Я просыпаюсь, открываю отяжелевшие веки и понимаю, что нахожусь на пассажирском сиденье машины Сина.

Я склоняю голову и смотрю на его напряженное тело. Одной рукой Син сжимает руль, другой держит рычаг переключения передач. Его челюсть напряжена, глаза так буравят дорогу, словно она его предала.

— Син, — с болью в горле произношу я.

Он быстро смотрит на меня, а затем снова на дорогу.

Я поднимаю задницу с сиденья, но не могу пошевелиться. Мои руки связаны за спиной, и он так сильно затянул ремень безопасности, что зафиксировал меня на месте. Мои бедра напрягаются, а дыхание сбивается.

— Куда мы… куда мы едем? — внезапно у меня пересыхает в горле.

— Мне нужно кое о чем позаботиться, — загадочно отвечает Син.

— Развязать меня? — скорее спрашиваю, чем требую. Часть меня знает, что мне это нравится, а другая говорит, что я не должна этого делать.

Син усмехается, но ничего не отвечает и не делает никаких попыток меня освободить. Я смотрю в тонированные окна, пытаясь понять, где мы находимся или куда едем. Это просто лес, но я точно знаю, куда мы едем. «Фрик-шоу».

Мое дыхание учащается, когда он съезжает с двухполосной дороги и проносится через железные ворота на парковку. Он останавливает свою машину рядом с белой «Ауди», которая, как я знаю, принадлежит Джейсу. Выглянув из окна, я вижу, как рядом с нами останавливается черный внедорожник, и это Корбин.

Син подходит и открывает мою дверь. Он наклоняется, отстегивая мой ремень безопасности, и вытаскивает меня из машины, положив руку мне на плечо, подводя к задней части внедорожника, когда Корбин открывает дверцу.

Он поворачивает меня лицом к Джейсу, затем натягивает что-то мне на голову и опускает вниз по телу. Приглядевшись, я обнаруживаю, что это похоже на какой-то черный плащ. У него высокий воротник. Я чувствую, как материал натирает мне шею.

— Открывай шире, — приказывает сзади Син, и я делаю то, что мне велено, только после этого он обхватывает мое лицо и засовывает мне в рот кляп.

Он большой, заставляет меня широко разжать зубы, и я хнычу, чувствуя, как он закрепляет его за моей головой. Он имеет привкус резины, от чего у меня во рту мгновенно становится больше слюны. Я исследую языком заднюю часть круглого шара, пытаясь вытолкнуть его наружу, но это бесполезно. Син закрепил его так туго, что кожа впивается в уголки моих губ и щек. От боли я сжимаю бедра.

Затем чьи-то руки хватают меня за плечи и разворачивают. Син поднимает что-то и надевает мне на голову. К счастью, в этом есть два отверстия для глаз, так что я могу видеть. Но в нем очень жарко. Я слышу свое тяжелое, отдающееся в ушах дыхание.

Наверное, это для того, чтобы никто не видел, что у меня во рту кляп. А в плаще, который на меня накинули, нет отверстий для рук, поэтому он тоже скрывает мои связанные за спиной руки.

Парни надевают свои черные толстовки и маски с прошлого раза. Корбин — клоун, Джейс — лицо без кожи, а Син, как я и предполагала, — разбитое зеркало.

— Пошли, — командует Син, и Корбин закрывает дверь.

В сопровождении трех мужчин я вхожу в помещение, похожее на красно-черный шатер. Я ожидаю увидеть внутри что-то вроде цирка, но это даже близко не похоже на то, что я вижу. Шатер был просто нарисован на фасаде здания. Там стоит человек, принимающий билеты, и две соединенные между собой тележки. Свет тусклый, а с маленькими дырочками для глаз восприятие еще хуже.

Из уголка рта течет слюна, киска пульсирует, и я не могу сдержать срывающийся с губ стон. Я замечаю парня, который берет билеты и хмурится.

Син берет меня за руку, помогая забраться в машину, и я вижу, как Корбин и Джейс садятся в такую же, прицепленную сзади нашей. Машина дергается вперед, а Син наклоняется ко мне и, обхватив мое горло, запрокидывает мне голову, и я хнычу.

Он сжимает руку, лишая меня воздуха, и я борюсь в его хватке, хотя мое нижнее белье пропитывается влагой. Я пытаюсь втянуть воздух, но ничего не получается, и это только заставляет меня извиваться еще сильнее.

