— Почему бы тебе не трахнуть меня? — сквозь стиснутые зубы требую я.

Я на грани помешательства. Я чувствую, как внутри все бурлит, а сознание все больше и больше от меня ускользает.

Воспоминания о Джеймсе, Дэвиде и Сине… все это слишком.

Он отпускает меня, и я бью его в грудь.

— Почему? Будь мужиком и трахни меня! — сквозь слезы кричу я, задыхаясь и пытаясь перевести дыхание. — У тебя не стоит?

Я пробую зайти с другой стороны. Манипуляция. Заставить его проявить себя. Ни один мужчина не любит, когда его принижают.

Я никогда не видела его член. Он связывал меня и играл со мной, но это никогда не касалось его.

— Давай, — одариваю его я насмешливой улыбкой. — Трахни меня в рот. Кончи мне на лицо. Сделай меня своей шлюхой.

Я широко развожу руки в стороны.

— Я ведь она и есть, верно? Используй меня, блядь.

Из моих глаз катятся слезы, а он просто стоит и смотрит, как я схожу с ума.

Я слезаю с кровати и, обогнув столбик, оказываюсь рядом с ним. Он поворачивается ко мне лицом.

— Если ты не собираешься меня трахать, то убирайся, — кричу я, указывая на французские двери. — Убирайся к чертовой матери!

Я толкаю его в грудь, но он не двигается.

— Ты бесполезен, — рявкаю я. — Ты просто очередной бесполезный член, который не умеет трахаться.

Мужчина поднимает руку так быстро, что я даже не успеваю среагировать. Он обхватывает меня за горло, мгновенно перекрывая доступ воздуха. Вцепившись мне в кожу железной хваткой, он меня поднимает. Я даже не сопротивляюсь. Маленький кусочек моего сердца разрывается, потому что киска сжимается в предвкушении того, что будет дальше. Как он будет меня использовать.

Он толкает меня на кровать, затем отпускает и переворачивает на живот. Я собираюсь переползти на нее, но он хватает меня за волосы, дергает назад, и с моих губ срывается крик. От трения сосков о простыню у меня перехватывает дыхание. Они все еще набухшие и очень чувствительные. Он удерживает меня на месте, и я слышу, как он открывает и закрывает мою тумбочку. Затем мне заламывают руки за спину. Я чувствую знакомую грубость стяжки, а потом он связывает ею мои запястья.

Затем мужчина снова дергает меня за волосы и переворачивает на спину. Я лежу и смотрю на его маску-череп. Она в основном белая с черными кругами вокруг глаз, которые спускаются вниз по лицу, как будто из них течет кровь. Челюсть и зубы очерчены черным, так же, как и нос. Его красные глаза впиваются в мои. Я вижу, как под черной толстовкой вздымается его грудь, и слышу под маской его тяжелое дыхание. Я разозлила его. Хорошо.

Он опускает руку к поясу, и выдергивает его из своих черных джинсов. Затем оборачивает его вокруг моей шеи, туго натягивая, так что дышать становится трудно, но не невозможно.

Я знаю, что меня ждет, но этого будет недостаточно. Мне нужна борьба. Я хочу, чтобы он взял это и заставил меня полюбить. Поэтому я бью его ногой в живот.

Мужчина сгибается, из-под его маски доносится резкий выдох. Он хватает меня за лодыжку, сдергивает с кровати, и я падаю на пол. Я лежу на животе, а он падает позади меня. От ощущения его грубых джинсов на моей коже, когда он раздвигает коленями мои ноги, я издаю стон.

Я слышу звук его молнии, и через секунду его член входит в мою пизду. Я схожу с ума. Мое тело бьется под его весом. Мне стыдно за то, что я была настолько мокрой, что он так легко в меня проскользнул.

Из моих глаз снова текут слезы, и мужчина сжимает ремень, лишая меня воздуха.

Незнакомец накрывает меня своим телом, и, пока он вбивается в меня, мое ухо обжигает его тяжелое дыхание. Я бы зарыдала, если бы могла дышать. Слезы свободно текут по моему трущемуся о ковер лицу. Когда он со мной закончит, у меня будет ссадина на лице от ковра. Она будет идеально сочетаться с отпечатком руки от пощечины Дэвида.

Моя киска прижимается к нему, тело покрывается холодным потом. Внезапно он выходит, ослабляя ремень, и я подавляю рыдание. Я слышу, как позади него снова открывается ящик, а затем что-то холодное скользит по моей заднице.

