— Два дня назад группа разведчиков отправилась на зачистку крупного гнезда демонов. Во время операции они столкнулись с неизвестной силой уничтожившей весь отряд. Выжил только один. Он сообщил, что их атаковало существо с желтыми глазами наделенное огромной ментальной силой.

— Этот разведчик еще жив? — заинтересовано спросил Малк.

— Да, — кивнула Обелия. — Он при смерти, но еще дышит. Правда с его рассудком не все в порядке. Солдат постоянно бредит и у него галлюцинации. Усматриваются все признаки заражения хворью Хаоса.

Хворь Хаоса — опасная болезнь сводящая с ума целые планеты, если вовремя ее не изолировать. Распространяется очень быстро. Основные симптомы: галлюцинации, умопомешательство, склонность к убийству. Только священная Инквизиция может вылечить эту болезнь и то лишь на ранних стадиях. Если больной находился на последних стадиях, его необходимо было уничтожить, а тело сжечь в священном огне. Единственный Орден, который специализировался на борьбе с этим недугом — это Орден Белых Рун. Только они знали нужные ритуалы.

— Его изолировали от остальных? — строго спросил я.

— Конечно, — незамедлительно ответила Механикум. — Сразу же как были выявлены первые признаки болезни, солдата поместили под строгий карантин.

Меня успокоили ее последние слова. Только всеобщей эпидемии нам не хватало на этой многострадальной планете. Но разведчика все равно необходимо было допросить. Он единственный кто воочию видел Угрозу 15 Уровня и остался жив. Сведения, которые он может сообщить будут весьма полезны.

— Отведите меня к нему, — незамедлительно потребовал я.

Обелия послушно кивнула:

— Следуйте за мной. Лазарет находится недалеко от моего комплекса. Дорога не займет много времени.

Путь до медицинского бункера действительно занял немного времени. К нему мы прошли подземными туннелями вырытыми специально, чтобы соединить лабораторный комплекс с медицинскими учреждениями.

Правда, чем ближе мы подходили к лазарету, тем отчетливей слышались содрогания почвы над нами. Поверхность базы уже вовсю обстреливалась артиллерией противника. Единственным безопасным местом оставались подземные туннели. Вскоре я заметил, что воздух стал спертым, а проходы, по которым мы ходили становились все уже. Стены буквально давили со всех сторон. Для неподготовленного человека это было бы неприятно. Сразу проскальзывали мысли — а что будет, если потолок рухнет и ты окажешься погребенным под толщей земли, в полном одиночестве, без единого шанса выжить.

Наконец Обелия вывела нас к медицинскому бункеру. По ощущениям он находился даже глубже чем оставленный нами лабораторный комплекс Механикумов.

Пол и стены окружающих нас помещений были выкрашены в темно-зеленые цвета навевающие уныние и беспросветную обреченность. По обоим сторонам от прохода тянулись вдоль ряды коек с лежавшими на них людьми. В ноздри ударил острый запах медикаментов, под ногами постоянно плескалась темная вода. Присмотревшись, я понял что вода на самом деле была лужицами крови собиравшимися под кроватями.

В мой разум ударила неприятная волна ментальной боли. Я резко ощутил ужас, стоны боли и безысходную обреченность, которые испытывали находящиеся здесь живые существа. Сконцентрировавшись, я мысленно возвел стену в своей голове, чтобы заглушить неслышимые обычному слуху психические вопли искалеченных людей.

Обелия кивнула санитарке вышедшей к нам навстречу:

— Рада видеть вас в добром здравии. Мы пришли к раненому разведчику, которого доставили с Бледного Хребта двумя днями ранее.

— Он в дальнем конце, — ответила санитарка отстраненным голосом лишенным всяких эмоций. На ее сером от усталости лице, казалось жили одни глаза. — Мы поместили его в изолятор.

— Он жив? — уточнила Обелия.

— Да, — также безучастно ответила санитарка. — Но уже на грани. Лекарства пока еще поддерживают в нем жизнь. Правда, это ненадолго.

— Тогда поторопимся, — отозвался я.

