Старинный дворец рода Закхенов и подъездную дорожку, разгоняя вечерние сумерки, ярко освещали сотни магических фонарей. Телепортироваться на порог или, еще хуже, сразу в дом считалось неприличным и опасным — магическая защита могла и подпалить обнаглевшего гостя, поэтому мы насладились неспешной прогулкой через ухоженный парк и открывавшимся из него видом на резные колонны, арочные окна и темно-красные листья вьюна, бахромой свисавшие из расставленных на балконах вазонов. Портье с поклоном распахнул двери, и мы прошли в царство роскоши, власти и лжи.

Расторопные слуги забрали наши с Томасом пальто, и я затаила дыхание, ожидая реакцию палача. Я специально постаралась, чтобы он не увидел меня дома до самого выхода, и по разгорающемуся пламени во взгляде любимого поняла, что не зря. Длинное темно-красное платье с глубоким вырезом и открытыми плечами, подсмотренное мной в мыслях Тома, я зарисовала, Ровена подправила ровно настолько, чтобы оно соответствовало рамкам этикета, а затем вместе мы еле нашли портниху, согласившуюся сшить подобное за короткий срок до приема. Я всегда считала, что мне не идет красный, но палач в своих фантазиях оказался абсолютно прав — именно этот кровавый оттенок подчеркнул, а не заглушил цвет моих волос, сделав его глубже и насыщеннее. Темный макияж, с которым помогла более опытная Ровена, подчеркивал взгляд и губы, а контрастные капли светло-голубых бриллиантов на шее и в ушах светились одним цветом с глазами. Пусть получившийся образ был не таким откровенным, как в мечтах Томаса, но даже он заставлял оборачиваться мне вслед, пока палач, так и не произнесший ни слова, уводил меня подальше от входа и любопытных ушей.

— Ты ведь это специально, греза? — нависнув надо мной, хриплым голосом поинтересовался Том, когда мы оказались в наполненном музыкой зале.

— Разумеется, разве можно было удержаться? — пришлось приложить усилия, чтобы не смутиться и не опустить взгляд, буквально утопая в едва сдерживаемом желании дознавателя.

— Ведьма, — первым сдался и почти простонал мне на ухо Том, незаметно прижимая к себе. — Ты же понимаешь, что поплатишься за это?

— Жду с нетерпением, — шепнула я и довольно улыбнулась. Я знала, кого дразнила, и на меньшее не рассчитывала.

Придя в себя и пообещав мне взглядом всевозможные эротические кары, Томас подвел меня к хозяевам приема, витиевато их поздравил с важной датой и только затем представил меня. Эрик и Аманда Закхены выказали сдержанное любопытство, хотя благодаря своей силе я понимала, что наша пара вызвала в них куда больше интереса, чем они хотели показать. Впрочем, как и у остальных гостей. Я бы почувствовала себя лишней, если бы не спокойная уверенность Тома, не отпускавшего мою руку. Рядом с палачом мне ничего не было страшно. На этом приеме я была приманкой, огоньком в ночи, на который любопытные и охочие до новых сплетен мотыльки слетались сами, позволяя палачу не отлавливать по дворцу всех, кто был ему интересен. Я же, заранее наглотавшись обезболивающих и тонизирующих эликсиров, аккуратно, не залезая вглубь воспоминаний, прощупывала эмоциональный фон и мелькавшие на поверхности мысли всех вокруг, но пока не находила ничего интересного для нас. Даже выделить кого-то определенного, ненавидящего главу Дознания или мечтающего от него избавиться, у меня не выходило — подобные чувства тут испытывал каждый второй.

В вежливые, ничего не значащие разговоры я не вслушивалась, улыбалась сменяющимся собеседникам Тома, следовала за ним по украшенным цветами залам и украдкой любовалась своим мужчиной, выделявшимся своим белоснежным костюмом среди остальных гостей. Здесь, среди глав ведомств, аристократов, знаменитостей, министров и всех лордов Совета с супругами и взрослыми детьми, Томас неуловимо изменился, и в его взгляде, выражении лица, было больше от Бледного Ужаса, чем обычно. По залитому магическим золотистым светом дворцу скользил, высматривая угрозу, опасный хищник, и старающиеся не задерживаться рядом с нами гости хорошо это чувствовали.

Весь дворец был отделан в едином стиле — беленое дерево, много золота и света, тяжелые светло-коричневые портьеры с набивным рисунком, много мягких кресел и диванчиков, обитых светлым бархатом. Украшенные к празднику залы переходили один в другой и замыкались в кольцо, и гости, прогуливаясь и общаясь, в каждом могли найти развлечение себе по душе. В отличие от королевских балов, на которых предписывалось строго следовать регламенту и программе, современные приемы предполагали, что лорды и леди сами могут решить, чего им хочется больше. Небольшой оркестр в главном зале играл популярные и классические композиции для желающих танцевать, игорные столы собрали вокруг себя изрядное количество любителей азарта, лицедеи и сказочники устроили представление, соревнуясь в мастерстве. Официанты сновали, разнося напитки, а для желающих немного подкрепиться в одном из залов накрыли фуршет. Были и залы, в которые шум праздника практически не доносился — здесь велись тихие разговоры, мелькали шепотки сплетен, слышался стук каблуков и шорох юбок. По пути через один из таких залов я заметила главного редактора Роденского вестника — конечно, разве можно было обойтись без него и его свиты газетчиков? К нам, однако, господин Тарн подходить не стал, а постарался поскорее скрыться с глаз палача. Слишком часто в своей работе газетчики выпускали в тираж лишнее, и нередко им приходилось общаться с Дознанием по этому поводу.

— Присмотрись к лорду Эскину внимательнее, мы сейчас к нему подойдем, — тихо шепнул Томас, указав на относительно молодого мужчину в темно-сером клетчатом костюме. Лицо лорда, как и имя, было мне не знакомо — явно, из новой аристократии, получивший титул после Смуты. Годы передела власти унесли жизни многих знатных фамилий, и на освободившиеся места не могли не прийти новые. Пока Том любезно раскланялся с не слишком обрадовавшимся нашим появлением мужчиной, я старательно и незаметно перебирала его скачущие блохами мысли. Опасение перед палачом — ну, это понятно, ничего нового, радость и предвкушение, немного алкогольного дурмана, все как у большинства здесь. Но внезапно полярность мыслей резко изменилась, и, хотя на лице Эскина не дрогнул ни единый мускул, я с трудом подавила желание обернуться и взглянуть на ту, что так взволновала лорда — уж очень ядреный коктейль из вожделения, злости, легкой ревности и самодовольства она вызвала. Впрочем, образ этой леди я без труда выловила из чужой головы, и теперь уже мне пришлось сосредоточиться, чтобы не выдать свои чувства. Ого!

— Что скажешь? — поинтересовался палач, когда мы вернулись в танцевальный зал, и увлек в медленный вальс. Здесь, среди музыки и танцующих пар, мы могли говорить без риска быть подслушанными.

— Из неожиданного — он любовник леди Тойерс, а еще, кажется, уже празднует назначение в Совет, — поделилась я, стараясь не сбиться с ритма. Танцевать я любила и умела, но еще не пробовала делать это, одновременно используя свой дар. Мало ли, что-то любопытное мелькнет в головах окружающих? Брови Томаса взлетели в удивлении вверх — еще бы, леди Тойерс, супруга одного из лордов Совета, слыла редкой моралисткой и поборницей устаревших правил. И вдруг — измена с мужчиной лет на пятнадцать младше!

— Надо же, даже не предполагал. Интересно, не по просьбе ли жены Тойерс его продвигает?

— Не знаю, но эмоции так и бурлят. С леди он явно не только ради выгоды — не поверишь, он ревнует ее к мужу.

— Все интереснее и интереснее, — тихо хмыкнул палач. — Возможно, я смогу это использовать.

Провальсировав еще пару кругов, мы отправились в зал фуршета. Как ни приятно было кружиться в танце с Томом, этот прием был для нас шансом узнать больше обо всех присутствующих, и мы не собирались его упускать.

— Менталиста не чувствуешь? — тихо поинтересовался Томас. Я покачала головой.

— Не уверена, что я смогу почувствовать себе подобного. Я не знаю, с чем сравнивать, — и тут же, словно по заказу, моя сила коснулась такого же ментального щупа, как я себе его представляла. Инстинкты завопили — опасность! — и я, не задумываясь, послала по чужой нити магии волну страха, одновременно втягивая собственную силу внутрь, и беззаботно улыбнулась, глядя в глаза Тому. Сквозь звучащую в покинутом только что зале музыку откуда-то спереди едва слышно донесся звон разбившегося бокала.