— Звук, с которым ты пытаешься дышать, делает меня чертовски твердым, — шепчет мне на ухо Син, от чего у меня твердеют соски, а из губ вырывается еще один нечленораздельный звук из-за чувствительности, которую все еще вызывает пирсинг. — Если бы у тебя во рту не было кляпа, он был бы забит моим членом.

Горло жжет, грудь вздымается, слезы застилают глаза.

Он отпускает меня, и я глубоко вдыхаю через нос. Из уголков моего рта неуклонно бежит слюна. Челюсть уже начинает болеть.

Машина снова дергается, но на этот раз останавливается, и Син хватает меня. Я протестую, но он без труда вытаскивает меня из машины. Через свои маленькие отверстия для глаз я мельком смотрю на Корбина и Джейса и вижу, что они тоже выходят.

Син втаскивает меня в ранее незамеченную мною дверь, спрятанную в черной стене, и останавливается, затем срывает с моей головы маску и волосы прилипают к покрытому потом и слюной лицу. Я моргаю и вижу привязанный к стене реквизит. Его руки подняты над головой. Ноги связаны у лодыжек.

На нем джинсы и черная футболка. Она порвана, похоже, что по коже в разных местах прошлись ножом, по передней части стекает фальшивая кровь. На голове маска. Похожа на какое-то животное с длинными и толстыми дьявольскими рогами, которые загибаются назад до острия.

Прямо на него направлен красный фонарь.

Я не понимаю, почему мы здесь и что делаем. Я вздрагиваю от резкого звукового сигнала, а затем я слышу еще один, похожий на шум от наших машин, оставивших нас по ту сторону стены.

Мою грудь наполняет паника, заставляя сердце биться быстрее. Я смотрю на Сина, чтобы спросить, что, черт возьми, происходит, но он хватает меня за волосы и дергает вперед. Он останавливает меня перед реквизитом, и Джейс срывает маску.

На меня устремляется взгляд темно-карих глаз, и я кричу в кляп. Мистер Гамильтон — это реквизит, который висит на стене. В нос ударяет запах крови, от которого у меня начинается рвотный рефлекс.

— Не делай этого, маленький демон, — приказывает мне на ухо Син, встав позади меня, чтобы удержать на месте. — Этот кусок дерьма не заслуживает ни твоей жалости, ни твоего прощения.

Я качаю головой, быстро пытаясь ослабить его хватку, но Син только крепче сжимает ее, заставляя смотреть в темный потолок. Я начинаю давиться слюной, которая подкатывает к горлу.

— Я следил за ним, — продолжает Син, как будто я тут не задыхаюсь. — Ты не единственная студентка, в которую он засовывал свой член.

Как он узнал, что я спала с профессором? То есть, он должен был узнать об этом еще до того, как я зачитала свой дневник сегодня на уроке. Но я также знаю, что именно из-за Сина он вообще отчислил меня из своего класса. Значит, он был в курсе до сегодняшнего дня.

Син продолжает.

— Некоторые даже несовершеннолетние. У него были видео и фотографии, подтверждающие это.

При этих словах мое тело напрягается, дыхание полностью останавливается.

Син грубо смеется, звук эхом разносится по комнате, заставляя волосы на моем затылке встать дыбом.

— Верно, маленький демон. У него длинный список девушек, готовых для него раздеться.

От того, как он сказал «девушек», у меня сжимается в груди и поднимается желчь.

— Он будет висеть здесь, пока не умрет, — добавляет Син. — Я позаботился о том, чтобы не порезать его слишком глубоко и не задеть какие-либо важные органы. Смерть от кровотечения может занять несколько часов. Иногда несколько дней, если не повезет.

Он меня отпускает, и я опускаю голову, моя шея теперь болит так же сильно, как и рот.

Син протягивает руку своему другу, и в ней оказывается мой дневник. Я начинаю что-то бормотать в кляп, пытаясь выхватить дневник из его рук. Я знаю, что он его читал, но это не просто мой дневник. В нем я рассказываю о Сине.

— У нас будет занятие, — говорит Син и, схватив меня за плечи, усаживает на стул. Сквозь тонкий плащ мою задницу и бедра холодит металл. — Ты поделилась своими фантазиями, маленький демон. Теперь позволь мне поделиться своими.