— Он любит только себя. Мама, мне кажется, что ты меня не слышишь. Я Фринверта не люблю, он меня тоже не любит. Да, мы знаем друг друга с детства, но это не значит, что это обязательно должно перерасти в нечто большее. Всё, отныне это закрытая тема.

— Я очень надеюсь, что ты образумишься, — с надеждой вздохнула леди Лангоф, посмотрев на дочь, как на глупого ребёнка, не понимающего прописной истины.

Как только Анита Лангоф покинула комнату, Лана, стиснув зубы, встала возле кровати. Нужно было пройтись, чтобы привыкнуть к боли в ноге, которая начала заметно нарастать. Если родители увидят, как она хромает, то никуда ее не пустят. Встала. Прошлась. А затем упала на пол, схватившись за лодыжку, изо всех сил стараясь не закричать.

Через некоторое время, которого как раз хватило, чтобы сильная боль отпустила, а Лана совладала с эмоциями, чтобы не выдать боль, вошла горничная.

— Я принесла вам одежду, миледи. Меня просили передать, чтобы вы поскорее одевались и спускались в гостиную.

— Благодарю, Герда. Ты можешь идти.

Лана пристально осмотрела красное платье с кружевами, которое ждало её на кровати.

«Какой кошмар, — подумала она, и её передёрнуло, — в таком наряде только пугать людей да птиц. Лучше сразу залезть на фок-мачту и повеситься там, и сигнальный флаг доставать не придётся».

Стараясь не терять времени, она вытянула из гардероба сарафан кремового цвета с легкой зеленой жилеткой и надела их. Это были её любимые вещи, давно привезённые Адрианом из Ливирра. Так называемая «лесная мода» ей очень приглянулась.

— Так-то лучше, — успокоилась Лана, рассматривая свою стройную фигуру в зеркале.

Собрав немного практичных и удобных в плавание вещей в чемодан, Лана поставила его на выходе из комнаты. Обернулась на камин. Немного помедлив, девушка протянула руку, подхватила кинжал и заткнула за пояс платья-сарафана.

Немного прихрамывая, Лана спустилась по лестнице в гостиную, где ее уже ждали. Мама сидела в кресле и, увидев дочь, начала отчитывать её за наряд и кинжал на боку, которые ей крайне не нравились. Отец о чём-то говорил с пожилым мужчиной в строгом костюме с тростью, а Габриель как всегда стоял недовольный и ковырял ножом дыру в старом столе из красного дерева, которые еще не успели отнести на перепродажу.

— Я уж было обрадовался, что ты не придёшь, курица, — ехидно выдал брат.

— Я тоже тебя рада видеть, петух, — в тон ему ответила Лана.

— Прекратите, — отрезала Анита Лангоф. – Габриель, не провоцирую сестру.

— Всегда я виноват, — закатил глаза гвардеец.

Лана улучила момент показать ему язык и отвернулась. Настроение отличное, почему бы и не позлить брата.

Лорд Лангоф закончил разговор, проводил своего собеседника и повернулся к семье.

— Наш корабль «Эстрелия» уже готов к отплытию, капитан Майкл Кросса, — начал Джордж Лангоф, а Лана невольно улыбнулась, так как отец проговорил это таким тоном, будто от этого плавания зависела судьба всего мира. – Капитана я знаю лично много лет, поэтому смогу доверить ему и его команде своих детей.

— Спасибо, папа, — просияла Лана. Не стала дожидаться, когда отец перейдёт к своей излюбленной теме о тех немногих людях, которым можно доверять, и сказала: — Я так рада, что поплыву в море! Это будет самый незабываемый месяц в моей жизни.

— Капитан Кросса в курсе всех текущих событий в море, поэтому на борту будет усиленная охрана. Дети генерала Лангофа должны быть в безопасности, — серьезно добавил отец. Анита вздохнула, ей всегда не нравились морские путешествия, она страдала морской болезнью и обычно помнила только потолок каюты или волны за бортом. — Вы должны пообещать мне, что будете во всем слушаться Майкла Кросса.

— Обещаем, папа, — с готовность отрапортовала Лана.

— Хорошо. Нам пора.

Нога у Ланы продолжала невыносимо болеть, но мысль о море удивительным образом помогала терпеть и улыбаться. Забираясь в карету, Лана чуть было не сорвалась, но вовремя ухватилась за ручку дверцы. Новая волна боли заставила стиснуть зубы.