Взглянув мне в глаза она кивнула без всяких эмоций, что немного меня ошарашило, как будто к ней каждый день наведываются гости из Инквизиции. Затем усталым голосом попросила следовать за ней.

Мы пошли долгой дорогой между рядами коек, которым казалось не будет конца. На каждой лежал раненый — обмякший в полузабытьи под действием успокоительных или кривившийся от боли, пока санитар перебинтовывал его раны. Некоторые находили в себе силы, чтобы приподняться, стараясь разглядеть незваных гостей.

Однако я понимал, что внимание большинства из тех, кто оставался в сознании, было приковано ко мне. Конечно же огромного человека в доспехах из багрового металла со знаками священной Инквизиции на груди местные солдаты еще не видывали. Несомненно, мало кому из них вообще доводилось видеть настоящего Инквизитора вблизи.

— Если для вас это имеет значение, больной не в том состоянии чтобы разговаривать, — начала санитарка.

— Он в сознании? — решил спросить я.

— То да, то нет.

— Подойдет.

Медик ничего не ответила, а вскоре мы подошли к ряду коек, закрытых белыми покрывалами и отделенному от остальной части бункера бетонной стеной с небольшой железной дверью у входа.

Откинув полог с кровати у задней стены, санитарка сказала:

— Мы пришли. Но прошу вас соблюдать дистанцию.

Она указала рукой на жирную черную черту нарисованную примерно в шаге от койки. Таким образом она дала понять, что эту черту мы не должны пересекать ни в коем случае. Кивком головы я подтвердил, что все понял.

От койки пахнуло горелым мясом. Присмотревшись, я понял, что у человека лежавшего на ней отсутствовала большая часть нижней челюсти. Ее частично заменили временным протезом достаточно подвижным чтобы говорить. Лицо с одной стороны было сплошным окровавленным куском мяса. Поверх вытекшего глаза была наложена марлевая повязка. Камуфляжная куртка была распорота, на груди зияла огромная рана. На нее наложили прозрачный пласт гелевой кожи, чтобы остановить кровотечение, но ранение было слишком серьезным и несовместимым с жизнью. Столько крови натекло на пол и пропитало постель что он умер бы от кровопотери, даже если бы остальные органы были в порядке.

— Рядовой Слохан? — начала разговор Обелия.

— Рядовой Слохан?

— Вот же задница, — выругался лежавший на койке солдат. — Похоже, я и вправду влип.

— Рядовой Слохан? — уже более строгим голосом повторила Обелия.

— Так точно, мэм.

— Мы уже встречались раньше. Если вы помните?

— Да помню, мэм.

— Отлично. Я хотела представить Мастера Лангена. У него есть вопросы по поводу вашей последней операции. Он представляет Ордос Багровых Кулаков.

Раненый попытался приподняться, чтобы получше разглядеть высокого воина в доспехах: — Виноват, Ваше Святейшество. Не могу отдать честь.

Взгляд Слохана сосредоточился на моей фигуре. Какое-то мгновение он казалось не мог сфокусироваться, словно рост моего тела был слишком велик для ограниченного пространства этого бункера.

Наконец он улыбнулся остатками рта.

— Надо же. Я и не думал, что доведется вживую столкнуться со святыми воинами Богов Порядка… Инквизиторы! Когда… когда я был маленький, то думал что вы — это просто сказки.

Я подошел почти вплотную к койке. Стараясь при этом не морщиться от тошнотворного запаха горелой плоти. В полном боевом снаряжении, высотой чуть ли не в полтора человеческого роста я знал, что произвел устрашающее впечатление на воображение умирающего солдата.

— Не сказки, — как можно ласковее проговорил я. — Мы здесь по той же причине что и вы. Пытаемся спасти этот мир от гниения Хаоса.

Слохан выгнулся дугой и закашлялся. В ранах на его груди проглядывалась серая масса легких.

— Я… понимаю, — выплюнув сгустки крови, ответил он хриплым голосом.

— Тогда расскажи, что ты видел, — потребовал я.

— Расскажи ему то, о чем ты поведал мне ранее, — вежливо попросила Обелия.

Еще раз прокашлявшись Слохан начал говорить: