— Криста в батискафе. Она плачет и говорит, что хочет домой. Я не знаю, что делать. Может быть, ты поговоришь с ней?

Сергей с трудом подавил желание огреть себя по лбу. Ведь говорили же психиатры, предупреждали: участие именно этого музыканта и лингвиста в экспедиции опасно, прежде всего, для неё самой. Безумно талантливая, но психически нестабильная, она попросту не справится даже с теми нагрузками, которые переживают люди на станциях вроде «Терешковой». Что говорить об опасностях и сложностях безумного полёта в дальний космос, полёта, который вполне мог стать дорогой только в одну сторону?

Но других талантливых кандидатов, не успевших довести собственное здоровье до точки невозврата, не было. И Добронравов решил, что Кристине предложат выбор, честно описав все возможные последствия. Она, не раздумывая, согласилась. Сергей фыркнул, внезапно подумав, что не может представить себе поэта, который бы отказался первым увидеть дальний космос и рассказать о нём людям.

— Поговорю. Тогда ты дежуришь в рубке, пока я пытаюсь привести Кристину в себя. Я включил автоматический навигатор, но, сам понимаешь…

Роланд без лишних разговоров бросился в рубку, явно обрадованный тем, что ответственность за состояние напарницы теперь лежит на ком-то другом. А Сергей забрался в батискаф и без лишних сантиментов раздвинул полог, из-за которого доносились тихие всхлипывания.

Кристина выглядела очень плохо — покрасневший нос, опухшие глаза и губы — очевидно, плакала уже не первый час. Что ж, слёзы, это лучше, чем тихо пережитая вглуби себя травма, заметить которую иной раз возможно только после появления последствий. Со слезами можно работать.

— Домой хочешь?

— Ага. — Она вытерла глаза и нос рукавом скафандра и отчаянно посмотрела прямо в глаза Сергею. — Можно?

— Можно. Сейчас прилетим к создателям «Объекта» и змеев, попросим помощи и полетим домой. Обязательно.

Заплаканную большеглазую девчонку хотелось обнять и покачать на руках, но Сергей, подумав, отказался от такого метода поддержки. Кто знает, как именно она сейчас воспримет подобные прикосновения?

— А если они не захотят нам помогать?

— Захотят, обязательно захотят. Ну ты сама подумай, как такая большая и сильная цивилизация может не захотеть нам помогать? Они звёзды замораживают, представляешь, как быстро они перебили бы друг друга, если бы не были гуманны?

— Очень быстро, наверное. — Кристина пока что перестала плакать, окрылённая надеждой. Но Сергей не заблуждался на её счёт: пара минут, и девочка поймёт, что в реальности между их разговором и возвращением домой может пройти ещё очень-очень много времени. Следовало как можно быстрее придумать что-то, что может отвлечь её от очередной истерики.

— Если ты пришла в себя, то мне нужна твоя помощь. — Сергей намеренно перешёл на более строгий, официальный тон. Кристина должна была чувствовать, что к ней обращаются как к члену команды, от которого требуется важная работа. Причём работа не по принципу «тебе всё равно больше делать нечего», а та работа, ради которой её включили в состав экипажа. Дождавшись мало-мальски заинтересованного взгляда, он продолжил. — Я проводил много экспериментов над «платочками», пока вы искали змеев. И, к сожалению, так и не смог понять, какой системой сигналов они пользуются. Точнее, к стыду своему, я вообще не смог понять, есть ли у них какая-то система сигналов. Я хочу, чтобы ты поработала с про-записями и попыталась разобраться в этом вопросе. Я ведь не специалист.

Особого интереса в глазах Кристины не появилось. Сергей, впрочем, и не ожидал, что она со всех ног кинется изучать записи «кормления платочков» — не зря же сразу после окончания университета ушла в музыку и более никогда в жизни не занималась ничем, хотя бы отдалённо граничащим с наукой. Но и тоски стало поменьше — проснулась ответственность.

— Пошли, поедим, и будем отсматривать материалы. Может быть, успеем разобраться до того, как доберёмся до создателей змеев.

