— Хорошо, я готова выслушать все, что вы мне скажете, — сдалась Лана, переставляя тарелку с печеньем на свою прикроватную тумбочку.

— То, как ты повела себя сегодня на балу! Это просто… это же просто…, — начала Анита, но задохнулась от возмущения.

— Завтра весь город будет гудеть об этом, — подхватил Джордж, его лицо стало еще более мрачным. — Не представляю, о чём ты думаешь? Ты подставляешь под удар всех нас. Твоё поведение заслуживает самого строго наказания. – От его слов Лана похолодела. — Но поскольку у тебя завтра день рождение, празднование которого мы давно планировали и тщательно готовили, то я готов отложить наказание. Надеюсь, ты понимаешь, что по возвращении из плавания тебе придётся несладко, дочь? До самого первого дня обучения ты будешь сидеть в этой самой комнате под домашним арестом. Никаких прогулок с Адрианом, никаких библиотек и никакого больше общения с немытыми моряками порта. С нового учебного года у тебя начнется совершенно другая жизнь, безбашенное детство должно остаться в прошлом. Ты — леди, тебе по статусу положены совершенно иные вещи. — Он устало вздохнул и потер переносицу. — Мы с мамой слишком много давали тебе свободы. И это наша ошибка, наша огромная ошибка.

— Я поняла, папа, — тихо отозвалась Лана, ощущая, как с плеч сошёл целый камнепад. Ее плавание не отменили! А остальное сейчас не было важным.

Через какое-то время вернулся Габриель со старым сморщенным старичком в очках на пол лица, при виде которого нога Ланы запульсировала от боли еще сильнее.

— Добрый вечер, мистер Жакфлит, — протянул руку доктору Джордж Лангоф. – Вы могли бы осмотреть ногу моей дочери? Есть подозрение на вывих.

— В-разумеется, в-для чего я тогда в-пришёл, — прогнусавил старичок. – В-показывай ножку, деточка.

Лана прищурилась на брата, недовольно подвернула платье и протянула доктору ступню. Тот несколько секунд щупал её, что-то бормоча себе под нос. Габриель стоял, опершись на косяк двери, и довольно ухмылялся. Он не поленился сбегать за старым шепелявым доктором на Найлендж стрит ради любимой сестрёнки, хотя мистер Дольфус жил в четыре раза ближе.

В комнату вошла служанка с подносом, на котором выстроились кружки с чаем. Родители и брат потянулись к ним. Доктор отмахнулся от подноса, продолжая сопеть над ногой пациентки.

— Я в-думаю, что это в-стойкое смещение в-суставных концов в-костей за пределы их в-нормальной в-подвижности, — прокомментировал мистер Жакфлит.

— Это вывих, — пояснила Лана, видя, как вытягиваются лица родных. – Что мне делать?

— Я в-считаю, что вам в-необходим отдых от в-ходьбы, в-тугая перевязка. Ещё вот эта в-мазь. – Он извлёк из сумки тюбик с зелёной жижей. – Этим в-смазываете перед в-сном, чтобы в-боль не мешала в-спать.

— А что мне будет полезно делать для выздоровления? – спросила Лана.

— Лучше всего в-дышать морским воздухом, он всегда в-помогает. Но в-запомните, что ходить в-нужно как можно в-меньше. Я сказал всё, что в-необходимо, в-могу я идти?

— Конечно, доктор. Мы вас очень благодарим за помощь и просим простить за то, что так поздно обратились к вам, — вежливо сказал лорд Лангоф. – Анита, дорогая, проводи пожалуйста гостя.

Как только они ушли, Джордж пожелал дочери спокойной ночи и отправился к себе в спальню. Перед выходом оглянулся и сказал:

— Габриель, останься с сестрой.

Ни Лана, ни её брат от возмущения ничего не успели возразить.

— Ну что, милая сестрёнка, ты часом не знаешь, есть ли у нас мышьяк? – деловито поинтересовался Гэб. Видимо, он уже успокоился после случая в саду института.

— Извини, но последний пакетик я попросила высыпать тебе в этот чай, — Лана развела в сторону руки, кивнув на полупустую кружку в руках брата. Глаза у того округлились, но увидев весёлый блеск в глазах младшей сестры, он гневно прищурился.

— Не смешно, овца.

Вскоре вернулась Анита, отправила Габриель спать, поцеловала Лану в щёку, погасила лампу и вышла в коридор, закрыв за собою дверь.

