. От удовольствия жмурюсь, пока он невесомо касается моих губ своими.

– Я скучала, – произношу шепотом, боясь спугнуть.

– Я тоже, – продолжает оставлять следы на лице, через шею спускаясь к ключицам.

– Мне было так плохо.

– И мне.

Внутри просыпается так давно не испытываемое чувство предвкушения и желания. Запускаю руки под его футболку и царапаю легонько живот. В отместку Влад прикусывает мочку уха. Наши неизменные заигрывания. Задрав домашнее платье, усаживает меня на стол и вклинивается между ног:

– Ты даже не представляешь, как сильно я тебя хочу.

– Поверь, очень даже представляю.

Без стеснения снимаю мешающий трикотаж и откидываю в сторону. Ведь это именно тот человек, который научил принимать и любить себя, не зацикливаться на шрамах. Если бы заранее знала, надела один из привезенных комплектов, но на мне, лишь, обычные белые трусики. Мгновенно потемневший взгляд ласкает каждый изгиб моего тела, задерживается на груди и затвердевших сосках. Влад не сдвигается с места, а я изнываю от нетерпения, поэтому беру инициативу в свои руки и избавляю его от футболки. Чуть наклонившись, прохожусь кончиком языка по ребрам, ладонью сжимаю через шорты твердый член.

– М-м-м, – громкий стон заглушает наше сбившееся дыхание. – Ты хочешь, чтобы я кончил в штаны?

– Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

Его веки резко распахиваются от удивления.

– Однако девочка осмелела.

– После того, как ты грубо отшил возле работы, мне уже практически ничего не страшно, – обиженно надуваюсь.

– Я растерялся, потому что не ожидал тебя увидеть. Прости.

– Не знаю, надо подумать, – выжидающе смотрю на Влада исподлобья, вытянув губы в тонкую линию.

Он встает на колени и целует внутреннюю сторону бедер. Нежная кожа сразу покрывается мурашками.

– А так?

– Не уверена.

– Пожалуй, трусики не дадут в полной мере мне извиниться. Поможешь? – Поднимает игривый взгляд на меня и соблазнительно облизывает губы.

Оперевшись на локти, приподнимаю ягодицы, чтобы Влад снял белье. Он подтягивает меня к самому краю и разводит ноги шире. Склонившись, проводит почти всей поверхностью языка по моей промежности. Не торопится, скорее, дразнит, пока я сгораю от нетерпения. Специально избегает клитор, кончиком языка проникает внутрь, затем посасывает розовую кожу рядом.

– Вла-а-ад, – протяжно стону.

Пальцами зарываюсь в густые отросшие волосы, притягивая его голову ближе к себе. Наконец, он раздвигает набухшие складочки и скользит к затвердевшей горошине. Восприятие реальности будто становится ярче – дождь громче долбит по стеклу, стены нависают серым тяжелым сводом, сокращая мир до маленькой комнатки, где есть только я и он.

– Еще, – шепчу в темноте, с трудом контролируя себя.

Тело изгибается на глянцевой поверхности, предчувствуя скорую разрядку. Влад знает его не хуже меня, поэтому сразу вставляет два пальца, активно двигаясь внутри, и усиливает ласку клитора. Задыхаюсь от обрушившихся ощущений: внутренний узел разрывается и посылает сжигающие импульсы по кровотоку. Я погружаюсь в вакуум блаженства и слышу только свое сердце. Где-то рядом перемещается Влад. Некоторое время успокаиваюсь и выравниваю дыхание.