***

Змей бодро двигался в направлении центра галактики, потихоньку наращивая скорость.

Роланд, практически поселившийся в рубке, с трепетом ждал момента, когда станет понятно, какую же звезду или планету облюбовали столь могущественные создания.

Кристина честно пересматривала про-записи «платочков», надеясь найти хоть какую-то зацепку.

А Сергей, запершись в собственной каюте, считал: как ещё сократить рацион так, чтобы максимально возможно продлить жизни космонавтов без вреда для их здоровья. Да, на картриджах системы жизнеобеспечения три человека могли бы протянуть ещё года полтора. Запросив консультации конструкторов и учёных с Земли, они, скорее всего, даже смогли бы наладить синтез АТФ и основных микро- и макроэлементов, необходимых человеку, и пополнять ими опустевшие картриджи . Но постоянное прямое питание — то самое лекарство, которое может оказаться, и обязательно окажется, хуже болезни. И хорошо, если Сергею не придётся срочно вспоминать хирургические навыки, купируя приступ какого-нибудь острого жизнеугрожающего состояния.

Роланд и Кристина верили, и должны были продолжать делать это, в разумную и гуманную цивилизацию, которая обязательно придёт на помощь младшим космическим братьям. Доктор Демидов же… нет, он не обманывал Кристину, говоря о том, что, будь цивилизация, способная заморозить звезду, агрессивна, они бы уничтожили сами себя ещё до того, как вышли в глубокий космос. Но ведь агрессия, к «своим» и к «чужим», это очень и очень разная агрессия. Даже на Земле.

***

Покинув Мю Стрельца, змей разогнался до восьмидесяти километров в секунду, но направление не поменял. Если навигаторы верно построили курс, то змею — и «Дружбе» вместе с ним — предстояло пройти по границе туманности М21, затем пролететь сквозь туманность Лагуна и упереться прямиком в Стрелец А*. Возможно, навигационная система змея и предполагала какое-то продолжение маршрута после встречи с чёрной дырой — навигаторы «Дружбы» не были столь оптимистичны.

Каждый раз, глядя на тонкую линию, соединяющую «Дружбу» с чёрной дырой, Роланд искренне надеялся, что змей остановится раньше, чем приблизится к Стрельцу А*, но… Он прекрасно понимал, что полагаться на одну лишь надежду в космосе — занятие, подозрительно похожее на оригинальный способ самоубийства. И раз за разом мучил своего «хитреца», моделируя разные варианты встречи со Стрельцом А*, прикидывая способы вырваться из его удушающих объятий.

Впрочем, выбора у экипажа «Дружбы» всё равно не было. Либо отчаянная надежда на создателей змеев, либо медленная голодная смерть, чуть скрашенная пониманием того, что челноку удалось собрать и передать на Землю столько данных, сколько не удавалось никому и никогда. На самом деле, учитывая расстояние до Стрельца А*, второй вариант так или иначе оставался боле реалистичным.

Все они — и Сергей, и Роланд, и Кристина — старались не показывать растущего страха, постепенно завладевающего их мыслями и чувствами. Космос, в начале экспедиции казавшийся таким родным, близким и разгаданным, вновь превращался в холодную безликую силу превыше любого человеческого разумения. Они занимались повседневными делами, проводили исследования по присланным с Земли протоколам, строили теории насчёт происхождения и роли «платочков» и Безымянной. Но постепенно переставали смотреть друг другу в глаза.

А за иллюминатором постепенно приближалось М21 — упорядоченный хаос маленьких, почти незаметных звёзд и нескольких голубых гигантов, ещё более ярких и заметных на фоне невзрачных соседей.

Кристина даже ненадолго оживилась, увидев их, просидела пару часов перед иллюминатором с блокнотов и карандашом. Но довольно быстро потеряла интерес к писательству и снова оставила Роланда наедине с космосом, змеем и расчётами.

А потом в шести секундах перед змеем и «Дружбой» возник маленький, бешено крутящийся объект, который до того не был виден ни датчикам, ни Роланду. И змей — а следом за ним и «Дружба» — смело кинулся к ослепительной белой поверхности. И пропал.