Из-за занавешенных шторами окон в комнате стало темнее обычного. Перед тем, как уснуть, девушка привыкла из кровати смотреть на видневшийся кусочек неба в окне, наблюдать, как при свете лун на полу вытягиваются тени деревьев.

«Как хорошо, что они не стали подробнее говорить со мной о происшествиях на балу, — облегчённо подумала Лана. – Может быть, есть шанс, что после моего долгого плавания они обо всем забудут? Но нет, такое невозможно забыть. Они обязательно к этому вернутся».

Через некоторое время Лана провалилась в сон. После переживаний сегодняшнего дня снились исключительно бессмысленные мелочи, которые на утро уже не вспомнились.

Окно было раскрыто настежь, тёплый ветерок проникал в комнату, путался в тюле и приносил ароматы свежей зелени и цветов. Лана радостно потянулась на кровати. Наконец настал ее восемнадцатый день рождения! Но важно было то, что сегодня она отправляется в плавание, которое ждала, изнывая от нетерпения. Завтрак принесли прямо в постель, и девушка довольно уплетала блины с сиропом.

— Как ты себя чувствуешь, милая? – ласково спросила Анита, заглядывая к дочери в комнату. – Сегодня боль не такая сильная, как вчера?

— Все в порядке, мамуля, — потягиваясь и зевая, ответила Лана. Настроение было великолепное, ее буквально распирало от предвкушения, хотелось поделиться своим счастьем со всем миром. Даже боль в ноге казалась сущим пустяком, радость оказалась лучшим обезболивающим.

— Но ведь ты слышала, что доктор сказал? – строго спросила мать. — Тебе не желательно утруждать ногу. Может быть, — она заглянула в карие глаза дочери, — все же отменим плавание? К тому же Габриель не горит желанием плыть сейчас.

— Нет, — Лана резко выпрямилась. — Нога почти не болит, ерунда. А если братец не хочет плыть, то может оставаться. Мне не обязательно его сопровождение.

— Отец строго наказал, что одну тебя не отпустит, это опасно и не прилично, — Анита недовольно качнула головой, светлые волнистые волосы блеснули на солнце. — Леди должна быть сопровождаема, особенно, в таком путешествии. Ты ведь сама знаешь, надеюсь, не забыла уроки этикета.

— Ладно, — вздохнула Лана, отправляя в рот следующий блинчик. Внутри все сияло от счастья. Не омрачило радости и то, что старший брат тоже поплывет, скорее всего будет пытаться испортить ей настроение. Но главное, она наконец-то выйдет в море. Простор, вода, ветер, паруса!

— Чуть не забыла! — спохватилась Анита, вытаскивая из кармана платья конверт. — Тебе письмо.

Девушка нахмурилась, отставляя поднос с пустыми тарелками. Письмо оказалось от Хэйварда. Оно гласило о том, что юный Фринверт просит прощение за вчерашнее, а так же называет себя рабом её сердца. Желает встретиться сегодня же и разобраться в их чувствах.

— Романтик недоделанный, — возмущённо проговорила Лана, небрежно бросая письмо на пол.

— От кого оно? – спросила мама, прожигая любопытным взглядом клочок бумаги. Если бы не этикет, она бы бросилась к нему со всех ног. Лана представила эту картину и хмыкнула.

— От Хэйварда Фринверта.

— Он всё же простил тебя за вчерашнее? – глаза матери радостно блеснули.

— Простил? Меня? — Лана поморщилась. — Сам прощение просит, прочитай, если хочешь.

Вид в окне привлекал девушку гораздо больше, а вчерашняя ссора на празднике вспоминалась как нечто незначительное, мелкое и недостойное внимания по сравнению с приятными утренними мыслями о море.

Именно разрешения прочитать письмо Анита Лангоф и ждала. Она стремительно подхватила бумагу с пола и жадно пробежала глазами.

— Доченька, но ведь это шанс! – сказала она поучающим тоном. – Он настоящий джентльмен. Я считаю, что ты должна идти на встречу и поговорить с ним. Такие, как он, встречаются крайне редко.

— Да, ты права, он редкостный засранец. Я никуда не пойду с ним, — раздражённо бросила Лана.

— Ты не представляешь, как ты ему сделаешь больно, — мать покачала головой. – Он тебя любит.