Мое сердце бешено колотится.

— Подожди…

Мужчина снова хватается за ремень, лишая меня воздуха, и снова склоняется над моей спиной.

— Шлюху используют.

Его голос — низкий, темный шепот, и мое сердце колотится от звучащего в нем обещания.

— Так что заткнись на хер и прими это.

СИН

Гребаный гнев делает меня иррациональным. Умом я это осознаю, но не могу остановиться. Мне было невыносимо видеть, как она ломается. Выглядит такой чертовски разбитой. Элли проснулась от своего кошмара, и я точно знал, что будет дальше. Когда я направлялся к французским дверям, она прошептала во сне «Папочка». Я не мог заставить себя уйти от нее.

Я подумал, что, может, она захочет, чтобы я снова обнял ее. Или, по крайней мере, просто посидел здесь с ней. Но она начала меня провоцировать. Я изо всех сил старался не прикасаться к ней. Позволить ей устроить истерику и отвернуться от нее.

Но я поддался своему гневу. На нее. На себя. Я думал, что смогу заставить ее возненавидеть маску. Заставить ее понять, что я, в конце концов, не хороший парень.

Элли лежит на полу лицом вниз, задница поднята вверх, и я вгоняю в нее свой член. Если она хочет быть гребаной шлюхой, то я буду трахать ее как шлюху.

Я крепко держу ремень на ее шее и смотрю, как ее задница поддается моему члену. Мне нелегко. Ее тело неудержимо содрогается, и я слышу, как она задыхается, пытаясь отдышаться. Мои бедра двигаются вперед-назад, резко и быстро.

Я ослабляю хватку ремня, не желая, чтобы Элли потеряла сознание, и она кашляет, а затем всхлипывает.

Я ввожу член до упора, и она вскрикивает. Схватив ее за волосы, я поднимаю ее на колени. Она стоит спиной ко мне. Мои ноги широко расставлены.

В таком положении мой член глубоко входит в ее тугую задницу. Я тянусь к ней. Одной рукой в перчатке закрываю ей рот, а другую опускаю к ее киске. Я начинаю водить пальцами по ее пизде, а затем просовываю их внутрь, трахая ее.

Я шепчу ей на ухо:

— Будь хорошей шлюхой, Элли. Кончи для меня.

Я не должен говорить с ней, но ничего не могу с собой поделать. Если Элли еще не поняла этого, то сегодня вечером она этого и не поймет. У нее на уме совсем другие вещи.

Она тяжело дышит через нос, а мой член дергается в ее заднице, заставляя ее хныкать.

— Это то, чего ты хотела? — говорю низким голосом. — Чтобы я показал тебе, что я мужчина? Что ты принадлежишь мне?

Я вытаскиваю пальцы и шлепаю ее по грудям, отчего она вздрагивает и плачет мне в руку. Я делаю это еще раз, убедившись, что на ее тело попали ее соки. Если она хочет, чтобы я ее пометил, то я это сделаю.

— Ты такая мокрая, блядь.

Элли дрожит. Я возвращаю руку к ее киске и шлепаю по ней, от чего ее задница раскачивается взад-вперед на моем члене.

— Такая хорошая маленькая шлюшка, — хвалю ее я и снова ввожу пальцы в ее мокрую пизду.

Она сопротивляется, комнату наполняют бормочущие всхлипы, а я ввожу третий палец. Ее киска сжимает их, тело Элли напрягается, и она кончает для меня.

Я вынимаю их из ее киски и закрываю рукой ее рот, чтобы засунуть свои пальцы, которые только что были внутри нее, ей в горло. Элли рыдает, но больше не отстраняется и не сопротивляется мне.

Я опускаю руку, которая прикрывала ее рот, чтобы обхватить ее за талию, и раскачиваю ее вверх-вниз на себе. Она трахает задницей мой член, зная, что я вот-вот кончу. Я хватаю ее за волосы, прижимаю лицом вниз и кончаю глубоко в ее задницу.

Элли лежит, широко расставив ноги, и всхлипывает на полу. Положив руку ей на спину, я вытаскиваю свой член из ее задницы и вижу, что они оба в крови.

Блядь.

Я оставляю ее плакать, а сам встаю и иду в ванную. Я набираю ванну и возвращаюсь в ее спальню. Открываю верхний ящик ее тумбочки и беру то, что мне нужно, а затем засовываю это в карман. Затем я наклоняюсь и перерезаю стяжку на ее запястьях.