— Габриель, разве ты не можешь помочь сестре? – сердито спросил лорд Лангоф. Гэб повернулся к Лане, ехидно улыбнулся и грубым рывком дёрнул её за руку вовнутрь кареты. Ему повезло, что отец в это время был занят разговором с матерью.

— Воспитываешь вас, воспитываешь, — ворчал генерал, на этот раз обращаясь к детям, — а в итоге, даже родному человеку не поможете. Вы же росли вместе, вспомните, какими дружными вы были в детстве. Что случилось-то? Всё у вас, как у кошки с собакой. Вы не должны быть друг другу врагами, запомните это. В ваших жилах течёт одна и та же кровь.

Дальнейшая дорога до «Порта-Окланда» прошла в полном молчании.

Прибыв в порт, семья Лангофов покинула карету и двинулась к причалам. Лана мечтательно улыбалась, погрузившись в родные звуки порта — шум моря и голоса людей, одни из которых отдавали приказания, другие докладывали об их выполнении, а третьи распевали песни, чтобы работа шла веселей.

Лорд и леди Лангоф шествовали к своему кораблю, лишь изредка кивая в ответ на громкие приветствия жизнерадостных матросов. Генерала, состоявшего в командовании флотом Уест-Уортленда, знали все в лицо. Анита Лангоф держала мужа под локоть, а другой рукой управляла белым кружевным зонтиком, пытаясь укрыться от палящего солнца. Габриель старался не замечать эту «чернь», как он всегда называл простых моряков. Одна только Лана, порядочно отстав от родных, здоровалась направо и налево, так как знала почти всех моряков «Порта-Окланда» в лицо. Оказалось, что всем известно о скором отплытии «Эстрелии» и все желали попутного ветра.

Глаза девушки весело сверкнули, она не удержалась от радостного возгласа. Перед ней вырос фрегат «Эстрелия» — небольшой корабль, спущенный на воду совсем недавно, новые паруса сверкали белизной, рангоут лениво поскрипывал. Провизия была загружена, корабельное орудие проверено, судно стояло готовым к отплытию. Девушка запрокинула голову и посмотрела на нос корабля: там развивался флаг «Порта-Окланда».

«Это самый лучший день в моей жизни! – подумала Лана, закрыв глаза и втягивая запах морской воды и нагретого солнцем дерева. – Как же мне хочется, чтобы это длилось вечно. Поскорее бы оказаться далеко-далеко отсюда. Жаль, конечно, что это плавание кончится, а потом наступит пора отбывать наказание».

Лана встряхнула головой, чтобы прогнать внезапно нахлынувшее уныние, и отправилась догонять родных, сосредоточенно размышляя о грядущем путешествии.

День для плавания выдался самым благоприятным: море было спокойным, на небе не было ни облачка, белое пятно Солнца ярко светило над головами.

Шагнув к старому моряку, тщательно разжевывающему табак, Лана спросила:

— Мистер Роджер, каков сегодня ветер?

— Гхах, это вы, юная миледи, день добрый, — откашлялся старик, почтительно наклоняя голову, — Эд Рико говорит, что пока слабоват, но обещал усилиться к вечеру. — Потом, подумав, добавил: — Удачи вам, нынче неспокойно в море.

— Ладно вам, — отмахнулась девушка, — там всегда неспокойно, но наш корабль слишком быстрый и легко уйдёт от любой погони.

— Дай Бог, — ответил моряк и, задумавшись, отвернулся.

Не дождавшись больше никакой информации от своего неразговорчивого собеседника, Лана взошла по мостику на корабль вслед за родителями. Радуясь морю и замечательной погоде, она даже не догадывалась, что вернуться домой ей предстоит совсем нескоро.

— Лана, подойди сюда, — сказала Анита Лангоф. Слишком резкие движения женщины выдавали ее волнение.

— Мама?

— С днем рождения, дорогая доченька. Пообещай мне, что будешь беречь себя. Будет лучше, если ты не станешь нырять за борт и залазить на ванты, — шёпотом бормотала та, ласково поглаживая дочь по щеке и поправляя пояс с кинжалом на ее платье. — Ты у меня всегда такая храбрая до безрассудства, что я переживаю не на шутку.

— Обещаю, — ответила Лана. Тревожное чувство передалось ей с прикосновениями материи, которые всю жизнь согревали её, успокаивали и были рядом, когда становилось плохо. – Мамуля, не переживай, прошу тебя. Со мной будет Габриель, нашего капитана, мистера Кросса, я тоже знаю довольно хорошо, корабль у нас один из самых лучших в порту…